Ежи Жулавский - Победитель. Лунная трилогия

Мы смотрели на его движения, не в состоянии объяснить их себе. В нескольких десятках шагов от автомобиля он споткнулся и упал. Видя, что он не встает, мы оба кинулись ему на помощь, охваченные тревогой. Прежде чем нам удалось выйти, прошло какое-то время, так как потребовалось надеть наши костюмы. Справившись с ними, мы выбежали наружу. Вудбелл лежал без сознания. Не было времени выяснять, что произошло с ним — мы схватили его на руки и быстро занесли в машину.

Когда мы сняли с него шлем, нашим глазам предстала страшная картина. Опухшее и синее лицо было залито кровью, текущей изо рта, носа, глаз. На набрякших руках и на шее виднелись большие капли крови, хотя мы нигде не могли найти раны.

Марта при виде этой жуткой картины закричала, и ее едва удалось успокоить и не дать ей броситься на тело. Тем временем я занялся приведением несчастного в чувство. Сначала мы решили, что с ним приключился апоплексический удар, однако, когда Петр осмотрел снятый костюм, обнаружилась истинная причина происшедшего. Стекло в маске, чего мы не заметили сразу, было разбито. Оно, видимо, лопнуло, когда Томаш споткнулся и упал, и запас воздуха стал улетучиваться. Прежде чем мы смогли прибежать на помощь, почти весь его запас кончился. Это вызвало кровотечение и потерю сознания, но почему он так бежал, осталось пока тайной.

После довольно длительного времени нам наконец удалось привести его в чувство общими силами. Первым признаком возвращающейся жизни был глубокий, судорожный вдох, после которого у него снова изо рта пошла кровь. Потом он открыл глаза, и судорожно, с трудом дыша, безумным взглядом уставился на нас, видимо, не понимая, что с ним происходит. Потом испуганно вскрикнул, протянул руки, как будто что-то отталкивал, и снова потерял сознание. Мы снова постарались привести его в чувство, но он не только не пришел в себя, но впал в горячку, которая вряд ли будет способствовать скорейшему выздоровлению.

Заботливо уложив больного в гамак, мы отправились в дальнейший путь. О фантастических скалах или таинственном городе никто из нас уже не думал, так мы были обеспокоены несчастным случаем, и хотели как можно быстрее выбраться из этих враждебных мест.

Через двадцать часов мы достигли наконец склонов Пико, где в настоящий момент стоим. Здесь мы останемся до утра.

Под Пико, 148 часов после полуночи.

Мы наконец вздохнули спокойнее; кажется, нам удастся сохранить Томаша. Теперь он спит, это знак, что кризис болезни уже миновал. Мы стараемся вести себя как можно тише, разговариваем только шепотом, чтобы его не разбудить. Может быть, этот сон его спасет.

Боимся только, как бы собаки не наделали шума своим лаем, потому что сейчас разбудить Томаша значило бы убить его. Поэтому кто-нибудь из нас неустанно дежурит около собак: если бы кто-то из них залаял — мы немедленно выкинули бы ее из автомобиля. Но, к счастью, собаки ведут себя спокойно. Селена, его любимая сука, неподвижно сидит возле его гамака, как бы на страже, и не спускает глаз со своего больного хозяина. Я уверен, что это умное животное полностью отдает себе отчет в состоянии хозяина. В ее глазах столько жалости и тревоги… Когда кто-либо из нас приближается к больному, она тихо рычит, как бы предостерегая, что она охраняет хозяина и не даст сделать ему ничего плохого, а потом начинает слегка помахивать хвостом, давая понять, что верит в наши добрые намерения и радуется проявлению заботы о нем.

По другую сторону гамака сидит Марта. Уже около ста часов она почти не разговаривает, только в тех случаях, когда должна посоветоваться с нами относительно больного. Я не могу вообразить себе больших страданий.

Под Пико, перед восходом Солнца на третий день.

Самая высокая вершина Пико уже блестит на солнце; через три или четыре часа и здесь, внизу, наступит день. Всю ночь мы видели перед собой серебряную от света Земли стену огромной горы, теперь эта стена посерела и потемнела по контрасту с сияющей на солнце вершиной.

Подобно Трем Головам Пико не является кратером, скорее гигантским обломком разрушенного горного кольца. Мы стоим у подножия его самой большой вершины, торчащей в северо-западном направлении. Она в этом месте почти отвесно обрывается к долине. Голова может закружиться при виде ее огромной высоты, тем более заметной, что вокруг простирается гладкая равнина.

Трудно понять, что могло вызвать разрушение этого кольца, от которого осталась только эта вершина. Может быть, гора, образованная из мягкого камня, разрушилась под воздействием смены температур, а возможно, ее размыла вода?

Уже во второй раз за время путешествия мы высказываем такое предположение. В этом случае за это говорит и то обстоятельство, что нигде нет вала скалистых обломков, который должен был бы остаться, если бы горы были разрушены морозом и солнцем. Там, где когда-то, видимо, поднималась вершина горного кольца, находится почти гладкое, невысокое возвышение, смутно виднеющееся перед нами в свете Земли. Петр, несмотря на страшный холод, выбрался из автомобиля на минуту, чтобы исследовать грунт. Он не мог выдержать там долго, но принес с собой камень, очень напоминающий кусок скалы, разрушившейся от воздействия воды…

Когда взойдет Солнце и осветит окрестности, мы сможем узнать что-нибудь более определенное.

Томаш спит уже около тринадцати часов. По этой причине мы чувствуем себя более свободными, но, с другой стороны, такой долгий сон начинает нас беспокоить. Страшно смотреть на это мертвенно-бледное лицо. Глаза у него закрыты, щеки запали, обескровленные губы потрескались. Он лежит без движения, только ребра слегка приподнимаются при слабом дыхании. Иногда мне кажется, что передо мной не живой человек, а труп. Скорее бы он проснулся.

Марта, все еще молчащая, ни на шаг не отходит от больного. Устав от постоянного бодрствования, она даже засыпает так, сидя. Однако это продолжается недолго, она сразу просыпается и снова смотрит широко открытыми глазами на больного, как будто хочет его оздоровить взглядом. Я начинаю опасаться относительно ее здоровья. Не хватало еще, чтобы и она заболела. Но все возражения с нашей стороны не имеют никакого влияния. Мы только с трудом можем заставить ее поесть.

Я очень обеспокоен тем, что будет, если Вудбелл не проснется до наступления дня. Мы хотели бы сразу продолжить наш путь, но боимся прервать его сон. Сначала мы хотели свернуть от Пико на восток, чтобы обойти горную цепь Альп, создающую северо-восточную границу Моря Имбриум, но, в конце концов, решили направиться прямо на север к гигантскому горному кольцу Платона.

Петр, после тщательного изучения карт, пришел к выводу, что нам удастся попасть через это кольцо прямо на Море Фригорис, за которым находится гористая местность, тянущаяся до самого полюса. Это значительно сократит нам дорогу.