Олег Горн - Петля времени. Сборник

Холодные пульсации онемили тело, проступили липким потом.

Перед глазами была тьма. Заполненная яркими слепящими точками. Или шарами? Глаза никак не могли приспособиться к расстояниям, расползались. Когда ему удалось сфокусировать взгляд, он понял, что это звезды.

А бесконечное падение продолжалось.

И словно некое расслоение творилось в нем. Тело, беспомощно двигая руками и ногами, с вылезающими из орбит глазами, медленно вращаясь, падало в бездну.

И в то же время невидимые, но холодно ощутимые токи, возносясь из той же бездны, пронизывали все его существо и уносились к пылающему над ним звездному небу.

Сквозь тысячи покалываний он плыл по этим волнам. Они вымывали из тела нечто нематериальное, что оно помещало в себе, и, разделяясь на тончайшие струи, текли по неведомым его каналам, заполняя их, очищая и устремляясь к сверкающим звездным протокам.

Словно его существо, его "я" вымывалось из кувыркающегося в пространстве тела и миллионами острых струй уносилось, протягиваясь к каждой из мириадов звезд.

И вот он уже не жалким комком материи, а всепронизывающими вездесущими токами заполнил собой всю вселенную. Стал вселенной...

Он уловил манящую огненную пульсацию в бесконечности от себя. И в то же мгновение оказался внутри нее, растворился в ней.

А мириады других его сущностей, бывшие одновременно всюду, вдруг исчезли. И вновь возникли, мельчайшими квантами поглотив бесконечное ничто...

Сколько продолжалось Это? Мгновение?.. Вечность?..

Проступили острые пылающие звезды. И льющие из них уже в обратном направлении лучи неслись со всех сторон в одну точку — недвижное тело Алона. Промчали сквозь него. Оставили в нем то неуловимое, что до этого было Вселенной...

Алон открыл глаза.

Боясь пошевелиться, он лежал и глядел в предутреннее, с тающими остатками звезд, небо.

Он прислушивался к себе.

Что-то в нем изменилось, и он пытался понять, что. Не было саднящего нытья в раненой руке. Пропала боль в теле, которая непрерывно давала о себе знать после вчерашней посадки. Голова была ясной.

И непонятные покалывания легким онемением пронизывали тело, играли в кончиках пальцев, то там, то здесь отзывались внутренними вибрациями.

Алон сел.

Тело было легким. На месте кровоточивших ссадин, была сухая розовая корка.

Он посмотрел на чернеющие в откосах провалы. Теперь ему было точно известно, что это древние каменоломни, заброшенные тысячелетия назад.

Изнутри, из их глубин, исходили волны обреченности, изнурительного труда, боли.

Над горизонтом поднималось солнце.

Алон повернулся к нему. Раскрыл навстречу лучам ладони, и они чуть подались назад под мягким теплым давлением.

Алон спустился к подножию холма. Пробрался через каменные завалы ко входу в ближайшую каменоломню. Обвалившаяся порода, растрескавшиеся древние глыбы представляли труднопроходимое препятствие. В течение нескольких часов он карабкался по ним.

Выбираясь из очередного каменного мешка, Алон почувствовал незнакомые доселе ощущения. Он застыл, прислушался.

Что-то приближалось сюда. Или кто-то. Оно было далеко, и Алон не мог определить, с какой стороны. Но беспокойства он не чувствовал. Опасностью это не грозило.

Он взобрался на вершину.

C востока доносился отдаленный монотонный шум.

Две темные точки появились в небе. Они постепенно увеличивались, и скоро стали различимы контуры и болотный окрас военных вертолетов. Они вылетели сюда после того, как локаторы, ожившие на военных базах после стихнувшей магнитной бури, запеленговали в этой зоне таинственный источник излучения.

Еще находясь на большом расстоянии от холмов, вертолеты зависли на одном месте. Неуверенно переместились к югу, потом в обратном направлении.

Алон с тревогой следил за тем, как они то удалялись, то вновь приближались, словно не решаясь пересечь некую границу.

И тут каким-то новым чувством он ощутил, что недвижная и незримая оболочка куполом накрывает эти вершины, эту долину внизу. Внешняя граница этого купола возникала, еще неощутимая, в десятках километров отсюда, уплотнялась по мере приближения, и нарастающим полем неприятия и страха отталкивала любого, кто приближался к этому месту. Внизу на склонах она быстро растворялась.

Вертолеты, кружившие вдалеке, оказались сейчас внутри этого таинственного поля. И Алон, как и сам вчера в кабине самолета, понял тот страх и неуверенность, которые овладевали сейчас неведомыми летчиками.

Он понял, что еще немного — и надежда на спасение растает вместе с вертолетами в раскаленном мареве пустыни.

Алон сорвал с себя рубашку и в отчаянии стал размахивать ею над головой.

Он подумал было, что ясно видимый из вертолетов фюзеляж самолета и мелькающее на вершине пятно рубашки могли под воздействием этого таинственного поля оказать на пилотов обратное действие — привести их в состояние совершенной паники.

Но продолжал отчаянно размахивать. Он словно старался разогнать, развеять сгущавшееся у подножий поле страха.

И ему показалось, что оно... Стало таять и рассеиваться. Отступило перед ним?!. Или это только показалось?..

Шум вертолетных лопастей стал приближаться.

2

Краснобокий трамвай изрыгнул Игоря из своего тугого, с распахнутыми меховыми куртками, распаренного чрева.

Задребезжал, позвякивая, дальше. Навстречу грохотал такой же переполненный.

Декабрьская черная слякоть мокро чавкнула под ногами, плюхнула в стороны. Случившаяся поближе тетка с кошелкой в вязаной шапке до бровей злобно ругнулась, смахивая грязь с зеленой полы.

Ранние сумерки неровно поглощали народ на остановке.

Его взгляд примерз к двум студенткам с тубусами, щебетавшим близко. Но сзади толкали, вынесли из ожидающей, переминающейся толпы к тротуару, к витринам гастронома.

Он обогнул свисающую из входа в гастроном очередь, колышащуюся вдоль витрин. Час пик.

Стоять часа полтора в очереди не хотелось. В овощной обещали завезти картошку. Масло, жаль, кончилось. Ну его! Суета...

Подкатил следующий трамвай. Толпа ринулась на его штурм.

Игорь отыскал взглядом среди сплотившихся затылков вязаную шапочку, уставился на нее пристально, немигающе.

Та пробивала себе дорогу кошелкой, проталкивалась в желанное нутро трамвая.

Игорь свел в напряжении брови, стиснул кулаки.

Тетка скрылась в полутьме вагона. А оказавшаяся на подножке одна из тех двух студенток вдруг перестала работать локтями, тревожно заозиралась.