Клиффорд Саймак - Цилиндр

— Вы хотите сказать, что кто-то изобрел…

— Прошу прощения, — отвечал Старик Пратер, — этого я сказать отнюдь не хочу. Машина времени свалилась в березовую рощицу возле небольшого пруда позади мастерских.

— Как это — свалилась?

— Ну, может, и не свалилась. Вероятно, слово «объявилась» будет здесь более уместным. Ее нашел Колченогий, наш садовник. Очень недалекий парень — вы, его, наверно, не знаете: он пришел к нам всего несколько лет назад.

— То-есть, вы имеете в виду, что она стала видна? — уточнила Мэри.

— Ну да, просто стала видна. Ее можно там увидеть, хотя и не совсем отчетливо, потому что частенько она кажется несколько расплывчатой. Иногда около нее показываются какие-то объекты, потом снова исчезают — мы считаем, что они просто блуждают во времени. Вокруг университетского городка являются довольно странные миражи — пагода, к примеру. — Он обернулся ко мне: — Похоже, эта конструкция питает к пагоде слабость.

— Тут нашим экспертом будет Чарльз, — с плохо скрываемой издевкой проговорил Леонард. — Это ж он у нас исследователь времени.

Я ему не ответил, и в течение длительного времени не было сказано вообще ни слова. Наконец, молчание стало невыносимым, и Старик Пратер попытался его нарушить:

— Разумеется, мы должны понимать, что нынче вечером каждый из вас приглашен сюда не без причины. Мы должны как-то овладеть этой ситуацией, и я убежден, что каждый из вас внесет в это дело свой вклад.

— Но, доктор Пратер, — возразила Мэри, — об этом предмете я знаю меньше, чем ничего. О времени я даже не задумывалась — разве что как об отвлеченном понятии. Я даже не ученый, вся моя жизнь была посвящена музыке, и все другие понятия меня не интересовали.

— Именно это я и имел ввиду, — отвечал Старик Пратер, — именно потому-то ты и здесь. Нам нужно было незапятнанное, непредубежденное — я бы сказал, девственное — сознание, чтобы рассмотреть этот феномен. Нам нужен был разум человека, подобного тебе, который ни разу ни подумал о времени, кроме как, по твоим словам, «об отвлеченном понятии». И у Леонарда, и у Чарльза в данном предмете имеется некоторая предубежденность.

— Конечно, я благодарна за возможность присутствовать здесь, и вполне естественно, заинтригована тем, что вы называете «феноменом». Но на самом деле вам следовало бы понимать, что в отношении времени у меня крайне посредственные представления, и возможность моей помощи в вашей работе весьма и весьма сомнительна.

Слушая ее, я осознал, что вполне с ней согласен. Наконец-то, Старик Пратер умудрился облапошить самого себя. Его доводы в пользу приглашения Мэри в члены группы показались мне полнейшей белибердой.

— Я также должен признаться, — подхватил Леонард, — что не уделял времени серьезного внимания. Разумеется, в математике — то есть в некоторых разделах данной науки — время является одним из факторов, и с таковым я, естественно, знаком. Но само время меня никогда не интересовало, и вам следует понять…

Старик Пратер остановил его нетерпеливым жестом:

— Не торопись. Сдается мне, вы чересчур торопитесь сбросить себя со счетов, — он повернулся ко мне. — Итак, остался только ты. Ты не сказал ровным счетом ничего.

— Вероятно потому, что мне нечего сказать.

— Факт остается фактом, — настаивал он, — ты был в Институте времени. При мысли об этом проекте, я прямо сгораю от любопытства. Хоть ты сможешь нам рассказать, о чем там шла речь. Особенно мне интересно, почему ты уволился.

— Я не увольнялся, меня выперли, вышвырнули, дали под зад коленкой. Предпосылки проекта вам известны. Исходная и самая главная предпосылка заключается в том, что если мы выберемся за пределы солнечной системы — в смысле, если надеемся достичь звезд — то должны знать о концепции пространства-времени чуточку больше, чем теперь.

— До меня доходили кое-какие слухи об ужасном скандале, — вмешался Леонард. — По моим сведениям…

— Не знаю, насколько он был ужасен, — перебил я, — но насколько я понимаю, это был своего рода крах. Видите ли, я собирался устроить им развод — отделить пространство от времени, превратив их в две отдельные сущности. Ведь, будь они прокляты, стоит немного подумать, то сразу ясно, что это два отдельных фактора. Но ученые столько времени болтали о пространственно-временном континууме, что он стал научным идолом. Похоже, в науке превалирует мысль о том, что при попытке разделить их Вселенная разлетится на кусочки, что они каким-то образом сплавлены между собой — дескать, сие и породило Вселенную. Но если ты намерен работать со временем, так и работай с одним лишь временем, без всяких довесков. Либо ты работаешь с временем, либо работаешь с пустым местом.

— На мой взгляд, это философские рассуждения, — заметил Старик Пратер.

— Вы и кое-кто еще из здешних педагогов учили нас философскому подходу. Помню, как вы говорили: «Думайте интенсивно и напрямик, и к чертям всякие выкрутасы».

Он весьма искусственно закашлялся.

— Сомневаюсь, что я облек данное выражение именно в такую форму.

— Ну конечно нет, в моем исполнении это звучит несколько упрощенно. Ваши слова были куда вежливее и намного витиеватей. Никакой философии тут нет, это всего лишь здравый смысл — результат этих напряженных и незамысловатых рассуждений, к которым вы всегда нас призывали. Если ты намерен с чем-нибудь работать, то сперва разберись, с чем собираешься работать, или хотя бы выдай какую-нибудь теорию на сей счет. Разумеется, теория может быть и ошибочной.

— Вот потому-то, — воткнул шпильку Леонард, — от тебя и избавились.

— Вот потому-то от меня и избавились. Мол, это нереалистичный подход, дескать, никто этим не будет заниматься.

Пока я говорил, Старик Пратер успел встать из-за стола, подойти к возвышавшемуся в углу древнему комоду и вытащить из ящика какую-то книгу. Вернувшись к столу, он вручил книгу Леонарду и уселся на свое место.

Леонард открыл книгу и зашелестел страницами, потом внезапно перестал листать и пристально уставился в текст.

— Где вы это взяли? — озадаченно поглядел он на Пратера.

— Помнишь, я говорил, что благодаря машине времени появляются кое-какие объекты? Появляются и исчезают…

— Что за объекты? — спросила Мэри.

— Разные вещи, по большей части общеупотребительные. Помнится, были даже бейсбольная бита, сломанное велосипедное колесо, ящики, бутылки, всякий другой хлам — все появлялось поблизости от этой конструкции, но мы позволяли им исчезнуть, боялись подойти к ней чересчур близко. Не стоит шутить с эффектами времени — кто знает, к чему это может привести.