Эпоха Неразумия - Альфред Коппел
– Ну да. Так и есть. Откуда вы узнали?
– Этот Рис! – яростно воскликнул Торрес. – Этот некомпетентный идиот! Он что, никогда не читал «Историю» Блэнда?
Он замолчал, как будто все еще не определился с чем-то. Затем отдал приказ своему помощнику:
– Вылезайте из своего инграва и отдайте его мне! Освободите радио и визор для приоритетного сообщения и закажите мне билет на ближайший стратоджет на Женеву!
Джо Уэбб молча кивнул и протянула руку, чтобы расстегнуть ремни инграва.
– Вы можете сказать мне, в чем дело?
– Еще один парадокс. И на этот раз я должен его увидеть, я не могу разорвать цепь событий.
Он сардонически улыбнулся непониманию молодого человека. Выражение его лица свидетельствовало об уверенности, которой он не испытывал.
– Лучше бы это было правдой, Джо. Это касается Джаннин.
«Изменчивое будущее, основанное на определенных ключевых событиях, или предопределение с учетом пертурбаций, присущих путешествиям во времени… Какая из этих концепций верна, мы можем только догадываться. Индивидуальность человеческой натуры может предпочесть первое, но большинство свидетельств, похоже, подтверждают второе».
Вирджил Дуэйн,
Директор Темпоральных Исследований.
Всемирный Институт Энтропийной Психоистории.
Рис перечитал сообщение еще раз с выражением презрения на лице. Этот Торрес! Озлобленный, старомодный и к тому же жалкий неудачник. Почему он не может заниматься своими раскопками, а политические вопросы оставить на усмотрение компетентных органов? Потребовалось немало усилий, чтобы получить разрешение от Командорства на следующее проникновение – и как это похоже на Торреса – он тут же предпринял эту неуклюжую попытку остановить его.
Сам факт отправки сообщения напрямую, а не по надлежащим каналам, совершенно ясно показывал, как мало этот человек заботился о соблюдении соответствующих форм – и это раздражало Лорена Риса почти так же сильно, как намек на оскорбление Джаннин и ревность, читаемую между строк.
Но хорошо, что Торрес написал всё именно так. Теперь, наконец, Рис мог предъявить Командорству что-то конкретное. Клевета – серьезное преступление.
Техник Дугал вошел в помещение для Шаттла и обнаружил своего шефа, сердито сгорбившегося за своим великолепным столом.
– Проблемы?
Рис передал ему сообщение без комментариев. Дугал прочитал его и пожал плечами.
– Вы же не позволили этому расстроить вас?
Румяное лицо Риса, казалось, раздулось.
– Почему нет? – спросил он.
– Вы же знаете Торреса.
– Слишком хорошо.
– Тогда вы знаете, что каждый раз, когда он натыкается на какую-нибудь не относящуюся к делу информацию, он поднимает шум и кричит о Темпоральной Разработке.
– Не в этом дело. Посмотрите, что он пишет о леди Рис! – воскликнул директор, сердито взмахнув своей пухлой рукой.
– На самом деле он ничего не пишет.
– Не увиливайте! – огрызнулся Рис. – Он пишет, что она… ух… ненормальная!
– Вы могли бы послать кого-нибудь другого на это проникновение, – неуверенно предложил Техник.
– Конечно, нет! Джаннин – лучший темпоральный Агент, имеющийся у нас. Это проникновение специально подобрано для нее. Я не собираюсь выводить ее из игры только потому, что мистер Микал Торрес приказывает держать ее подальше от 1947 года! – Он сделал паузу, чтобы перевести дыхание, а затем добавил: – Нет абсолютно никаких причин, по которым я должен не пускать леди Рис в какой бы то ни было временной сектор! И любые уверения в обратном я буду рассматривать как клевету.
Дугал пожал плечами.
– Вам лучше знать.
Больше он ничего не мог сказать. Когда речь заходила о Джаннин Рис, Директор вряд ли мог быть беспристрастен. В конце концов, эта женщина была для него источником удовольствия, пропитания и комфорта. Она была лучшим Агентом в Институте. Ее послужной список доказывал это, а тот факт, что она была еще и женой Директора, только способствовал расширению сфер применения ее талантов. Хотя иногда, размышлял Дугал, было трудно понять, как – даже с учетом таланта Джаннин – Рис мог так далеко продвинуться. Одно было ясно наверняка: без нее он был просто еще одним лысеющим бюрократом. Он был упрям и не слишком компетентен. Иногда он был даже немного глуповат. Неудивительно, что он так бурно реагировал на все высказывания Торреса. Когда-то они соперничали из-за Джаннин. Теперь они соперничали из-за других вещей. И Торресу, должно быть, напекло голову солнцем, раз он решил отправить это загадочное сообщение. Джаннин Рис была достойна всяческих похвал, и на нее было приятно смотреть. Торрес должен был знать, что произойдет. Он должен был знать!
Джаннин была… ну, Джаннин. Дугал облизнул губы, представив, как она выглядит в одном из её любимых платьев из металлической сетки. Голая спина, голые ноги и бедра и почти ничего больше – на Джаннин оно смотрелось хорошо. Но на нее было не просто приятно смотреть. Она была привлекательной, компетентной и холодной, как хрусталь. Она была капризной и своенравной, иногда даже жестокой. Но как Агент она была лучшей.
Люди за пределами Института недоумевали, почему Рис позволил Джаннин работать Темпоральным Агентом. Это было не то, что понравилось бы обычному мужчине: жена – кентерберийская паломница на одной неделе и римская весталка на следующей. Но на самом деле никто не позволял Джаннин Рис что-либо делать. Это слово просто не подходило. Она давно решила, что Институт – самая могущественная сила в мире. А люди, управляющие им, подчиняют себе всю планету. В другие эпохи мир находился в руках солдат, государственных деятелей и даже художников. Если бы она жила тогда, то вышла бы замуж за одного из них. Но здесь и сейчас такой силой были именно сотрудники Института – с «Темпорал Р» во главе – и Джаннин Рис в первом элитном звене. По ее мнению, это было единственным приемлемым решением. Итак, она была Темпоральным Агентом – и хорошим Агентом.
Именно она вернула Святой Грааль, и картины из разрушенной Помпеи, позже ставшие главной темой легендарной Симхромии Красного Солнца, и оригинальную рукопись «Рубаи», и первый проект Magna Carta – Великой хартии вольностей, и… но зачем продолжать? В цивилизации старьёвщиков материальной культуры Джаннин выделялась как самая умная и образованная. Миссия Риса на земле заключалась в том, чтобы никто никогда об этом не забывал. Никто и не забывал.
Рис не мог не гордиться собой, несмотря на свое раздражение по поводу Торреса. Двадцатый Век Цивилизации Рассвета – писцы называли его Эпохой Неразумия – еще не был освоен, а ведь в нем хранилось множество культурных ценностей, до сих пор ускользавших из цепких рук мира
