Феликс Дымов - Прогулка

2

Все, что произошло дальше, сложилось в общую картину много позже, когда ничего уже нельзя было поправить. Да и : тогда, пожалуй, догадки в значительной степени заменили Айту истину. Ибо, во-первых, из точки в ромбике невозможно в принципе уследить за остальными объектами связи. Во-вторых, Айт из деликатности и не следил... - Печет, - сказала Ляна, останавливаясь под цветущим деревом на самом берегу озера. Крупные цветы нижних ветвей плавали в воде, в них плескались длинноперые рыбки. - Ага, - находчиво ответил Илько. Девушка стряхнула с ног лодочки и таким гибким неуловимым движением выскользнула из платья, что Илье показалось, оно само собой повисло без опоры в воздухе и чуть ли не само же себя потом медленно перекинуло через ветку. Оранжевый свет Хильдуса и апельсиновый купальник подкрасили Лянину кожу червонными бликами. Губы, на которые Илья старался не смотреть, налились вишневым. Он молча раздернул молнию комбинезона, сбросил кеды. И чуть не полетел в воду: коварная девица поймала момент, когда он скакал на одной ноге, поддела ступней под лодыжку и толкнула плечом. Хорошо, автоматизм мышц сработал у Ильи не до конца. Парируя, он успел с приседа развернуться, пальцами свободной ноги подсек привставшую на носок Ляну и продолжил вырыв ее вверх, через себя, резким перекатом подставленного бедра. Но тут же опомнился. Вышел из наработанного боевого приема. И не припечатал противника (противника! ха!) к земле, не замкнул в глухой замок захваченные конечности, а завершил оборот, принял на грудь полет легкого Ляниного тела и, броском над собой ослабив удар девушки о воду, вместе с нею полого прянул в озеро... - Капли будто увеличительные стеклышки, - говорила через четверть часа Ляна, обирая горстью водяные дорожки с Илькиного плеча. - Попадут под луч - и прожгут до костей. Не боишься? - Не-а, - ответил Илья, шевеля лопатками. Он лежал на песке лицом вниз, и ему было хорошо. - Будешь весь в оранжевую крапинку, как божья коровка. - Девушка посверлила тонким пальчиком вздувшийся бугор мышц. - А я накрою тебя вот так, двумя ладошками, и спою: "Божья коровка, улети на небо. Там твои детки кушают конфетки". Страшно? - Не-а, - блаженно выдохнул в песок Илья. О берег бился игрушечный прибой. Вдруг разом замолкли птицы. Словно газированное, зашипело и заволновалось озеро. Вода хлынула на поляну, с головой накрыла Илью, достала Ляне до подмышек. - Что за шутки? - вскричал Илья, приподнимаясь. И застыл в безмолвии. Неведомая сила подхватывала песчинки, листья, мелких пичужек, насекомых, закручивала в медленный смерч вокруг центра поляны. В том же направлении протянули ветви деревья, наклонились кусты, потекла вставшая стеной вода. Зашумело в ушах, жар бросился в лицо будто при внезапной перегрузке. Держась за руки, Илья и Ляна вскочили - и остались под наклоном, потому что хоть земля, на взгляд, и не сгорбилась, все же странным образом накренилась под ногами, выгнулась невидимой чашей, стараясь объять смерч. А по оси смерча на поляну беззвучно опускалась летающая тарелка. И чем ниже опускалась, тем ощутимее делался крен земли... Этот крен ощутил и Грегори Сотт, честно повернувший в противоположную от парочки сторону. Ориентиром для путешествия Сотт наметил пушистый розовый зонтик в вышине, на кончике прозрачной лианы. За Соттом увязалась шестикрылая стрекоза-серафимка, похожая на спортивный значок планеристов. Стрекоза зигзагами стригла воздух, отлетала, застывала, кидалась навстречу и резко взмывала ввысь, ни разу не задев ни волосинки в растрепанной Соттовой шевелюре. Рума по пути обегала кусты, вынюхивала лазы и норы, отмечала на свой собачий манер приметные камешки. Время от времени останавливалась и требовательным лаем гнала от хозяина нахальную серафимку. В пышных кронах деревьев плели шалаши новоиспеченные семьи приматов. На толстом, отставленном в сторону суку восседала молоденькая самочка, а перед ней пыжился статный абориген в перламутровой брачной расцветке. "Невеста" таращила глаза, кокетливо била в ладоши, дула вытянутыми трубочкой губами. "Жених" горбил мускулы живота и рук, тряс плечами в лазоревых эполетах, скалил ровные голубоватые зубы и скрипуче дудел. Сотт уже знал, что брачную окраску приобретают весной все взрослые самцы, но такую яркую и выразительную имеют лишь вступающие в совершеннолетие перволюбы... "Бииббью, бииббью, кох, кох", - квохтал, пританцовывая, ухажер. - Чуешь, Рума? - восхитился Сотт, свистнув собаке. Ни самец, ни самка на свист не прореагировали, а Рума насторожила уши и преданно поглядела на Сотта. - Вот бы у кого нашему Ильюшке поучиться, а? Именно в этот момент грунт под ногами начал вспучиваться с одного бока и поворачивать тело в пространстве, как часовую стрелку по циферблату. Возникло странное ощущение, что левая нога короче правой. Стрекозу со всеми ее крыльями подхватило, поволокло и с маху вмазало в ствол. Рума затряслась и жалобно завыла. Грегори с трудом развернулся лицом под воображаемый уклон, медленно поднял голову. На деревья опускалось что-то крупное, круглое, похожее на шляпу с лентами или коробку фруктового торта с развязанными тесемками. Сотт мгновенно сообразил: вот оно, долгожданное рандеву с иным Разумом! С неуклюжестью Пизанской башни, если бы ей вздумалось припустить по неотложным делам, кренясь к земле, крича слова приветствий, Грег кинулся навстречу. Не будь дурацкого крена, бежать было бы легко - тело само скатывалось по несуществующему склону. Корабль садился в угнетающем, непривычном безмолвии. Тем круче в небе выпирал за спиной воображаемый горизонт, острее становился угол, под которым держалось тело. Чувства сошли с ума. Глаза заверяли, что карабкаешься в гору. Ноги и вестибулярный аппарат - что стремительно несешься вниз, к подножию. Подскуливая на бегу и поджимая хвост, рядом семенила Рума. Кольнуло локоть. Грег скосил глаза - эйгис мерцанием предупреждал, что расстояние до запретного парного объекта менее километра. О черт! Значит, этот летающий торт садится как раз в той стороне. И сию минуту накроет Илью с Ляной! Сотт быстрее заработал ногами. Хотя куда уж быстрее: склон стал чуть не вертикально, Грегори просто не препятствовал телу падать в невидимую пропасть... И вдруг щелчок по ногам. Грунт "лег" в нормальное положение. Тело выпрямилось. Взору открылись поляна и озеро, неземное сооружение касторового цвета, поодаль, почти на кромке берега, - Ляна в купальнике и Илько в плавках. На дереве машет короткими рукавами белое Лянино платье. Переступая бахромой ножек-амортизаторов, корабль совершал медленные обороты вокруг оси. То, что Сотт принял за шляпные ленты и что служило, вероятно, антеннами, порыскало над кустами и затрепетало, нацелясь на людей. Под лентами наметилась щель люка, треугольная створка откинулась, пандусом пала в траву. Рума громко, с подвизгиванием залаяла. Сотт потрепал ее вздыбленный загривок. И бочком, дабы не казать пришельцу спины, потрусил дальше. Ну!!! Какие же вы, братья по Разуму?! Человечество жаждет контактов, ищет иносапиенсов во всех уголках Вселенной. А вот поди ж ты, не научная экспедиция, а примитивная туристская группа встретила вас на планете для прогулок. Может, Ягодка и гостями давно облюбована для той же цели? Из люка выплыла вереница бурых образований в форме запятых в полчеловеческого роста, с пучками жгутиков на кончиках подогнутых вперед хвостов. Запятые разделились, одним языком обтекли Грегори и отрезали ему путь к отступлению (можно подумать, кому-нибудь придет в голову отступать!), другим обошли Ляну и Илько, зависли над водой, образовали пульсирующий коридор, недвусмысленную стрелу, обращенную острием в люк корабля. Все новые запятые выплывали из люка, огненным пунктиром разбредались по кустам. Часть вскоре вернулась, конвоируя по одному, по два примата. Приматы не сопротивлялись. Но и радости не проявляли. Все это Сотту ужасно не понравилось. Нет, он был не прочь познакомиться с существами иной культуры. Но не таким же образом, когда тебя толкают на контакт насильно, когда вовсе не интересуются твоими желаниями! Грегори стал с ребятами плечо к плечу, прикрыл девушку. Рума, исходя лаем, прижалась к его ноге. Ненадежная составилась цепь. Айта бы сюда! Догадается он поднять флай или нет? - Невод соорудили, дефективы небесные! - проворчал Сотт. - Плохо же вы человеков знаете! С боков, со спины дунул приглашающий вихрь, весомо отвердел, сорвал с дерева легкое Лянино одеяние. Ляна поймала его, борясь с хлопающей по воздуху тканью, надела платье, ногами нашла лодочки. Больше никто из троих не сделал ни движения: давящая пелена ударила в виски, грубая сила неудобно притиснула ребят друг к другу, скомкала собачонку. Парни инстинктивно напряглись, развернулись на ветер, уперлись широко расставленными ступнями в землю и сплели руки, чтобы не смять хрупкие Лянины плечи. - Подстрахуй, Грег! - прохрипел Илья. Осторожно, стараясь не разнимать пальцев рук, он пригнулся, подтянул босой ногой кеды. Подкошенный шквальным порывом, не удержал равновесия, рухнул на колени. Морщась от боли, почти повиснув на Грегори и ослабляя усилие на Лянину руку, подгреб комбинезон. Просунуться в него нечего было и думать. Илья просто обернул комбинезон вокруг пояса, щелкнул застежкой. Встать было еще труднее. Но, изгоняя мысли о разбитых коленях (с ума сойти! - в такую минуту ссадить колени!), сантиметр за сантиметром выдавил себя вверх, укрепился вровень с друзьями. Вихрь еще более уплотнился и сузился, рвал подол Ляниного платья, бичевал лица, выбивал слезы. Одетому Грегори было легче остальных. Он пошире развернул плечи и локти, принял на себя весь ветер, какой сумел захватить... Запятые угрожающе выпятили хвосты, испустили облачка тумана. В сумятице их метаний что-то показалось знакомым. Так рыбаки смыкают перед выходом на берег горловину бредня. Это уже мало походило на контакт... - За мной! - скомандовал Сотт, кидаясь грудью в загустевшую пелену. Под утроенным натиском бредень то ли истончился, то ли выгнулся. Первой в брешь бросилась Рума, с рыком вцепилась в вибрирующий хвост чужака. Запятая рванулась. И неожиданно взорвалась темно-бурыми бликами. Лайка, визжа и тряся мордой, кубарем откатилась к дереву. Грег с разворота долбанул пяткой в середину головы или брюха инопланетянина, Илья врезал собранными в щепоть пальцами. Обе запятые с сухим хлопком развалились. Не сговариваясь, парни подхватили Ляну под руки, швырнули вперед, сквозь расплывающиеся электрические блики. Сами же, уводя нападение, кромсая полувидимые, но твердые и гибкие плети вихря, кинулись в противоположную сторону. И прорвались. Почти прорвались. Но подоспели новые запятые, собрались в рой, накрыли чем-то непроницаемо-белесым, сладковато-удушливым, от чего человеческие тела мгновенно обмякли. И сразу же наступили темнота и тишина.