Тед Чан - Понимай

—  Сегодня? Нет, не могу. Сегодня последний моноспектакль в «Ханнинг плейхауз».

  Поверхности зубьев у шестеренок поцарапаны и маслянисто блестят. Я выделяю каждую поверх­ность курсором, ввожу поправки к параметрам.

— А что за шоу?

—  Называется «Симплектик». Монолог в сти­хах. — Я регулирую освещение, убирая немного тени с сетки зубьев. — Хочешь со мной?

— Это что-то вроде шекспировских монологов? Слишком перестарался: при таком освещении внешние края чересчур яркие. Я указываю верх­нюю границу для яркости отраженного света.

— Нет, пьеса типа «поток сознания», и там сме­няются четыре стихотворных размера; ямб только один из них. Все критики называют ее большой удачей.

— Я и не знал, что ты такой фэн поэзии.

  Я еще раз проверил все числа и запустил ком­пьютер на расчет узора интерференции.

—  Вообще-то нет, но этот спектакль обещает быть очень интересным. А тебе как?

—  Спасибо, я лучше все-таки в кино.

— Ладно, развлекитесь, ребята. Может, на сле­дующей неделе куда-нибудь вместе сходим.

  Мы прощаемся и вешаем трубки, а я жду окон­чания расчета.

  Вдруг до меня доходит, что случилось. Никогда раньше я не мог редактировать во время телефонного разговора. А на этот раз мне не стоило труда держать в голове и то, и другое.

  Неужто эти сюрпризы не кончатся? Как только меня оставили кошмары и я вздохнул с облегчени­ем, первое, что я заметил, — возросшую скорость чтения и восприятия. Я смог наконец-то прочитать все книги у себя на полке, которые собирался, но времени не было, и даже более сложный, техничес­кий материал. В колледже я смирился с фактом, что не могу выучить все, что меня интересует. И мысль, что, быть может, все-таки могу, наполнила меня восторгом. И с этим же восторгом я на следу­ющий день купил охапку новых книг.

  А сейчас я обнаружил, что способен держать в голове сразу два дела, чего никогда не подумал бы о себе. Я вскочил из-за стола и заорал так, будто моя любимая бейсбольная команда только что сыграла двойной дабл-плей. Такое было ощущение.

  Моим случаем занялся главный невролог д-р Ши — наверное, потому, что хочет присвоить себе заслугу. Я его едва знаю, но ведет он себя так, будто я уже многие годы у него лечусь.

  Он меня пригласил к себе в офис поговорить. Переплетя пальцы, он кладет локти на стол.

—  Как вы относитесь к росту своего интеллек­та? — спрашивает он.

  До чего бессодержательный вопрос!

— Я этим очень доволен.

— Отлично, — говорит д-р Ши. — Пока что мы не обнаружили неблагоприятных эффектов лече­ния гормоном «К». Вам дальнейшее лечение от моз­говой травмы уже не нужно. — Я киваю. — Но мы проводим исследования, касающиеся влияния гормона на интеллект. Если вы согласны, мы были бы рады сделать вам еще одну инъекцию гормона и отследить результаты.

  Он неожиданно привлек к себе мое внимание: наконец-то что-то такое, что стоит слушать.

— Я был бы не против.

— Вы понимаете, что это будет сделано чисто в исследовательских, а не лечебных целях? Может быть, вы выиграете от этого дальнейшее повыше­ние интеллекта, но с медицинской точки зрения это не является необходимым для вашего здоровья.

—  Я понимаю. Наверное, я должен подписать бумагу, что я согласен?

— Да. Мы можем вам также предложить оплату за участие в исследовании.

  Он называет цифру, но я едва слушаю.

—  Меня устроит. — Я представляю себе, куда это может повести, что может для меня значить, и меня охватывает дрожь восторга.

—  Мы бы хотели также, чтобы вы подписали соглашение о конфиденциальности. Очевидно, что это лекарство наделает колоссального шуму, но мы не хотим преждевременных анонсов.

—  Само собой, д-р Ши. Кто-нибудь уже полу­чал дополнительные инъекции?

—  Разумеется, да. Вы не будете морской свин­кой. Могу вас заверить, что никаких вредных по­бочных эффектов не было.

— А какого рода эффекты были?

—  Нам бы не хотелось внушать вам предполо­жения: вы можете вообразить, что испытываете симптомы, которые я назову.

Ши превосходно умеет вести беседы типа «док­тору лучше знать». Я продолжаю настаивать:

—  Не можете ли вы мне хотя бы сказать, на­сколько увеличился у них интеллект?

—  У разных лиц по-разному. Не следует осно­вывать свои ожидания на том, что было у других.

  Я проглатываю неудовлетворенность.

— Хорошо, доктор.

  Если Ши не хочет мне рассказывать о гормоне «К», я могу сам о нем узнать. С домашнего терми­нала я вхожу в дейтанет, обращаюсь к общедоступ­ной базе данных Федеральной Службы Испытания Лекарств и начинаю гонять их рабочую программу ИНЛ — поиск лекарств, поданных к утверждению для испытаний на людях.

  Заявка на испытания гормона «К» была подана «Соренсен фармасьютикал» — компанией, которая исследует синтетические гормоны, способствующие регенерации нейронов центральной нервной систе­мы. Я пропускаю результаты испытаний на подвер­гавшихся кислородному голоданию собаках, а также на обезьянах: все животные полностью выздоровели. Токсичность препарата низкая, долговременные на­блюдения не выявили никаких отрицательных эф­фектов.

  Результаты исследования образцов коры мозга вызывали волнующий интерес. У животных с по­вреждениями мозга вырастали замещающие нейро­ны с намного большим числом дендритов, но здо­ровые реципиенты гормона «К» никаких измене­ний не проявляли. Заключение: гормон «К» вызы­вает замену лишь поврежденных нейронов, а не здоровых. У животных с повреждением мозга новые дендрита казались совершенно безобидными: ПЭТ[1] не выявляла никаких изменений в метаболизме моз­га, а результаты тестов поведения и интеллекта жи­вотных оставались неизменными.

  В заявке на проведение клинических исследо­ваний на людях ученые из «Соренсена» предложи­ли протоколы для испытания лекарства сперва на здоровых подопытных, а потом на пациентах не­скольких видов: перенесших инсульт, страдающих болезнью Альцгеймера, а также на лицах вроде меня, страдающих стойким отсутствием высшей нервной деятельности. Получить доступ к отчетам по этим испытаниям мне не удалось: даже при ус­ловии анонимности пациентов допуск к этим запи­сям имеют только врачи — участники испытаний.

  Исследования на животных никакого света на рост интеллекта у людей не проливают. Разумно до­пустить, что воздействие на интеллект пропорцио­нально числу нейронов, замещенных под действием гормона, что зависит, в свою очередь, от размеров начального поражения. То есть пациенты в глубокой коме покажут наилучшие достижения. Конечно, для подтверждения этой теории мне необходимо видеть развитие событий у других пациентов, но это может подождать.