Дэн Симмонс - Фазы гравитации

– Я здесь уже три месяца. Скотта вижу редко, ему сейчас не до меня, но на всякий случай торчу здесь, жду. В смысле, в Пуне. Устроилась гувернанткой… то есть скорее репетитором в семью милейшего доктора. Знаете? В старом британском квартале? Ладно, не важно. На той неделе мы как раз были со Скоттом, когда пришла ваша телеграмма.

– А! – только и произнес Бедекер, не зная, что еще добавить. В небе набирал высоту крошечный реактивный самолет. – А Скотт сейчас тут? Мы могли бы встретиться в этой, как ее… Пуне.

– Скотт отправился за наставлениями к Учителю. Вернется из деревни только во вторник. Просил вас предупредить. Я приехала навестить приятельницу из Американо-индийского фонда просвещения в Старом Дели, ну и заодно…

– Что за Учитель? Тот его гуру?

– Его все так называют. В общем, Скотт просил вам передать, но я боялась, что у вас мало времени.

– Приехали ни свет ни заря, чтобы меня предупредить? – поразился Бедекер, пристально вглядываясь в девушку. Вдали от прожекторов ее кожа словно лучилась собственным светом. Небо на востоке уже алело.

– Ничего страшного. – Девушка взяла его под руку. – Мой поезд прибыл пару часов назад, до открытия фонда делать все равно нечего.

Они вышли из переулка и оказались у главного входа в аэропорт. Вдалеке поднимались высотки, но в окружающих запахах и звуках безошибочно угадывалась деревня. Извилистое подъездное шоссе выходило на широкую автостраду, но за скученными стволами баньянов виднелись разъезженные проселочные дороги.

– Во сколько ваш рейс, мистер Бедекер?

– На Бомбей? В восемь тридцать. И давай без «мистера», просто Ричард.

– Не вопрос. Ричард, как насчет прогуляться и перекусить?

– Почему бы и нет, – согласился он, втайне мечтая завалиться спать где-нибудь в гостинице. Интересно, который теперь час в Сент-Луисе? Но усталым мозгам было не до арифметики. Бедекер плелся за девушкой по мокрой от дождя трассе. Впереди вставало солнце.

Когда они высадились, солнце вставало три дня подряд. Все детали рельефа были как на ладони. Как и задумано.

Бедекер смутно помнил, как спустился по лесенке лунного модуля и ступил на поверхность. Долгие годы подготовки, тренировок и ожиданий сошлись наконец в одной точке пространства и времени, но в памяти осталось лишь смутное чувство тревоги и разочарования. Когда Дейв стал спускаться первым, они уже на двадцать три минуты отставали от графика. Экипировка, проверка готовности по пятидесяти одному пункту контрольного списка и разгерметизация вышли куда дольше, нежели на тренировках.

Потом они двигались по каменистой равнине, следя за углом крена и собирая нештатные образцы, и все пытались наверстать упущенное время. Бедекер провел не один час, сочиняя фразу, которую произнесет, впервые ступив на лунную почву. «След в истории», как говорила Джоан. Но Дейв первым успел со своей шуткой, едва спрыгнув со ступеньки, а Хьюстон затребовал проверку связи. В итоге момент был упущен.

Из дальнейшего Бедекер отчетливо запомнил две вещи. Во-первых, проклятый контрольный список на запястье. Они никак не укладывались в график, даже пропустив третью пробу грунта и повторную проверку навигационной системы лунохода. Как он ненавидел этот регламент!

Второе воспоминание являлось даже во сне. Гравитация. Сила тяготения на Луне в шесть раз меньше земной. Чуть оттолкнешься – и мячиком скачешь по изрытой кратерами сияющей поверхности. Поразительное ощущение, пробуждавшее воспоминания из далекого детства. Вот Бедекер, совсем мальчишка, учится плавать на озере Мичиган. Отец держит его под мышки, а он барахтается, отталкиваясь от песчаного дна. Во всем теле чувствуется потрясающая легкость, сильные руки отца поддерживают его, а вокруг мягко плещутся волны. Гармония тяжести и подъемной силы рождает ощущение равновесия, которое поднимается от самых пальцев ног.

Гравитация снилась ему до сих пор.

Солнце вставало огромным оранжевым диском, расширяясь по мере того, как свет пробивался сквозь нагретый воздух. Пейзаж походил на глянцевые фотографии из «Нэшнл географик». Индия! Насекомые, птицы, козы, куры и коровы добавляли свои нестройные ноты к нарастающему гулу невидимой автострады. Даже петляющую проселочную дорогу уже наводнили велосипедисты, телеги и грузовики с маркировкой «Общественный транспорт». В этой гуще изредка мелькали черно-желтые такси, гудя как рассерженные пчелы.

Бедекер со спутницей остановились возле небольшого зеленого домика, то ли фермы, то ли храма. А может, это было и то, и другое. Из дверей доносилось звякание колокольчиков, из внутреннего дворика тянуло ладаном и навозом. Надрывались петухи, какой-то мужчина напевал дрожащим фальцетом. Другой, в деловом костюме из синего полиэстера, подогнал велосипед к обочине, слез и помочился аккурат во двор храма.

Мимо со скрежетом прогромыхала телега, запряженная волом. Бедекер с любопытством обернулся. Сидящая в повозке женщина быстро прикрыла лицо краем черного сари, зато трое ее ребятишек таращились на незнакомца во все глаза. Возница осыпал вола бранью и охаживал хворостиной по свежим струпьям. Внезапно все звуки заглушил рев «Боинга-747» авиакомпании «Эйр Индия». Лайнер взмыл вверх, окунувшись в золото солнечных лучей.

– Чем так пахнет? – не выдержал Бедекер. Обычную смесь запахов влажной земли, канализации, выхлопных газов, компостных куч и смога невидимого города заглушал сладкий аромат, который, казалось, намертво впитался в кожу и одежду.

– Местные готовят завтрак, – пояснила Мэгги, – на открытом огне, а в качестве топлива используют сухой коровий навоз. Представь, восемьсот миллионов человек сейчас готовят завтрак. Ганди как-то сказал, что это и есть запах Индии.

Бедекер кивнул. Небо уже заволакивали влажные муссонные облака, но трава и деревья еще сверкали на солнце ослепительной зеленью, невыносимо яркой для усталых глаз. Головная боль, не отступавшая с самого Франкфурта, сместилась к затылку. Каждый шаг болезненно отдавался в голове. Впрочем, общая усталость и смена часовых поясов отодвинули боль на второй план. Все вокруг казалось нереальным – новые запахи, странная какофония сельских и городских звуков, красивая молодая женщина рядом. Солнечный свет играл на ее скулах, сиял в изумрудных глазах. Интересно, кем она приходится сыну? Насколько у них все серьезно? Надо было порасспросить Джоан, но их встреча прошла не очень гладко, и он поспешил уйти.

Бедекер покосился на Мэгги Браун и неожиданно понял, что шовинизм сыграл с ним злую шутку, и его спутница – далеко не зеленая девчонка. Перед ним была молодая женщина, обладающая хладнокровием и проницательностью – качествами, которые приходят с мудростью, а не с возрастом. Приглядевшись, он решил, что Мэгги как минимум лет двадцать пять. И Джоан вроде говорила, что подруга сына – аспирантка и ассистент кафедры.