Клиффорд Саймак - Цилиндр

-- Как это -- свалилась?

-- Ну, может, и не свалилась. Вероятно, слово "объявилась" будет здесь более уместным. Ее нашел Колченогий, наш садовник. Очень недалекий парень -- вы, его, наверно, не знаете: он пришел к нам всего несколько лет назад.

-- То-есть, вы имеете в виду, что она стала видна? -- уточнила Мэри.

-- Ну да, просто стала видна. Ее можно там увидеть, хотя и не совсем отчетливо, потому что частенько она кажется несколько расплывчатой. Иногда около нее показываются какие-то объекты, потом снова исчезают -- мы считаем, что они просто блуждают во времени. Вокруг университетского городка являются довольно странные миражи -- пагода, к примеру. -- Он обернулся ко мне: -- Похоже, эта конструкция питает к пагоде слабость.

-- Тут нашим экспертом будет Чарльз, -- с плохо скрываемой издевкой проговорил Леонард. -- Это ж он у нас исследователь времени.

Я ему не ответил, и в течение длительного времени не было сказано вообще ни слова. Наконец, молчание стало невыносимым, и Старик Пратер попытался его нарушить:

-- Разумеется, мы должны понимать, что нынче вечером каждый из вас приглашен сюда не без причины. Мы должны как-то овладеть этой ситуацией, и я убежден, что каждый из вас внесет в это дело свой вклад.

-- Но, доктор Пратер, -- возразила Мэри, -- об этом предмете я знаю меньше, чем ничего. О времени я даже не задумывалась -- разве что как об отвлеченном понятии. Я даже не ученый, вся моя жизнь была посвящена музыке, и все другие понятия меня не интересовали.

-- Именно это я и имел ввиду, -- отвечал Старик Пратер, -- именно потому-то ты и здесь. Нам нужно было незапятнанное, непредубежденное -- я бы сказал, девственное -- сознание, чтобы рассмотреть этот феномен. Нам нужен был разум человека, подобного тебе, который ни разу ни подумал о времени, кроме как, по твоим словам, "об отвлеченном понятии". И у Леонарда, и у Чарльза в данном предмете имеется некоторая предубежденность.

-- Конечно, я благодарна за возможность присутствовать здесь, и вполне естественно, заинтригована тем, что вы называете "феноменом". Но на самом деле вам следовало бы понимать, что в отношении времени у меня крайне посредственные представления, и возможность моей помощи в вашей работе весьма и весьма сомнительна.

Слушая ее, я осознал, что вполне с ней согласен. Наконец-то, Старик Пратер умудрился облапошить самого себя. Его доводы в пользу приглашения Мэри в члены группы показались мне полнейшей белибердой.

-- Я также должен признаться, -- подхватил Леонард, -- что не уделял времени серьезного внимания. Разумеется, в математике -- то есть в некоторых разделах данной науки -- время является одним из факторов, и с таковым я, естественно, знаком. Но само время меня никогда не интересовало, и вам следует понять...

Старик Пратер остановил его нетерпеливым жестом:

-- Не торопись. Сдается мне, вы чересчур торопитесь сбросить себя со счетов, -- он повернулся ко мне. -- Итак, остался только ты. Ты не сказал ровным счетом ничего.

-- Вероятно потому,что мне нечего сказать.

-- Факт остается фактом, -- настаивал он, -- ты был в Институте времени. При мысли об этом проекте, я прямо сгораю от любопытства. Хоть ты сможешь нам рассказать, о чем там шла речь. Особенно мне интересно, почему ты уволился.

-- Я не увольнялся, меня выперли, вышвырнули, дали под зад коленкой. Предпосылки проекта вам известны. Исходная и самая главная предпосылка заключается в том, что если мы выберемся за пределы солнечной системы -- в смысле, если надеемся достичь звезд -- то должны знать о концепции пространства-времени чуточку больше, чем теперь.

-- До меня доходили кое-какие слухи об ужасном скандале, -- вмешался Леонард. -- По моим сведениям...

-- Не знаю, насколько он был ужасен, -- перебил я, -- но насколько я понимаю, это был своего рода крах. Видите ли, я собирался устроить им развод -- отделить пространство от времени, превратив их в две отдельные сущности. Ведь, будь они прокляты, стоит немного подумать, то сразу ясно, что это два отдельных фактора. Но ученые столько времени болтали о пространственно-временном континууме, что он стал научным идолом. Похоже, в науке превалирует мысль о том, что при попытке разделить их Вселенная разлетится на кусочки, что они каким-то образом сплавлены между собой -- дескать, сие и породило Вселенную. Но если ты намерен работать со временем, так и работай с одним лишь временем, без всяких довесков. Либо ты работаешь с временем, либо работаешь с пустым местом.

-- На мой взгляд, это философские рассуждения, -- заметил Старик Пратер.

-- Вы и кое-кто еще из здешних педагогов учили нас философскому подходу. Помню, как вы говорили: "Думайте интенсивно и напрямик, и к чертям всякие выкрутасы".

Он весьма искусственно закашлялся.

-- Сомневаюсь, что я облек данное выражение именно в такую форму.

-- Ну конечно нет, в моем исполнении это звучит несколько упрощенно. Ваши слова были куда вежливее и намного витиеватей. Никакой философии тут нет, это всего лишь здравый смысл -- результат этих напряженных и незамысловатых рассуждений, к которым вы всегда нас призывали. Если ты намерен с чем-нибудь работать, то сперва разберись, с чем собираешься работать, или хотя бы выдай какую-нибудь теорию на сей счет. Разумеется, теория может быть и ошибочной.

-- Вот потому-то, -- воткнул шпильку Леонард, -- от тебя и избавились.

-- Вот потому-то от меня и избавились. Мол, это нереалистичный подход, дескать, никто этим не будет заниматься.

Пока я говорил, Старик Пратер успел встать из-за стола, подойти к возвышавшемуся в углу древнему комоду и вытащить из ящика какую-то книгу. Вернувшись к столу, он вручил книгу Леонарду и уселся на свое место.

Леонард открыл книгу и зашелестел страницами, потом внезапно перестал листать и пристально уставился в текст.

-- Где вы это взяли? -- озадаченно поглядел он на Пратера.

-- Помнишь, я говорил, что благодаря машине времени появляются кое-какие объекты? Появляются и исчезают...

-- Что за объекты? -- спросила Мэри.

-- Разные вещи, по большей части общеупотребительные. Помнится, были даже бейсбольная бита, сломанное велосипедное колесо, ящики, бутылки, всякий другой хлам -- все появлялось поблизости от этой конструкции, но мы позволяли им исчезнуть, боялись подойти к ней чересчур близко. Не стоит шутить с эффектами времени -- кто знает, к чему это может привести.

-- Но ведь кто-то же утащил эту книгу? -- усомнился Леонард.

-- Колченогий. Он немного туповат, но почему-то очень интересуется книгами -- и вовсе не потому, что может из них вычитать для себя что-нибудь понятное. Особенно из этой.

-- Да уж, надо думать! -- согласился Леонард. Потом заметил мой пристальный взгляд. -- Ладно, Чарльз, слушай: это математика, совершенно новый раздел математики. Мне надо его изучить.