Иван Валентинов - НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 15

Деревня находилась у озера. День был пасмурный, не рыбацкий, и множество лодок стояло вдоль берега на якорях. Одна из лодок подошла к берегу, и Егоров отметил про себя, что старому рыбаку — а из лодки выбрался сгорбленный худой старик — не повезло; на кукане болталось пять-шесть мелких плотиц. Старик, приволакивая ноги, шел навстречу, и Егорову вдруг показалось, что в его облике есть что-то знакомое. Да нет, почудилось…

Телеграмма послана. Надо ждать. Егоров договорился с хозяйкой временного своего пристанища о том, что к послезавтрашнему дню она приготовит топленого молока, накопает молодой картошки и испечет шаньги. Утром он поедет на аэродром, а сейчас можно побродить по берегу озера. Послезавтра Сеня получит первую порцию «мертвой воды» и вскоре будет здорова. В этом Егоров не сомневался. А постом… потом начнется большая работа.

Предварительные исследования, которые возможно было провести в данных условиях, позволили Егорову утвердиться в мысли, что «голубая вода» содержит неведомый пока химический элемент. Егоров даже название придумал: «Ксенит». Можно было примерно определить и порядковый номер в таблице Менделеева: ксенит явно относился к группе трансурановых, нестойких и недолговечных. Именно этот элемент вызывал особую ионизацию воды и при распаде, выделяя некоторое количество гиперонов, наделял влагу целительными свойствами. Она не только приобретала качества мощного биологического стимулятора, но и действовала на живые клетки таким образом, что они — у людей — восстанавливали утерянные в процессе эволюции способности к почти мгновенной регенерации. Причем все клетки — и мышечные, и нервные, и костные. Конечно, в свойствах «голубой воды» еще предстояло разобраться, но присутствие нового элемента не вызывало у Егорова сомнения. А если станет известен состав «голубой воды» на молекулярном и атомном уровнях, то проще будет установить и ее происхождение, а значит, и поиск. Со временем же — кто знает? — быть может, удастся и синтезировать «влагу жизни»…

Алексей Иванович медленно шел вдоль забора. На скамеечке сидел давешний старик. Он опирался сложенными ладонями на суковатую палку и поднял голову, услышав шаги. По лицу Егорова царапнули горящие ненавистью глаза, но старик вновь сгорбился, уставился в землю. Алексей Иванович прошел мимо, испытывая смутную тревогу. «Черт его знает, может, из тех, которые ненавидят и дальних, и близких, выжив из ума на старости лет…» И тут же забыл о злобном старике.

…Ксения совершенно излечилась через десять дней. Она сказала мужу:

— Я уже и забыла про болезнь… И сил — непочатый край.

Егоров залюбовался женой.

— Ты знаешь, Сеня, у тебя глаза стали еще синее.

Было раннее утро.

— Я приготовлю завтрак, в ты погуляй — распорядилась Ксения. — Да далеко не уходи, а то меня медведь утащит…

Их лагерь был на небольшом расстоянии от источника за поворотом долины. Они избегали чем бы то ни было загрязнить «мертвую воду».

Со склона посыпалась галька. Егоров поднял голову. Вверху, у ствола старой лиственницы стоял старик-ненавистник. Этот человек был неприятен Егорову. Алексей Иванович шагнул по галечной косе и услышал позади хриплый голос:

— Погоди, не спеши…

Егоров повернулся, глянул. В руке у старика был наган. Он целился в Егорова.

— А ну, подойди поближе… Да не оглядывайся, бежать тебе некуда, пуля все одно догонит… Вот ты каким стал, Алексей Егоров… Важным стал. Удачлив, видно…

Стоило старику назвать его по имени, как Егоров узнал давнего врага. Это был он, убийца, человек со шрамом, фашистский прихвостень. Его было почти невозможно узнать. Он стал дряхл и мерзок. Синегубый, с провалившимся ртом, с грязно-серыми клочьями волос на облезшей наполовину голове. И он хотел убить его, Егорова. Убить второй раз… Несколько секунд назад Егоров, увидев направленный на него наган, испытал — как и всякий в таком положении — чувство страха. Он был безоружен. Карабин, топорик и геологический молоток находились на стоянке, куда ушла Сеня. Но теперь страха не стало. Егорову был отвратителен этот призрак прошлого — и только. Он глядел вверх и даже сделал несколько шагов вперед. Теперь их разделяло не более десяти метров. Егоров видел, что старика бьет дрожь и револьвер пляшет в его руке.

— Ну, что же ты? Стреляй…

— Выстрелю… Я еще погляжу, как ты будешь корчиться, подыхая. Не ждал я такого подарка. Думал — один помру, ан нет… Не добил я тебя тогда, а ударил вроде хорошо, правильно… Не должен был ты жить… А ты вон какой — здоровенький да молоденький… Ну да ладно — лучше поздно, чем никогда… Молись своему поганому большевистскому богу…

Егоров услышал голос Сени. Она звала его. Прикинул крутизну склона и расстояние. Нет, не достать — пока взберешься… Значит, надо камнем… А то этот гад может и в Сеню…

Егоров быстро нагнулся, поднял крупную гальку, швырнул… Мимо… Грянул выстрел. Егоров не услышал свиста пули, не ощутил и толчка, как бывает при ранении. А старик нелепо взмахнул руками, выронил наган и рухнул вниз. Он упал в двух шагах от Егорова, рядом с выемкой, полной «мертвой воды». Он лежал вниз лицом, рука захватила горсть гальки и медленно выпустила. На камнях расплывалось красное пятно…

— Ой, кто это? А кто стрелял? Алеша, посмотри, ведь он сильно расшибся, ему надо помочь…

— Вряд ли такому стоит помогать…

— Что с тобой, Алексей? Ты… Он… Значит это — он?..

Старик лежал неподвижно.

— Он умер уже давно, Сеня… Помнишь, мы вскоре после войны были на Березине? Помнишь немецкие танки — десять или двенадцать? Они стояли в ряд и были совершенно целые. Но только на первый взгляд. Они выгорели изнутри, Подкалиберные снаряды попали… Вот и этот так же… выгорел изнутри. Он от страха выгорел и от злобы. Ну, разве может человек столько лет жить в постоянном страхе?..

Они оттащили того, кто назывался при жизни Григорием Зыбиным, подальше от источника голубой воды. И пошли к своей стоянке, к своему лагерю. Их ждали работа, встречи с неизведанным, поиск истины терпением, памятью, умом и великой любовью к людям.

Долина дышала покоем и прохладой. Редкие тени деревьев лежали на галечных осыпях. В чистом небе медленно таял белый след высоко пролетевшего самолета…

Михаил Кривич, Ольгерт Ольгин

НАЧИНАЮТ И ВЫИГРЫВАЮТ…

Откажись он сразу от этого турнира, сидел бы сейчас на даче в Удельной и писал книжку о каталонском начале, а то просто двигал по доске старенькие фигурки с проплешинами на лаке. Кипел бы чайник на электроплитке, зашел бы сосед в сандалиях на босу ногу за луковицей для шашлыка, и Лев Борисович долго шарил бы в бельевой корзине, алюминиевом бидоне и по обувным коробкам…