Чайна Мьевиль - Рельсы

— А? Э-э… нет, капитан, он черный, — сказал Набби, отвечая на какой-то неслышимый вопрос. — Конечно. Густого черного цвета, как все нормальные кротуроды.

Пауза. Все в поезде как будто смутились. И снова:

— Точно. — Затем раздался новый голос. Это включилась капитан Абаката Напхи.

— Внимание. Кротурод. Вы его видели. Кондукторы, переводники — по местам. Гарпунисты — готовьсь. Тележки к спуску. Скорость увеличить.

«Мидас» стал набирать ход. Шэм стал слушать через ноги, как его учили. И решил, что произошел сдвиг от шраш-ша-а к драгндрагун. Он учился запоминать названия колесных ритмов.

— Как идет лечение?

Шэм обернулся. С порога кабины на него смотрел доктор Лиш Фремло. Худой, стареющий, энергичный, корявый, как выветренная скала, доктор смотрел на Шэма из-под копны волос цвета вороненой стали. «Да помогут мне Каменноликие, — подумал Шэм, — и давно ты, интересно, тут стоишь?» Фремло поглядел на кучу тряпичных и деревянных внутренностей, вытащенных из брюшной полости манекена: Шэм уже давно должен был снабдить их ярлыками и сложить по порядку обратно, но они все еще устилали пол кабины.

— Я занимаюсь, доктор… — промямлил Шэм. — Просто тут… я немного… — и он стал засовывать куски в модель.

— О. — Фремло поморщился, увидев свежие порезы от перочинного ножа Шэма на коже манекена. — Что ты сотворил с ни в чем не повинной вещью, Шэм ап Суурап? Похоже, мне следует вмешаться. — Доктор погрозил ему пальцем. Но в его громком, звучном голосе совсем не было злобы. — Жизнь студиозуса — не тропа наслаждений, я знаю. Главное, научиться делать две вещи. Первая… — Фремло мягко повел рукой, — …всегда сохранять спокойствие. И вторая — всегда точно знать, что тебе сойдет с рук, а что нет. Это первый большой крот в нынешнем рейсе, а значит, в твоей жизни. Поэтому никто во всем поезде, включая меня, не даст сейчас обезьяньей гонады за твои занятия.

Сердце Шэма забилось сильнее.

— Иди, — сказал доктор. — Только не лезь на рожон.

От холода Шэм чуть не задохнулся. Почти все члены команды были в шубах. Даже Рай Шоссандер, чей рассеянный взгляд скользнул сейчас по Шэму, был одет в сносный кроличий тулупчик. Рай был младше Шэма, к тому же, как проводник, занимал в иерархии «Мидаса» более низкое положение, зато он уже бывал в рейсе, а это давало ему преимущество в глазах голоштанной меритократии поезда-кротобоя. Шэм в своей куртке из дешевого вомбата только поеживался.

Команда рассыпалась по дорожкам и палубам на крышах вагонов, люди вставали к лебедкам, точили гарпуны, смазывали маслом колеса палубных тележек. Над ними кувыркалась, как поплавок, корзина с Набби под дозорным шаром.

Бойза Го Мбенда, первый помощник, стоял на обзорной площадке последнего вагона. Он был тощ, смугл и нервно-энергичен, его рыжие волосы облепили голову на ветру. Он следил за продвижением поезда по картам и бормотал что-то женщине рядом. Капитану Напхи.

Напхи следила за кротуродом в огромный телескоп. Труба телескопа — массивного тяжелого инструмента, — была плотно прижата к ее глазу, хотя капитан держала его лишь одной могучей правой рукой. Невысокого роста, она невольно приковывала внимание. Сейчас она упиралась ногами в палубу так, словно готовилась к бою. Длинные седые волосы реяли за ней на ветру. Полы видавшей виды пятнистой шубы хлопали, но капитан стояла неколебимо. В композитной левой руке плясали отраженные огоньки. Ее металлические и костяные части подрагивали и пощелкивали.

«Мидас» грохотал по припорошенной снегом плоской равнине. Драгндрагун уже давно сменился иным ритмом. Так они неслись: мимо скал, провалов и небольших пропастей, мимо торчащего из земли таинственного утиля.

Шэма потряс свет. Он поднял голову и увидел над собой добрых две-три мили чистого воздуха, выше которых клубились обычные дурные облака, составлявшие верхнюю границу неба. Низкие колючие кусты, черные, как железо, и само железо, погребенное в земле с незапамятных времен и местами прорывающее земляной покров, проносились мимо. И во всю ширь долины, куда ни глянь, протянулись рельсы — бесчисленные, бесконечные.

Целое море рельсов.

Длинные прямые, крутые повороты; металлические отрезки на деревянных шпалах; они шли внахлест, закручивались в спирали, скрещивались; тут и там от основных линий вдруг отделялись параллельные, некоторое время они бежали рядом с породившими их главными, потом радостно встречались и сливались в объятиях. Где-то пути разделяли целые ярды нетронутой земли; в других местах, напротив, расстояние между ними было настолько мало, что Шэм вполне мог бы перескочить с одних рельсов на другие — если бы при одной мысли об этом его не обдавало ледяной волной страха. Там, где рельсы сплетались в сплошное полотно, пересекаясь под тысячью разных углов, можно было видеть все мыслимые и немыслимые стрелки; обычные, перекрестные, перекрестные двойные; пути сходились и расходились, образуя съезды, перекрестные и простые; между ними торчали флюгарки и крестовые переводы. А на подъездах к ним земля пестрела сигналами, переключателями, приемниками и наземными рамами.

Крот нырнул под более плотную почву или камень, на котором лежали пути, его след пропал, а позже появился снова между полосами металла, где крот вынырнул глотнуть воздуха. Он двигался, оставляя за собой прерывистую борозду.

Капитан взяла микрофон, сквозь треск послышались ее команды.

— Переводники, занять позиции. — Шэм сглотнул еще порцию выхлопа; на этот раз ему даже понравилось. Переводники свесились с дорожки, обегавшей передний локомотив, с платформ второго и четвертого вагонов, в руках у них были пульты дистанционного управления и крюки.

— Пра-бор! — рявкнула капитан, не спуская с крота глаз, и по ее команде главный переводник нацелил свой пульт на приближающийся транспондер. Стрелка со щелчком сдвинулась; сигнал переменился. «Мидас» достиг пересечения путей и ушел на другую линию, ища путь обратно…

— Пра… ле… второй ле… — Покорный командам, «Мидас» зигзагом прострачивал пути, грохоча на стыках, переходя с одной линии необъятного рельсового моря на другую, двигаясь вглубь арктической пустыни, приближаясь к земляным завихрениям, оставленным гигантским кротом.

— Левый, — последовала команда, женщина-переводник послушно потянулась вперед. Но тут же Мбенда рявкнул:

— Отставить!

— Правый! — закричала капитан. Переводница снова взялась за крюк, но поздно; стрелка уже проносилась мимо — с радостью, как показалось Шэму, точно знала, какой сейчас начнется на поезде переполох, и заранее наслаждалась этим. Шэм не мог вздохнуть. Его онемевшие пальцы вцепились в поручень. «Мидас» под истерический вопль Мбенды уже грохотал к следующим стрелкам, которые отсылали его бог знает куда…