Олег Никитин - Одноклеточный

Предки у меня в пансионате для престарелых живут, невысокий такой небоскрёб, этажей сто сорок. Как дом продали за долги, так тут и поселились, благо оба уже на пенсии были. Пансионат получше моего маншёна, автоматика кругом, и забор вокруг ажурный. Свой дворик есть со стоянкой, а во дворе сакуры с кедрами растут, пруд с какими-то кувшинками, сэнто. Разве что сада камней нет. Все голики тут работают только по профилю «Здоровье», всякие выключатели-диммеры везде натыканы, кондиционеры, сигнализация, Инет через розетки. Чего только нет. Но мне в нашем старом доме всё равно больше нравилось. Там витал настоящий нихонский дух. Деревянные столбы, синтоистский алтарь, отцовы предки на стенах, поддельная керосиновая печка…

— Хисасибури нэ? — приветствовали меня старушки со скамеек. Общения через голик им мало, часто вживую во дворе встречаются. — Гокигэнъё!

И где только слова такие откапывают? Одна старушка меня про байк спросила — где, мол, «хорнет»? Но я неопределённо так отмахнулся — чинюсь, дескать. Не рассказывать же им про аварию и Аоки.

В крошечном холле меня автоматика проверила, на самом деле у меня тут родственники или я вор. Местный робарт нехотя отступился. В коридорах раскатывали роботы-сиделки с тёмными экранами — на них при осмотре стариков рожи экспертов возникают. Кое-кто из роботов катил бельё в стирку, кто-то — подносы с замороженным гоханом и бытовой мелочевкой. Я в лифт загрузился и пульнул на девяностый этаж.

«Мария и Масуити Като», — такая под звонком висела табличка. Папаша, как всегда, валялся на татами и смотрел голик, а офукуро возле электрической хибати возилась, ужин готовила.

— Ё! — сказал я.

Они, конечно, обрадовались, но голик так и продолжал орать. Оядзи никогда его не выключает, только если его во двор насильно выкатят. От своего татами он старается не отъезжать, потому что лежанка у него медицинская. Она за его здоровьем всё время следит и лекарства колет. Многие старики предпочитают под кожу медицинские датчики и ёмкости с лекарствами вживлять, чтобы не зависеть от лежанки. Гуляешь себе, а программа сама дозы вкатывает, сколько надо и вовремя. Но папаша не стал такую операцию делать, иены сэкономил.

Сколько помню, он всегда был лысый и ничуть не меняется. А вот мать заметно сдала за годы, что они тут живут. Но на самом деле оядзи перенес уже пять инсультов и передвигается на коляске, а у мамаши ничего такого серьёзного, по-моему, не было. А если с коляски ему слазить приходится, тут «штаны-самоходы» помогают — они сами ногами двигают. Только надевать и снимать их трудно, вот оядзи и носит их постоянно. Даже в ванну в них залезает, по-моему. Он их сто лет назад купил, после первого инсульта.

— Опять деньги на экстази просил, — пожаловалась офукуро.

— А у кого ещё просить-то? Пенсию только ты приличную получаешь, меня-то фирма нагрела.

У него от государства доплата совсем маленькая. Когда он в рыбной компании служил, то отвечал за «работу с сокайя». Это вымогатели, которые на фирмах паразитируют, неудачи в их работе вынюхивают, внутренние скандалы и дефекты в товарах. Вот он и платил им негласно, с фирменного счёта. А потом прокатилась кампания разоблачений в прессе, и папашу тихо выставили с работы. Мать-то всю жизнь в коммунальной конторе при куяксё прослужила, вот у неё пенсия и выходит посолиднее.

Она погрела в микроволновке моей лектиновой картошки, и мы сели с ней за стол. А папаше поднос на татами поставили, прямо на его розовую пульт-подушку. Он, кстати, ещё и пальцами плохо владеет, поэтому пульт для голика такой «детский», с весёлой рожицей и цветками вместо кнопок.

— Опять рекламы насмотрелся, — продолжала ворчать мамаша.

— А что? Прикинь, Егор, — цепляю на себя сенсоры, они мои потуги улавливают и на смарт их передают. А на нём уже программа специальная стоит, она их усиливает и по электродам обратно в мышцы посылает.

— Зомби натуральный, прости Будда! А если хакер какой управление твоим смартом перехватит, Масуити? Готовый же маньяк!

— Ну тогда электрическую одежду купим! Прикинь, двигатель в костюмчике, он тебе ноги-руки сам шевелит. Не то что эти штаны-самоходы, давно уж у них перегорели все детали, не шагают. А в костюме вообще без напряга ходить можно. Только он раз в пять дороже стоит.

— Ещё хуже придумал. Лежи, симатта, не суетись. Нормальные у тебя штаны, ты просто сам ленишься ими двигать.

Люблю такие разговоры, потому что они к науке и образованию относятся. Считай, голик смотреть не надо. Папаша самое интересное процеживает и фантазии строит, как он обратно хорошую подвижность обретёт. Наверное, мне потому здесь так легко, что у них в гостиной на стенах особые светильники висят. А выглядят как картины в алюминиевых рамках. Но под оболочкой у них специальные терапевтические лампы горят, которые от депрессии лечат. Вот старики у меня и бодрые, спорят и ругаются каждый день. А вообще-то обои в комнате, как обычно в нихонских домах, золотыми картинками расписаны. Черепаха с журавлём, бамбук и сосна в разных сочетаниях.

— А вот ещё показали, Егор! — выступил оядзи. — Говорят, иммунная система совсем не против регенерации. Можно отращивать ноги и всякие органы заново. И причём не помереть в ту же секунду от микробов, представляешь? Ни протезов тебе, ни очков, ни лысины, а шрамы зарастают как на младенце. Дырки в мозгах лечат! Долой коляски и костыли! Про зубы уж не говорю.

— Точно, дырку в голове тебе давно пора заделать, — проворчала мать. — Ты хоть знаешь, сколько гентерапия стоит?

Но отец уже забыл, о чём только что толковал, и опять уставился в голик. Там как раз рекламу гнали, про супердолговечную батарейку для питания внутренних органов. Даже мы с мамашей засмотрелись, как у этой крошечной батарейки внутри медная пластинка работает и какой-то хитрый изотоп. Оядзи заявил, что ему такую непременно нужно, а то робот-сиделка полную гаракуту втыкает, хватает всего на месяц. Но мы его быстро обломали.

— А знаешь, у меня онна появилась, — проговорил я, собравшись с духом.

— Фукано на? — всплеснула руками мать. — Хвала Будде, а то я уже думала, что ты этти… С отоко любовь крутишь… Красивая хоть?

— Очень красивая. Она нихонка, у неё дом на берегу бухты.

Офукуро, конечно, сразу помрачнела, стала греметь посудой в моечной машине, а потом сказала:

— Ох, не будет у тебя с ней ничего ладного, Егор-кун. Лучше бы уж ты с парнями дружил, чем с одзёсамой. До беды она доведёт тебя, попомни моё слово. Не зря говорят: и собака может нарваться на палку… А как эта учёная девушка из твоего зоопарка поживает, получается у неё?

Я думал, она обрадуется моему известию, но вышло почему-то наоборот. Ну, сейчас начнёт мозги мне промывать, что не годится такому парню, как я, дружить с богатой девчонкой, потому что она замуж за меня не пойдёт ни за какие суси. Одна у неё женитьба на уме, только о том и готова толковать. В общем, не стал я им про аварию и новый байк ничего рассказывать, пожалел стариков.