Николай Атаров - МИР ПРИКЛЮЧЕНИЙ № 3. 1957 (Ежегодный сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов)

Тогда я понял, что наша культура еще не сказала последнего слова в идее океанского корабля… и что это слово не будет сверхгигантом лайнером!

Мне думается, что понять законы стихий — это знание, а овладение этими силами, подчинение их — это искусство! И в нашем веке искусство породит корабль, независимый от ветра, но столь же согласный с законами моря, как была в свое время «Катти Сарк»… Вот почему знаменитый клипер — это не просто корабль с богатой историей, так сказать, реликвия. Нет, не только… Человеческая мысль, экономика, техника развиваются — как бы это сказать? — рейсами, что ли, этапами.

И в каждом из этапов есть свои высшие выражения, высшие достижения. Именно они остаются в истории, на них опираются мечтатели и смелые творцы нового. Эти высшие достижения, каким бы народом они ни были порождены, по существу, плод трудов и мысли всего человечества, воли людей к борьбе с природой, результат опыта самых разных народов. Умение видеть эти камни фундамента будущего в прошлом — вот в чем задача каждой страны, на долю которой выпало счастье владеть ими!.. Вот почему я думаю, что англичане должны построить еще и крышу над сухим доком «Катти Сарк», — закончил свою речь практичный капитан.

Он с размаху опустился в кресло, с минуту ожесточенно грыз мундштук и воскликнул:

— А если нам, старикам, иногда становится грустно, то тут вам нечему удивляться!

— Отчего же грустно? — спросил кто-то.

— Я написал стихи и отвечу ими:

Но это сон… Волны веселой пенуДавным-давно не режут клипера.И парусам давно несут на сменуДым тысяч труб соленые ветра!..

Что поделать — в этом наша молодость!..

Олег Эрберг

СЛОНИХА СИТОРА

«Слониха Ситора» — один из лучших рассказов недавно умершего талантливого советского писателя Олега Эрберга; он был закончен им незадолго до смерти и стал, таким образом, последним из начатого им еще в 1924 году и с тех пор неоднократно пополнявшегося цикла афганских новелл В этих новеллах Олег Эрберг рассказывает о недавнем прошлом дружественной нам страны, в Которой долгое время властвовали феодальные пережитки, задерживавшие ее экономическое и культурное развитие. Зоркий и благожелательный наблюдатель своими рассказами звал к преодолению этих пережитков. С большой теплотой и человечностью нарисовал Эрберг образы простых афганцев, порой замкнутых и суровых, но всегда прямодушных.

Познакомившись с творчеством Олега Эрберга, известный прогрессивный немепкий писатель Бернхард Келлерман, много путешествовавший по странам Востока, признался, что он «уже с первых слов почувствовал себя окруженным и околдованным магической атмосферой Азии».

«Я нашел в рассказах Эрберга, — подчеркивал Келлерман, — не только пустыню и жару, разрушенные караван-сараи и нищие глиняные лачуги, но и нечто другое, гораздо большее, чем можно было ожидать, — я нашел в их авторе рассказчика высокого класса, какого редко можно встретить…»

Это уменье Эрберга писать о животных отметил и Илья Эренбург по поводу сборника рассказов «Путь к Ноубехару»: «Собаки и животные в этой книге, — говорит Эренбург, — потрясающе хорошо и точно помогают пониманию и чувствованию человека».

Прочтя новеллу «Слониха Ситора», читатель, по всей вероятности, присоединится к отзывам обоих писателей: советского и немецкого, потому что это последнее произведение «рассказчика высокого класса» Олега Эрберга проникнуто подлинной человечностью.

В двадцатых годах на улицах афганской столицы можно было часто встретить слониху, которую выводил на прогулку из королевского слоновника Джан Мамад, высокий старик с длинными седеющими волосами, спускавшимися из-под чалмы.

Это была слониха уже зрелого возраста. Ее купил у магараджы индийского княжества Гвалиор еще эмир Абдурахман. Слониху привели в Кабул и назвали «Ситорe». Но когда на празднике жертвоприношения она заняла первое место на слоновьих скачках, ее записали в ведомость дворцовых расходов под именем «Жемчужина королевского слоновника». Тогда же ей положили, помимо камыша и пшеничной соломы, еще и двенадцать пудов сахарного тростника в год.

Однако Джан Мамад, приставленный к слонихе с первых дней ее появления в Кабуле, не сохранил в своей памяти случая, когда бы он получил деньги из дворцового казначейства на покупку этого слоновьего лакомства. Впрочем, Джан Мамад с тех пор состарился, и неудивительно, если память могла изменить старику. Одно лишь было бесспорно: он из месяца в месяц, на протяжении многих лет, оставлял отпечаток своего пальца в ведомости против статьи дополнительного расхода на слониху и покупал иногда по праздникам стебли сахарного тростника на собственные деньги. Он нарезал эти стебли на маленькие ломтики и угощал ими слониху после полуденной молитвы.

В молодые годы Ситора не только выигрывала первенство на скачках — она отличалась еще и великолепным сложением. А кротость нрава упрочила ей на долгие годы почетное положение в слоновнике. Каждую весну она увозила из Кабула в Джелалабад, в летний дворец эмира, его любимых жен. Для этого случая ей раскрашивали хобот узорами драгоценной краски индиго, бедра разрисовывали киноварью и покрывали бронзой ногти на ногах. Серебряные бубенцы на расшитом чепраке звучно бренчали, когда Ситора взмахивала на ходу головой, а спущенные занавески паланкина, в котором сидели эмирские жены, развевались алым шелком, и над паланкином колыхались павлиньи перья.

Но это было давно. С тех пор как в Афганистане была проведена финансовая реформа, сократились и дворцовые расходы. Слоны были переданы кабульскому муниципалитету, а в слоновнике должен был поместиться завод газированных фруктовых вод.

Городской голова, получая слонов, стал прикидывать, как лучше всего можно было бы переложить на плечи горожан свалившееся на муниципалитет несчастье.

— Ведь эдакая громадина. — рассуждал он, глядя на «Жемчужину слоновника», — пожалуй, одна ест за десяток рабочих верблюдов. И сколько же соломы переведет на удобрение каждый такой дармоед! А если держать слонов только для того, чтобы давать их напрокат людям — перевозить невест по семейным праздникам, — то денег соберешь, пожалуй, не больше, чем служка при мечети.

Впрочем, городской голова недолго задумывался. Двух слонов он распорядился отправить в Кандагар своему другу, местному негоцианту. Его друг слыл за человека передовых взглядов, так как, вернувшись из поездки в Лондон, он внес предложение министру просвещения об учреждении в Афганистане постоянного зверинца. Городской голова, между прочим, писал ему: