Светлана Дильдина - Песня цветов аконита

— Йири, сделай нам игрушку! — тут же пристала старшая из сестренок. Младшая толком еще и не говорила. Мальчик огляделся, подобрал рогатый корешок, обмотал повиликой.

— Смотри, это бык. Он говорит: «муу!».

Девочки засмеялись. Потом старшая полезла на веревочные качели. Йири взялся одной рукой за веревку, другой — за сиденье, темную доску. Слегка подтолкнул…

Хромая, вышел дядя в почти новой темно-синей куртке — кэссу. Собрался в большое село? или просить в долг у соседа? Йири видел того однажды. Худой, но важный. Говорят, у него есть дочь немногим младше Йири и он души в ней не чает. Мальчик вздохнул. Его, Йири, наверное, тоже любят… Только не очень-то показывают.

— Иди сюда! — это тетка. Опять надо помочь, и малыш опять плачет. Может, ему одиноко? Но почему? У него ведь есть и папа и мама. А вот сестренка Йири тоже умерла…

Месяц Лани, год 328

Йири вышел из дома. Он устал от шума, который производили младшие дети, хотя возиться с ними было приятно. Прищурясь, глянул на солнце. Обернулся, покачал головой. Совсем разваливается домик. Плети ползучих трав, осмелев, подбираются к окнам. Доски старые, гнилые. А новые — где взять? Тут не до роскоши, выжить бы да налог заплатить. Вот и дядя болеет… Едва возьмет в руки лопату — и уже устал, все время кашляет. Чтобы принести дров, и речи нет — как ни трудно, а браться за топор приходится Йири. Весь дом, грядки, поле размером чуть не с ладонь — только с голоду не умереть, забота о младших детях — на Йири и тетке. Старшая дочка тоже старается, но толку от нее мало. Она глуповата и часто словно спит на ходу. А вторая — шустрая, но мала ростом даже для пятилетней. Мальчику хотелось, чтобы она подольше побыла ребенком, побегала, поиграла. Порученную ей несложную работу часто втайне брал на себя.

Йири оглядел свою одежду, вздохнул. Запашная рубашка с дядиного плеча — перешита, но все равно велика. Штаны тоже большие и от времени выцвели. В деревне нет богачей — кроме того, что живет за озером.

Вчера Йири видел там девочку. Она каталась на лодке. Одежда девочки просто светилась. А как она звонко смеялась! Интересно, она красивая? Наверное, это дочь того богача. Тогда ее зовут Лин. Имя, как золотой колокольчик. Получится ли снова ее увидеть?

Йири вновь оглянулся и побежал по тропинке, боясь, что вслед раздастся жалобный теткин голос. В кленовой роще остановился, перевел дыхание. Кажется, получилось. Он заслужил отдых. Мальчик направился к озеру. Цвел жасмин и фиолетовый бычий глаз. Стрекотали сороки.

…Йири издалека услышал смех-колокольчик. Метнулся прямо в заросли, и вовремя. Мимо пронесли паланкин. Занавеска была отдернута, и мелькнуло милое личико. Лин возвращалась домой. У нее были темно-голубые глаза и круглый подбородок. Йири она не заметила. Мальчик сел на тропу, глядя вслед паланкину, оперся рукой о щеку. Он улыбался.

Год 330

Зима выдалась на редкость холодной. Почти три недели лежал снег. Неглубокий, не такой, как в горах, — но стыла под снегом трава, и неопавшие листья дрожали под ударами ветра. Озеро не замерзло — солнце все так же играло неровной рябью, все так же отражались в воде стволы молчаливых деревьев, только рыба бродила у дна — и плыли по зеркальной поверхности мертвые листья.

В деревне умерло трое. Семью Йири смерть обошла, а маленький холм — к нему мальчик ходил теперь редко — украшала россыпь птичьих следов. У птиц была своя письменность — яна…

Лин болела. Йири молился за нее, как умел. Просил за нее у холодного мокрого ветра, у колкого снега, у редкого бледного солнца… Даже у трав, которые лежали под снегом, просил он силы для Лин. А ведь не перекинулся с ней ни словечком. Просто любил смотреть на нее — как на радугу, на лепестки бледно-розового цветка вишни. Дядя ворчал на мальчишку — а тот не мог понять, что в этом дурного. Разве нельзя улыбаться, зная, что Лин живет на земле?

Впрочем, и дядя, постаревший, хромавший сильней при переменах погоды, жалел заболевшую девочку.

— Девчонка-то добрая. Слуги от нее слова плохого не слышат. Жаль, если умрет.

При этих словах Йири испуганно вскидывал голову — и выскакивал из дому. Прижавшись к стволу, шептал, как заклятье, отчаянную просьбу о той, что только раз улыбнулась ему, даже не зная по имени.

…Когда темнело, часто выл ветер и было жутко даже возле огня. Казалось, за окнами бродит существо с ледяными руками в серо-белых лохмотьях. Сестренки жались к Йири — мать постоянно вздыхала, поминая зиму недобрым словом и предсказывая всем скорый конец. Йири, не отрываясь от домашней работы, рассказывал им сказки, которые слышал летом от старого полуслепого корзинщика — этой зимой старик окончил свои земные труды.

В этих сказках жили прозрачные феи, напоминавшие голубые и сине-зеленые струи ручьев. Были говорящие птицы — длинноносые оборотни, которые шутки ради могут завести человека в самую глушь, и вредные ишильке, чьи проделки вызывают смех. А еще ииширо — духи, принимающие обличья прекрасных детей, юношей или девушек — и выпивающие кровь и душу тех, кто им поверит. Сестренки дрожали от страха и любопытства, закрывали глаза ладошками — но поднимали гвалт, стоило Йири умолкнуть.

Тетка ругала племянника за такие рассказы — но, забываясь, слушала и сама.

— И складно же у тебя выходит! — поражалась она, подпирая ладонью щеку. — Выучить бы тебя да отправить в столицу — поди, должность бы получил! И нам польза на старости лет…

Дядя расправлял старую зимнюю одежду, хмуро смотрел на огонь.

— Не забивай мальчишке голову! Я с ногой этой проклятой еле хожу, а сын когда еще подрастет.

— Да не хочу я в столицу, — смеялся Йири. — Там, верно, и по улице-то не пройдешь, столько народу. А тут — вы. И лес…

А потом мороз отступил. Весна была не за горами — и деревья, и птицы ощущали ее приближение. Молитвы Йири не прошли даром. Лин выздоровела.

…Он собрал под кривыми корнями бледно-желтые первоцветы. Оставил их у мостика, на котором любила постоять Лин.

Месяц Рыси вступал в свои права, прогоняя месяц Чирка. Созвездие с именем кошки с кисточками на ушах царапало небесный свод — и с него падали звезды.

— Ты еще мальчик, — грустно сказала тетка, — но тебе придется стать взрослым. Твой дядя решил — осенью пойдешь с караваном. Будешь помогать с лошадьми — ты ведь ладишь с ними. Кузнец договорился насчет тебя. Сделал доброе дело…

— Я вас не оставлю, — откликнулся Йири. — Дядя болен, брат мал. А девочки… что они могут?

— Нам нужны деньги, малыш, — возразила она. — В деревне как-нибудь проживем — осенью легче. К нам переберется племянник мужа моей тетки. Будет пока вместо тебя. А ты поучишься новому ремеслу. Может, потом устроишься лучше нас…