Марина Казанцева - Одинокая звезда

По некоторым признакам Тодоровски понял, что Дарби тоже интересуется ювелиром. Это необходимо прекратить.

ГЛАВА 7. Пикник на природе

Марк решил, что предварительная обработка новоиспеченных работников закончилась и пора переходить к инструктажу. Он принялся объяснять им, что именно они должны делать. Но братья так облопались всякой снедью и опились лимонадом, что пришли в совершенно заторможенное состояние. Скрэбб поминутно сморкался из одной ноздри, изящно зажимая другую пальцем, потом небрежно вытирал руку о кожаное сиденье. В промежутках между сморканиями он оглушительно рыгал и выковыривал из гнилых зубов остатки пищи. Он совсем не слушал Тодоровски, лишь задумчиво вертел пальцем в ухе и думал о чем-то своем.

Вонючка, пережравшись после длительного поста, почувствовал себя плохо. У него разболелся живот, его распучило от лимонада, и он то и дело выпускал газы всеми доступными способами. Глаза его еще больше разбрелись в стороны: один задумчиво созерцал пупок, другой описывал круги. Вдобавок Гунни одолевала икота, и его хлипкое тельце содрогалось всякий раз, когда издавало квакающий нутряной звук. Полулежа на сидении с сотрясающимся брюшком, дебил не реагировал ни на одно слово.

Глядя в эти две омерзительные рожи, Марк чувствовал дурноту, особенно его одолевали миазмы, исходящие от гнусной парочки. Он уже начал сомневаться в эффективности своего плана. Но так просто сдаваться было совсем не в его характере. Ошибка налицо: не надо было сразу так сытно кормить этих идиотов. Теперь едва ли удастся предпринять с ними что-либо полезное.

Тодоровски испытывал неимоверное раздражение при виде того курятника, который образовался на месте заднего сидения. Нельзя было позволять этим животным жрать в машине, это еще одна ошибка. И вообще с ними нельзя цацкаться, иначе они не будут слушаться!

Было уже около полудня, Марк устал и хотел есть. Он два часа провозился с этими обормотами и ничего, по сути, не добился. Братья, похоже, решили прямо жить в машине, они никуда не спешили. Скрэбб развалился и нагло закинул ноги на спинку переднего сиденья.

Марк рассвирепел, он с руганью попытался скинуть эти вонючие конечности с пассажирского кресла, но не тут-то было! Ноги были тяжеленные и из сидячего положения он не мог перекинуть их назад. На протертых подошвах налипло что-то вроде навоза, всё это валилось на дорогую кожу кресла.

Тодоровски выскочил из машины, обежал ее и, открыв заднюю дверцу, ухватил Скрэбба за шкирку и дернул на себя.

Скрэбб свалился мордой в землю, а ноги его остались в машине. Он обиженно загнусил и, как большой ленивец, полез обратно, царапая грязными обломанными ногтями кожу сидения. Теперь к повидлу, крему и крошкам в салоне добавились еще земля и трава.

Марк окончательно вышел из себя. Операция слишком затянулась, надо было кардинально ее переламывать.

— А ну, слушайте меня сейчас же, сукины дети! — заорал он, заскочив опять в машину и для пущего эффекта свирепо нажимая на сигнал. — Чтоб, мать вашу, завтра всё сделали, как я велел, а то поубиваю всех к чертовой бабушке!

Он так озверел, что выражался совершенно непристойно. Его гнев был настолько убедителен, что парочка немного пришла в себя и попыталась понять, чего от них требует этот человек.

— Завтра с утра пораньше пойдете за Дарби, куда бы он ни пошел…

— А можно я ему в морду дам? — с надеждой спросил Скрэбб.

— Можно! — нетерпеливо ответил Тодоровски.

Скрэбб тут же привстал и, несильно размахнувшись, треснул ничего не ожидавшего Марка по скуле.

— Ну, скотина! — взревел тот и, совершенно уже не зная, что можно предпринять в такой дикой ситуации, открыл бардачок и выхватил газовый пистолет.

Скотина Скрэбб вытаращил глаза и явно перепугался, даже сел прямо.

— Ва-ва-ва… — залопотал он трясущимися губами.

"Сейчас намочит под себя!" — мелькнула в голове у Марка паническая мысль. Он уже понял, что избранное средство оказалось слишком сильным. А с другой стороны, как можно еще справиться с этими оболтусами?! Марк опустил пистолет, который просто гипнотизировал дылду, и попытался воспользоваться моментом, чтобы еще раз прочитать инструкции.

— Слушайте, идиоты, внимательно! — начал он, стараясь говорить внятно и громко.

Гунни, который уже перестал икать и тихонько дремал, скорчившись в своем углу, вдруг завозился, открыл мутные глазки и возвестил новость:

— Я писать хочу!

— Иди, пописай. — терпеливо ответил Марк.

Вонючка, задевая за всё ногами, выбрался из машины и принялся, раскачиваясь спросонок, писать прямо на колесо, поливая струей также и корпус, порядком попадая и в салон.

В голове у Марка забили колокола, он потемнел от ярости и отчаяния. Вся его затея представилась в совсем ином свете. Это совершенная глупость — пытаться использовать этих гнусных тварей в каком бы то ни было деле! Надо срочно избавляться от них, пока не случилось еще чего-нибудь! Хотя, что может быть хуже?!

Гунни сделал свои дела и, ничего не подозревая, опять полез в машину. Он уселся и собрался слушать, что им хочет сказать этот человек. Идиот расслабленно отпустил нижнюю губу и уставился гляделками на Тодоровски. Оба его глаза смотрели мимо, скорее куда-то сквозь. Где-то далеко за линией горизонта было то, на чем сходился в фокус его взгляд. Оба кретина, похоже, приготовились слушать. Во всяком случае, то выражение, которое специалист-невролог назвал бы параличом лицевых мышц, присутствовало на этих рожах и могло означать внимание.

Марк решил попробовать еще раз.

— Вот что, сынки, — устало начал он, с усилием подавляя изжогу, — ваша задача очень проста…

Тодоровски стоял в машине, повернувшись лицом к братьям, и правым коленом опирался о сидение водителя. Поза была неудобной, и он попытался встать на обе ноги в узком промежутке между двумя сидениями. При этом не спускал глаз с идиотов, чтобы не упустить чего-либо — если они какую новую пакость придумают. Машина и так вся загажена.

Под подошву попалось горлышко пластиковой бутылки, и нога Марка соскользнула. Падая, он непроизвольно нажал на спуск газового пистолета, который все еще держал в руке и про который успел забыть. Весь заряд газа попал в физиономию Скрэбба, сидящего по обыкновению с разинутым ртом. Хорошо еще, что машина без верха, а то бы всем крышка!

Марк, зажав нос руками, выпрыгнул из машины и отбежал подальше, Гунни выскочил, как пробка, проявив при этом неожиданную прыть. А вот Скрэбб остался в машине и блевал, как вулкан. При этом он орал, как недорезанный поросенок. Глаза его заплыли. Фунт пытался выбраться из кабриолета, но никак не мог, потому что находился в полном помрачении и кидался не вбок, к двери, а вперед — на кресло.