Алексей Ланкин - Лопатка

- Откуда мне помнить? Я его и не знала.

- Ну, старатель, которого в семьдесят втором на карьере бульдозером задавило. Главное, этому сторожу про тот случай и знать неоткуда. Молодой мужик и к нам первый раз заступил. Значит, и правда к нему покойник Шмидт являлся?

- Совсем вы там с ума посходили, - вздохнула усталая Галина Петровна. Один чушь несёт, а второй его слушает. Ты бы лучше поинтересовался, что тут твои дети вытворяют.

- А, дети... - Степан вернулся к обычному своему злому голосу. - Говори быстрее, а то у меня талон кончается. Три минуты заказывал.

* Что тебе говорить? Тебе ж на всё плевать?

В трубке запикало.

Вот тоже: муж. Больше тридцати лет они считаются одной семьей, а сколько из тех лет жили общим домом? Только первые четыре года в маленьком городке среди южно-казахстанских степей.

Степан был сначала мастером, потом старшим мастером на металлоизвлекательном заводе, а она, пока не ушла в декрет, заведовала сберкассой. Не лёгкие были и те годы: выпали на них и пелёнки, и бессонные ночи сначала с Серёжкой, потом со Светкой. Помогать было некому: его родители в Караганде, её - в Днепропетровске. Степан допоздна пропадал у себя на заводе. Все рабочие и ИТРовцы возвращались со смены поездом-мотаней, и только её муженёк задерживался надолго после. Добирался он до дому иногда на служебной попутке, а чаще, паля собственный бензин, на первой их машине Жигулях с очками. Все хлопоты с детьми и по дому были на Галине, она страшно не высыпалась, но запомнилось от тех лет другое.

Была у них, не в пример многим молодым семьям, своя квартира. Притом не в галерейном доме, где каждый, живи ты хоть на девятом этаже, может заглянуть тебе в окно - а в нормальном панельном, с огромной лоджией, которая с марта до ноября была у них как третья комната. Всегда чисто и прибрано было у них, даже в самую злую пеленочную пору. И были разговоры по вечерам, когда Степан возвращался-таки домой. Он жадно глотал борщ или шурпу - Галина выучилась отлично готовить и по-казахски, и по-узбекски - рассказывал, блестя глазами, заводские новости. Сам слушал её рассказы про детей: Серёжка сегодня подрался во дворе, а у Светки что-то расстроился животик. Если к утру не наладится, то надо будет завтра показаться врачу.

Но лучше всего были те весенние вечера, когда Степан пораньше оказывался дома. Тогда Светку они укладывали в коляску, подросшего Сергея Степан сажал на плечи, и они вчетвером шли гулять в пустыню, которая начиналась сразу за их домом - только дорогу перейти. Жара к вечеру спадала. Цвели тюльпаны. Зеленела колючка и всякая другая растительность, которой суждено было исчезнуть через две-три недели. Солнце садилось всегда за чистый горизонт тучи над их городом ходили только зимою - и ничего красивее тех закатов Галина Петровна и нынче не вспомнит. Коляска легко катилась по плотному глинистому грунту, и разговор катился так же, негромко и плавно.

Нет! Ничего счастливее тех лет в Южном Казахстане не было в жизни Галины Петровны. Очень жарко было летом, это верно, но к жаре они быстро привыкли, а родившиеся в том климате дети её и вовсе не замечали. Когда близ города построили озеро (они так и говорили: построили), стало можно купаться и даже ходить на крошечных яхтах. Одними из первых в городе они завели было бакинский кондиционер, но от него вся семья тут же зашмыгала носами, а Светка даже подхватила воспаленье лёгких. Кондиционер пришлось продать.

Зато сколько же было фруктов, овощей - и всё так дёшево! Виноград по шесть копеек килограмм покупали ящиками и ели, ели до отвала - и сушили на изюм, и варили чудесное варенье. Арбуз или дыню можно было купить на базаре в любое время суток. Сегедины часто заходили туда уже затемно, возвращаясь с прогулки. Приезжие узбеки варили плов в огромных казанах и пекли лепёшки в конических печах-тондырах. Завидев покупателя, они охотно поднимались с ковриков-курпачей, предлагали выбрать арбуз или дыню: Любой на рез! А если попросишь продавца выбрать самому, то уж выберет так, что и вырезать не надо. Дома нарежешь арбуз на скибки, выставишь на открытое окно - и в любую жару он мгновенно охлаждается до ломоты в зубах. Никогда больше не пришлось Галине Петровне поесть таких сладких арбузов и дынь, хоть на её родной Украине они тоже были неплохи. Только следи, чтобы ранний арбуз не был слишком красным. Ядовито-красный - значит, выращенный на селитре.

А за арбузом или за дыней - снова разговоры допоздна. Дети уже уложены, из окна тянет горячими ароматами ночи - а они со Степаном досиживают на кухне, нехотя дорезают арбуз, беседуют. Почему-то именно долгие разговоры с мужем чаще всего вспоминаются Галине Петровне из тех лет. Ведь находили, о чём говорить, и всё казалось важным.

Был такой случай. Однажды всей семьёй шли они мимо строительства. Деревянный забор, колючая проволока, на вышках томятся солдатики в панамках: весь город был построен заключёнными. Степан взглянул на эту колючую проволоку и сказал:

- Где я ни живу, Галка, везде тюрьма рядом. Караганда - сплошь зэчий город; в Ленинграде напротив Крестов квартиру снимал; здесь каждый день мимо зоны хожу. Неровён час, и сам загремлю за решётку!

Сказал в шутку, и Галина рассердилась на него тоже в шутку: мол, замолчи, дурак, язык-то без костей! А через много лет вышло, что напророчил тогда себе Степан. Себе и ей.

Как подумаешь да вспомнишь: часто в жизни у них так выходило, что с виду просто, а на деле с умыслом. Только чей тот умысел?

Взять, например, того же Алданова. Всю жизнь он Степана преследует, как злой гений. В Горном институте они на одном курсе учились, но Алданов старше был годами. Стёпка такую историю рассказывал: пьянствовали все вместе в общежитии, и накрыла их за этим делом какая-то комиссия. Кто-то убежал, кто-то не успел - а Алданов давай всех выдавать, чтобы самому остаться в сторонке. Дело-то к диплому шло, а Алданов на дочке министра женат ещё не был. Назвал и Сегедина, друга своего. Степан накануне защиты едва из института не вылетел. Уж после такого случая можно было разобраться, что за тип этот Алданов - но Степан всё ходил будто в шорах и продолжал с Алдановым, который быстро вверх пошёл, дружбу водить как ни в чём ни бывало. Алданов и предложил Степану перебираться на Дальний Восток. Сам в Москве обосновался, а друга услал туда, где Макар телят не пас. У Стёпки глаза горели: Представляешь, Галка - из старших мастеров сразу в директора фабрики. Это же совсем другой уровень! Уровень...

Что с того уровня? Уехали из Казахстана - в Казахстане и оставили своё счастье. С самого начала не лежало у Галины сердце ехать - но куда иголка, туда и нитка, а Стёпка на своей работе всегда был помешанный.