Александр Щербаков - Суд

– Прошу иметь в виду, – сказал Ван Ваттап, – что у меня нет ни малейшей доброй воли по отношению к кому-либо из присутствующих. Обстоятельства вынуждают меня подчиняться вашим указаниям, но не более того. Не хотел бы, чтобы кто-то хоть в малейшей степени заблуждался на этот счет. У меня все.

– Постойте, – вмешался асессор. – Ведь вы, шериф, специалист по электронике! Может быть, назначенный вами перерыв лучше использовать для того, чтобы разобраться с электросхемой щита? Восстанови мы аппаратуру «двадцатки» – все станет намного проще. Я уже не говорю о том, что вдруг удастся разобраться и с пуском затворов. Убежден, что здесь имеется документация по электрической части. Где она? – обратился асессор к Ван Ваттапу.

– Электроникой и приборами занимался Нарг, – ответил Ван Ваттап. – Надо посмотреть его рабочие шкафы. Может быть, там что-нибудь и найдется. Должен сделать вам комплимент: это первые разумные слова, которые я здесь услышал, хотя я вряд ли смогу толком помочь в таком предприятии.

– Я специалист по электронной связи, это совсем не та область, – сказал Хадбалла. – Но давайте попробуем. Доктор Ван Ваттап, покажите нам рабочие шкафы Нарга.

– И еще одно! – настойчиво продолжал асессор. – От имени истца я просил бы суд на основании свидетельских показаний ответчика признать истца гражданином моей страны Осипом Лущей, доктором наук и отцом Дрона Лущи, вопреки его воле выкраденного и подвергнутого биологическому эксперименту точно так же, как и его отец.

Путаная вышла фраза, но зато все сказано, что нужно, и единым духом. Юристы такие фразы уважают.

– Напоминаю, что суд объявил перерыв, – ответил Хадбалла. – Но суд принимает к рассмотрению вашу просьбу и даст по ней ответ в срок, о котором объявит позже.

Джамиля презрительно фыркнула. Асессор решил промолчать.

5

Размышлять, значит, собрался шериф! И нам велел.

Валится Ниагара всеобщего развития, летит в потоке молекула, и молекулу эту лбом о камень – раз! Лбом о камень – два! И она решила поразмышлять. «Я лечу по правилам, мы летим по правилам, а вот ты, соседка, злой дух, не по правилам летела, нас в худую струйку столкнула, мы тебя за то осудим, но в худой струйке и дальше полетим, поскольку иной возможности лететь у нас нет». – «Э, нет! – отвечает соседка, злой дух. – Я тоже по правилам. Есть такое правило – новые дорожки пролагать, вот я ее и проложила. Это высшее правило. Не нравится вам моя дорожка, моя струйка? А где ж вы сами-то были, что поделывали, когда я трудилась, лбом камень долбила, путь прокладывала? Ах, вы были заняты в соответствии со своими призваниями, умениями? Ну вот и дальше действуйте в этом соответствии, а в наши дела не путайтесь. Уж мы тут, основополагатели и путепрокладчики, как-нибудь без вас разберемся. И мораль у нас своя – не ваша, и воздаяние не от вас». – «Нет, позволь, позволь! – кричит наша умница молекула. – Я как раз специалистка по воздаяниям. Уж какой там будет суд истории тебе и мне – это ему, суду, знать, а за твои подвиги примешь ты от меня сейчас полной мерой. Впервые в истории, ибо подобных случаев еще не бывало. Так что я тоже, извини, путепрокладчица». – «Ну коли ты путепрокладчица, – отвечает соседка, злой дух, – так действуй. Я тебя слушаю и на тебя гляжу. Давай!»

Нет, как бы он, асессор, поступил, приди к нему такой Ван Ваттап и попроси организовать опыты по всем законам гуманной этики? Ему нужны люди, он хочет их разбирать и собирать и на первых порах гарантий дать не может. Искать ему добровольцев? Из кого? Сегодня ему нужен доктор наук, завтра ему Паганини подавай в расцвете таланта. Или Ньютона с Эйнштейном, как будто их хоть пруд пруди, Эйнштейнов и Ньютонов! Без этого, видите ли, наука не продвинется вперед, а заставлять науку ждать не положено по тысячелетним уставам. Она и не таких плечиком подвигала – ретроградов. Это он-то, асессор, ретроград?!

Уговорить Ван Ваттапа по-хорошему заняться кролиководством? Через год три других Ван Ваттапа появятся в разных местах.

Проклясть Ван Ваттапа и изгнать? Ну так Ван Ваттап к другим толкнется, уже толкнулся, а те не прокляли. Таких гениев сериями наштампуют – небо с овчинку покажется!

Убить? Пусть и не самого Ван Ваттапа, а мысль его. Сфокусировать у него в голове какой-нибудь лазер, мазер и аккуратненько, в белом халате, пресечь мыслишку? Так ведь тут без Ван Ваттапов не обойтись: только они знают, где мыслишка-то эта гнездится. Мерзкая дорожка!

Возбудить вокруг Ван Ваттапа общественное негодование? А не боятся Ван Ваттапы общественных негодований. Они беззаветные, вот даже аскеты среди них есть, бессребреники. Им только истину подавай в последней инстанции. Платон им друг, но истина дороже, и выпотрошат они друга Платона на лабораторном столе за милую душу!

Поменять весь уклад нашей жизни, чтобы никогда и нигде не возникали Ван Ваттапы? Эк, асессор, куда хватил! А хватит ли у тебя на это силенок? А соберешь ли ты под свои знамена всю Ниагару и когда это будет? Как тем временем быть вот с этим, конкретным Ван Ваттапом? И на что будет похожа эта твоя стерильная, ламинарная Ниагара?

Выводы есть? Есть выводы. Слаб ты, асессор. Не годишься ты в основополагатели, путепрокладчики. И все, что ты можешь сделать, – это как можно быстрей выбраться отсюда, донести весть о Ван Ваттапе до людей, поклониться им и попросить, чтобы все они думали. Вдруг найдется среди них такой, что придумает. Другой надежды у тебя, асессор, нет.

Ну что ж. Документы оформлены как положено. Чего мы еще не сделали? Сейчас подумаем. Успокаиваемся, сосредоточиваемся, отбрасываем все лишнее… Спокойно. Все спокойно. Джамилин бешеный бульон брюшко нам согрел, оно теперь нам думать не мешает. Закрываем глаза. Так. Та-ак…

И словно молнией высветило асессору мучительно яркое видение: прихожая, шкаф платяной, кнопки за стеклом. Ломик, подайте ломик! Даже нога дернулась – в прихожую идти. Да что за нечисть навязалась!

Асессор потер виски, потер глаза, взглянул на часы… и вдруг зазвенел как струна от догадки.

Он нарочито старательно перебрал и сложил странички протоколов, вложил их в пластиковый конверт и пристегнул его к подтяжкам к груди. Для этого пришлось снять шерифов пояс с револьвером. Без пояса было так легко, что застегивать его асессор не стал. Осмотрел кабинет, все ли в должном порядке: щит распахнут, побитый, огнетушители перед ним валяются, ящик с инструментом, стреляные гильзы кучкой на столе лежат. Достал из-за шкафа лом, припрятанный от тощего, прихватил с собой пояс и вышел вон.

Джамилю он нашел на кухне. Она колдовала у плиты над стерилизатором, в котором клокотала следующая порция питательного варева. Дверь за ее спиной в комнату Нарга была приоткрыта.