Глен Кук - Дракон не спит никогда

Они все больше и больше наглели.

Возле отдушины, ведущей к ее цели, Миднайт остановилась. Тишина лаза пугала еще сильнее, чем скрежет и скрип позади. Она не хотела идти. Но эти, сзади, продолжали себя взвинчивать.

В лазе что-то пошевелилось.

Ужас исторг из горла Миднайт мелодичный всхлип.

Ее обернул темный ужас, наполнив полые кости холодом жидкого азота. Но она узнала тень, и вновь ее охватила теплота.

– Янтарная Душа!

Тень изменила форму, став выходцем из кошмара, и пронеслась мимо. Щелчки и писки, царапанье, всхлипы, шелест чешуи по разбитой мостовой – все быстро замерло вдали. Леди Миднайт полетела по осклизлому лазу, через дверь – в ярко освещенную комнату. Там ее, дрожащую, подхватили мощные руки Панциря.

Лишь когда чуть успокоилось бешено бьющееся сердце и унялась дрожь, до Миднайт дошло, как странно, когда тебя держит на руках и успокаивает существо настолько ниже ростом.

Миднайт, при всей ее странности, была человеком. Панцирь – нет.

Он был ростом в метр семьдесят пять сантиметров и в метр шириной. Весил он сто двадцать пять килограммов и не имел ни грамма жира. Кожа по цвету и структуре была похожа на змеиную чешую, а форма тела отдаленно напоминала черепаху. Но ничего в нем не было медлительного или неуклюжего. Он двигался, как кошка.

В комнату вплыла Янтарная Душа, уже принявшая форму человека, обернутая в прозрачную золотую парчу. Эта величественная фигура была на полметра выше Миднайт. От нее исходило молчаливое псионическое предупреждение: «Они наглеют».

– Безумие, – флейтой пискнула Миднайт. – Оно ширится. Уже Верхний Город и даже Высший Город чуют его дыхание.

Это говорил в прошлый раз Панцирь. Сама она о таких вещах не думала.

– Они выслали гонца? – спросил Панцирь.

– Да. На борту шолотского тревеллера. Под видом ребенка-аристократа из Высшего Города с Ф. М’Картики-5.

– Итак, зараза пошла от мира к миру. Дураки они. Куда идет тревеллер?

– К П. Джексонике.

Панцирь устроился в кресле – очень небольшое создание при своей смертельной массе. Подергал пуговицу домотканой рубахи.

– Да. Эта штука достаточно глупа, чтобы ее попробовать. – П. Джексоника-3. Все еще под Запретом.

Панцирь всегда был осведомлен, что удивляло всех. Откуда мог он это знать, запертый в Нижнем Городе Мерод Скене?

Он посмотрел в глаза Миднайт.

– Ответа не придется долго ждать, если он попытается попасть в Шолот Варагону. – Он на миг прикрыл свои глаза ящерицы – даже и не прикрыл, поскольку у него были только прозрачные мембраны. – Помоги, Боже, Конкорду. Дуракам спасения не будет. Леди, нам теперь придется самим подумать о себе.

«Для Конкорда нет шансов?» – спросила Янтарная Душа. Эта мысль лишь краем зацепила Миднайт, но в голове у нее загудело. Янтарная Душа не обращалась никогда и ни к кому. Просто сбивала с ног.

– Ни одного, – ответил Панцирь. – Это бунт – карточный домик. Такие строятся не реже одного раза на человеческое поколение. Я уже видел их сотню. Долго они не длятся. Энхерренраат не продержался и года, а готовили его пять столетий. – Он помолчал и спросил, не ожидая ответа:

– Сколько лет кораблям-Стражам? Они были стары, еще когда я был молод. Иногда мне кажется, что звезды моложе их, а Стражи так и были созданы старыми, коварными и смертоносными и никогда не было такого мига, чтобы не были они непобедимыми.

Никто не знал, сколько на самом деле лет Панцирю. Сам он не говорил. Ходила шутка, что Нижний Город построили вокруг него.

А Панцирь вообще редко говорил о Панцире. Откуда он пришел? Что он собой представляет? Последний туземец В. Ортики-4? В пустынях были кое-где развалины. Но вряд ли он принадлежал к расе предшественников. Столько не живут.

Искусственное существо, биоробот? Как леди Миднайт? Созданный в лаборатории для неведомой цели, которую он сам забыл? Трущобы Нижнего Города кишели биороботами, пережившими собственную полезность. И ошибками проектирования. Любители создавать искусственную жизнь редко ликвидировали свои ошибки. Просто выбрасывали. Некоторые оказывались ужасными. Другие умели размножаться.

А если не биоробот, то кто он? Чужак с другой планеты, затерянный, прикованный к чужому миру далеко от дома?

Эта теория была популярна.

Панцирь ничего не говорил о себе прямо, но на улицах Нижнего Города рассказывал, бывало, разные истории. Только самым молодым. В них воплощались детские мечты, звучали песни звездолетчиков, пробирались по Паутине великие корабли. Он рассказывал сказки о теплых мирах и дальних солнцах, о народах, которых не видал никто из жителей Нижнего Города, о великом пламени, вспыхивающем между звезд, когда сходятся в яростной битве военные корабли. Может быть, он говорил о крушении Энхерренраата. А может быть – о другой войне, еще более отдаленной во времени и пространстве. Песни о далеких войнах он пел с тенью чувства, что давало возможность подумать, будто он видел их сам, будто он – один из тех, на чью долю достались в этих битвах лишь разбитые мечты.

Панцирь прервал долгое молчание:

– Если он попробует передать послание на Шолот Варагону, его схватят. Гарнизон Шолота пошлет импульс на станцию П. Джексоники. Каждый уходящий тревеллер повезет сообщение Стражам. И еще до прибытия сюда они выпотрошат мозг гонца до последнего синапса. А тогда пойдут обратно, вынюхивая его след. Первая остановка – Мерод Скене.

– Обязательно будет так плохо? – прозвенела трель леди Миднайт.

– Ха! Еще хуже, чем ты можешь вообразить. Шолотский тревеллер подбирает запрещенного оборотня из расы, которая предположительно искоренена на Мероде, и доставляет его в мир Шолота, находящийся под Запретом. Они будут искать очень тщательно. И мы должны гарантировать себе безопасность. Единственная предосторожность, о которой приходится пожалеть, – это та, которая не была принята.

Янтарная Душа металась по комнате. Она излучала острое, почти злое согласие, подкрепленное таким темным, глубоким и сильным чувством, что Миднайт от нее шарахнулась.

– Может быть, нас ждут интересные времена, – заметил Панцирь. – Я полагаю, такое должно было случиться.

3

Военачальник был высок и тощ, и черная форма подчеркивала бледность его лица. Мертвая голова. Переливающаяся в цветах и тенях от дисплеев. Твердый и темный взгляд. Тонкие и тугие губы, разучившиеся улыбаться тысячу лет назад. При его приближении, казалось, звуки становились тише, а воздух холоднее.

Военачальник окинул дисплейную стену одним внимательным взглядом: