Рэй Брэдбери - Ракета

Бодони работал в своей мастерской. Завтрак лежал камнем у него в желудке. Он резал, сортировал, плавил металл. Все оборудование дребезжало. Вот уже двадцать лет конкуренция держала Бодони на болезненном пороге нужды.

После полудня к мастерской подошел человек.

— Алло, Бодони! У меня есть для вас что-то.

— Что такое, мистер Мэтьюз?

— Ракета. Конечно, только модель... Вам нехорошо? Вы отказываетесь?

— Нет, нет! — Бодони схватил его за руку и стоял как окаменелый.

— Так вот это ракета. Вы знаете, когда строят новую ракету, то сначала делают алюминиевую модель в натуральную величину. Вы можете хорошо заработать, если расплавить ее. Я вам уступлю ее за две тысячи. Бодони отнял руку.

— У меня нет денег.

— Жаль. Я думал, что помогу вам. Хотел уступить ее вам потихоньку, потому что это случайно. Что ж, ничего не поделаешь...

— Если бы я и купил вашу ракету, я не смог бы даже расплавить ее. На прошлой неделе у меня треснула печь для алюминия.

— Конечно.

— Если я куплю ее, мне нечего будет с нею делать.

— Понимаю.

Бодони закрыл глаза, открыл их и взглянул на Мэтьюза.

— Ну, и сумасшедший же я. Пойдемте в банк, я заплачу вам две тысячи.

— Если вы не можете расплавить ее...

— Привезете ее, — сказал Бодони.

— Хорошо, хорошо. Сегодня вечером?

— Сегодня вечером, — подтвердил Бодони. — Очень хорошо. Я хотел бы получить ракету сегодня же вечером.

Дети переминались перед ракетой с ноги на ногу, еще не смея прикоснуться к ней. Потом начали плакать.

Мария взглянула на мужа.

— Что ты наделал? На что ты истратил наши деньги? Она ведь никуда не полетит...

— Полетит, — возразил он, глядя на ракету.

— Ракета стоит миллионы А у тебя их нет...

— Она полетит, — повторил он. — А теперь возвращайтесь домой. Я должен позвонить, у меня много дела. Завтра поедем. Не говорите только никому, поняли? Это тайна.

Дети ушли, не веря своему счастью. Он увидел их разрумянившиеся личики в окнах дома. Мария не двинулась с места.

— Ты разорил нас, — сказала она. — Истратил деньги на... неизвестно на что. А нужно покупать машины...

— Ты увидишь, — ответил он.

Около полуночи подъехали грузовики; рабочие начали выгружать ящики; Бодони, с улыбкой на устах, исчерпал свой счет в банке. Он принялся за двигатель ракеты: резал, сваривал, чинил; он устанавливал какие-то таинственные приборы и испытывал их. В машинном отделении он поставил десять старых автомобильных моторов. А потом он герметически закрыл двери, чтобы никто не увидел, что он делает.

Под утро он вошел в кухню.

— Мария, — сказал он, — я хотел бы позавтракать.

Она не ответила ни слова.

На закате солнца он позвал детей:

— Готово! Идемте!

Дом молчал.

— Я заперла их, — сказала Мария.

— Что это значит?

— Вы убьетесь в этой ракете. Что это за ракета, если ее можно купить за две тысячи долларов? Должно быть, она совсем неисправная.

— Послушай, Мария...

— Она взорвется. Да ты и управлять ею не умеешь.

— А все-таки она полетит. Вот увидишь. Я все устроил.

— Ты помешался, Фьорелло.

— Где ключ от чердака?

— У меня в кармане.

Он протянул руку.

— Дай мне ключ.

Она отдала ему ключ.

— Ты убьешь моих детей.

— Конечно, нет.

— Да, да. Я чувствую.

— Ты не полетишь с нами?

— Я останусь дома, — ответила она.

— Когда ты увидишь, то поймешь, — сказал он с улыбкой.

Он выпустил детей с чердака.

— Идемте, идемте. Будьте только послушными.

— До свиданья, мама! До свиданья!

Она стояла в кухне у окна, молча, не спуская глаз с детей и мужа.

Когда они остановились у ракеты, Бодони сказал:

— Слушайте. Мы едем на всю неделю. Потом вы должны вернуться в школу, а я на работу.

Он поочередно брал каждого за руку.

— Слушайте. Это очень старая ракета. Она сможет полететь только один раз. Последний раз. Держите глаза открытыми. Это величайшее путешествие в нашей жизни.

— Да, отец.

Звездный корабль молчал, как остановленные часы. Двери с лязгом закрылись за ними. Бодони увязал детей в каучуковые гамаки, как маленькие мумии.

— Готовы?

— Готовы! — ответили они.

— Старт! — Он нажал на десять кнопок, ракета взревела. Дети в гамаках вздрогнули и вскрикнули.

Луна промелькнула, как во сне. Со всех сторон летели метеориты, похожие на фейерверк. Время шло в блеске горящих газов, дети обезумели. Когда отец освободил их из гамаков, они прильнули к окнам.

— Вот Земля... а это Марс!

Ракета рассыпала огненно-розовые лепестки. На циферблатах колебались стрелки. Глаза у детей начали слипаться, и они уснули в гамаках, как бабочки в коконах.

— Хорошо, — пробормотал Бодони. Теперь не спал он один.

Он вышел на цыпочках из кабины управления и на мгновение тревожно остановился перед выходной дверью. Потом нажал кнопку. Двери открылись. Он вышел...

В пространство? В чернильные полосы метеоритов? В неоглядные просторы и в бесконечность расстояний?

Бодони усмехнулся. Вокруг содрогающейся ракеты простирался двор мастерской, груды металлолома, сараи с оборудованием.

Он увидел решетку забора, калитку с заржавевшей щеколдой, маленький тихий домик, свет в кухне, речку, струящуюся всегда к одному и тому же морю. А посредине — тихо рокочущую ракету, внутри которой спали в гамаках дети.

В окно кухни смотрела Мария.

Он усмехнулся и помахал ей рукой.

Он не видел, ответила ли она ему. Но, наверное, ответила. Короткой улыбкой и смущенным жестом.

Солнце всходило.

Бодони быстро вернулся в ракету. Тишина. Дети спали. Он опустился в гамак и закрыл глаза. В душе он произнес короткую молитву. Пусть ничто не нарушит иллюзии шести дней. Пусть летит и расширяется вокруг пространство, пусть плывет под ракетой Марс. Красный Марс и его спутники. Пусть не оборвутся цветные фильмы, пусть не дрогнет трехмерная перспектива, пусть не испортятся зеркала и экраны, творящие великую мечту. Пусть время идет счастливо.

Он проснулся.

Близ ракеты виднелся огромный Марс.

— Отец! — Дети так и рвались в гамаках, требуя, чтобы он их выпустил.

Марс был красный, все шло хорошо, и Бодони был счастлив.

Вечером седьмого дня ракета перестала вибрировать.

— Приехали, — сказал Фьорелло Бодони,

Они выскочили из ракеты, перебежали двор. Глаза у них блестели, и сердца бились быстрее обычного.

— Я сделала вам яичницу с салом, — сказала Мария, стоя в дверях кухни.