Спейсер Кацай - Тарназариум Архимеда

Напарник совхозного автослесаря, шофера, снабженца и грузчика в одном лице, молча кивнул головой, еще раз взглянул на Ника, с гортанным смехом обрызгивающего мальчонку — тот в ответ хохотал, хлопая ладонями по прозрачным волнам — и полез в машину. Через минуту белая пыль, поднятая колесами, растворилась в светло-сиреневой дымке.

Симон с Жорой начали распаковывать провизию, выкладывая ее прямо на старенькое пикейное одеяло, которая дала им Елена. Через некоторое время к ним присоединился и Ник, перед этим насухо вытерши Вовку огромным вафельным полотенцем. Тоже из запасов Елены Николаевны. Мальчуган, согрелся, быстро освоился с хозяйственными хлопотами, но было заметно, что помогать ему было особенно приятно чернокожему Нику, а не его бледнокожим друзьям.

Впрочем, смуглый Симон, опаленный крымским солнцем, по цвету кожи немногим отличался от Хастона. Но разве у него были такие розовые ладони и такая белоснежная улыбка, как у нового друга Вовки! Разве у них был такой красивый медальон с какими-то кнопочками, болтающийся на могучей шее негра. Симон с улыбкой наблюдал за тем, как неразлучная парочка возится возле разожженного костра. Мангал они притащили с собою еще утром. Мясо привез Жора.

— Понимаете, Симон, — говорил Кондратюк, раскладывая на одеяле шампура, — можно по-разному относиться к нашей стране. Однако вы уже должны понять, что у нас есть нечто такое, чего нет у западных стран. У нас есть мечта. У нас есть вера в то, что эта мечта обязательно сбудется. Господин Уэллс так и назвал одного из нас — "кремлевский мечтатель". И вы знаете, мне это нравится больше, чем прагматичность англичан или техницизм американцев.

— Однако, вы сами относитесь к сухому племени технарей из рода Архимеда.

— Технарь технарю рознь. Вот работаю я, в силу временных обстоятельств, в совхозе. Слесарю понемногу и вижу, что вот это можно сделать так, а вот это — намного лучше. Скажем, электроэнергии нам не хватает. А ведь ветра здесь! Особенно за Ялтой, на Ай-Петри. Поверьте, пройдет немного времени и я все свои силы да знания направлю именно на это дело. Дело, скажу я вам, совершенно фантастическое по меркам даже вашей техники. Ведь никакого угля или мазута не нужно. Просто чистый ветер. Движение эфира. Материализованной мечты. И так во всем. Ведь вы ездили по России, видели, что у нас происходит. Люди сами рвутся свои фантазии в жизнь воплотить. Потому, что мы смотрим вперед и уверены в том, что техника должна служить человеку. А не наоборот, как это происходит у вас: человек становится органическим придатком механизма.

— Только не надо революционной риторики, Жора. Придатки не придатки, но по развитию техники мы можем дать вам сто очков вперед. И это притом, что на грезы о будущем у нас определенно не остается времени. Кроме того, мне кажется, что пустые мечтания — это не просто уход от реальности. Это — создание нового мира, в котором реальным действующим лицам часто не хватает места. Они становятся декорациями к декорациям действительности.

— Любезный друг, нехватка времени на такое нужное дело, как ежесекундное мечтание, истощает корни цивилизации. А на счет декораций… Если мечты наполнить кровью, обрастить мясом…

— То это уже будут не мечты, а воплощенная, заранее заданная мечтой, схема поведения в реальности, — закончил Арданьян. И добавил: — Правда, уже совершенно иной. Потому что ваши мечты очень часто придумываются совсем не вами.

Кондратюк пожевал губами, потер лоб и внезапно крикнул:

— Володька, ты мечтать любишь?

Мальчонка отвернул измазанную рожицу от дымящегося костра.

— Ага. Про планеты разные. Или про джунгли, — он с трудом выговорил это слово, — по которым Тарзан бегает. А еще о том, чтобы всем хорошо было. И мама ночью не плакала.

Огромный Ник привлек к себе мальчонку своей огромной лапищей, от чего тот действительно стал похожим на маленького Тарзана под защитой своего лохматого покровителя. Кондратюк кашлянул. Симон молча повертел головой, словно ощутил на шее петлю-удавку. Помолчали.

— В принципе, — после неловкой паузы произнес Арданьян, — инженерные расчеты, создающие новую реальность и новых механических существ этой реальности, есть ипостасью фантастических грез. Однако они более надежны. Вещественней, что ли.

— Вы не правы, — мягко возразил Жора. — Ваше взрослое сознание отвыкло от детских формулировок и не поняло того, что сейчас сказал Владимир. А он, между прочим, сформулировал основной принцип различия между западной цивилизацией и той, которую мы пытаемся создать. Я уже вам это объяснял. Попробую по другому. У вас человек служит технике, у нас техника — человеку. Ваш путь ведет к созданию механического Бога — эдакого бутафорного человека. Наш — к изгнанию Бога из машины, переход актера в зрительный зал. Чтобы он, этот Бог, из бутафории переселился в этих самых зрителей. Чтобы всем хорошо было. И Елена Николаевна по ночам не плакала, — тихо закончил Кондратюк.

— Ваше мировоззрение опасно противостоит официальному, — буркнул Симон. — Религия — опиум для народа. Разве не так?

Жора развел руками.

— Так ведь я иносказательно.

— Эндрю убили совсем не иносказательно. И вы, кстати, фамилию сменили тоже совсем не иносказательно. Да и Элен все эти годы прожила реально, а не метафорически. — Французская кровь Симона закипела. — Между прочим, она гораздо мужественней вас. Потому, что осталась Барбикен, не смотря ни на что в то время, пока некоторые занимались своими паспортными метаморфозами. А ведь могла бы!…

— Симон! — предупреждающе кашлянул от костра Ник. Кондратюк механически перекладывал на одеяле блестящие шампура. Словно запчасти какой-то фантастической машины.

Арданьян передернул плечами, как от холода. Этот жест был странен для раскаленного морского берега.

— Извините, Жора, — через минуту произнес он, — я не хотел вас обидеть. Просто мне, американцу, привыкшему к тому, что время — это деньги, очень обидно за нерациональное использование вашей головы. Время-то идет…

— Время на то и время, чтобы куда-нибудь идти, — поднял голову Кондратюк. — А к хорошему или к плохому… Вот это зависит от нас. Сейчас оно нужно для того, чтобы люди успокоились после перипетий последнего десятилетия. Именно поэтому я и не хочу их смущать явлением своей персоны. Хоть я и не по своей воле пребывал в деникинской армии, но разве разгоряченным головам можно объяснить что-нибудь…

И Георгий Кондратюк (в прошлом — Александр Шаргей) смущенно развел руками.

Хастон с Вовкой подошли к ним и остановились, прислушиваясь к разговору. Впрочем, остановился только Ник, поскольку мальчонка потянулся к блестящим палочкам шампуров. Что за новые игрушки такие? Симон заботливо поправил мальчонке панамку, мягко отстранил его и спросил Кондратюка: