Анатолий Фисенко - Галактика 1995 № 2

— Разумеется, — Фиорн брезгливо оттолкнул его сапогом. — Уберите их. Завтра — в Кривую пустошь, сегодня — в храм, — он повернулся на нетерпеливое покашливание слуги. — В чем дело?

Флип извиняюще потупился:

— Второму гостю хуже. Похоже на отравление.

— Кто!? Руки-ноги оторву, местами поменяю. Немедленно к нему.

Но Агния уже и так бежала по бесконечному коридору — в ушах звенело, сердце стремилось выпрыгнуть наружу. Окружавшее сливалось в цветные яркие пятна, голоса — в гул, и она находила путь интуитивно, проклиная себя, что сразу не навестила друга. Опомнилась она только у его комнаты, отдышалась и робко вошла.

Весовит лежал укрытый под горло теплым стеганым одеялом. Осунувшееся лицо бледно до полупрозрачности, глаза закрыты, сквозь стиснутые зубы мучительно вырывается хриплое дыхание. Рядом на столике флаконы и коробочки со снадобьями. Некоторые девушка узнала по запахам — все сильнодействующие средства.

Толстяк-лекарь с круглой красной физиономией и белой пушистой бородкой выслушивал юношу костяной трубкой, хмурился и сосредоточенно сопел. На лавке у ложа сидел Фиорн, видимо, знавший более короткую дорогу. Он приглашающе кивнул девушке и осведомился:

— Ну, Бальзамий?

Тот безнадежно развел пухлыми ручками:

— Состояние внезапно ухудшилось, потом потеря сознания. Судя по стремительности кризиса его коснулся демон смерти.

— Неужели нельзя помочь? — прошептала охотница, вспомнив Храм забвения и дух из алтаря. — Сколько ему осталось?

— Немного. Он угаснет безболезненно, в забытьи — единственное, чем способен помочь ему.

— Клистирная душа, а не целитель, — выругался маршал. — Сюда бы мага хоть завалявшегося. Судьба.

— Я останусь с ним до конца, — сказала Агния, вытирая глаза платком.

— Разумеется, — пробурчал Фиорн. — Только мы истребили кучу отвергов, чего давно не случалось. Уцелевшие наверняка насторожились.

— Ну и что?

— Засада — или перепрячут кинжал вместе с храмом, с них станется. Ты должна идти немедленно.

— Кому должна, всем простила. Ты ничего не понимаешь — мы вместе с ним сражались, делили пищу и вообще он самый-самый… — она неожиданно для себя расплакалась.

— Ну да, любовь — великая штука, да только ты единственная маломальская чудодейка. Кому же еще сражаться с ведьмой? Отвергов перебьем, а против нее… Брр. Неимоверно могуча.

— Сам ты влюбился, — огрызнулась она, перестала рыдать и выжала мокрый платок, — Он вроде брата и… Подожди, «могуча»? А сможет его спасти? Я-то бессильна.

— Запросто, госпожа, — подтвердил доктор, с интересом слушавший диалог. — Но зачем? Вот прикончить — пожалуйста. И просить не придется.

— Другому с тобой в этом не сравниться, — хмыкнул вождь. — Услышу, болтун, от кого-нибудь про переодетую девушку, укоротишься на язык. Решай, Агния.

— Раз так, отправляемся, лишь поговорю с ним напоследок… Пока живая. Мало ли что.

Бальзамий влил в рот больного несколько капель пробуждающего эликсира, и гномы деликатно удалились.

Охотница осталась одна. Наконец, юноша пошевелился и его взгляд — вначале туманный, потом прояснившийся — отыскал ее, а слабая улыбка коснулась запекшихся губ.

— Привет, малышка. Извини, прихворнул. Придется тебе теперь все самой.

Она резко помотала головой:

— Ты обязательно выздоровеешь к моему возвращению. Ничего страшного, верно, простудился.

— От могильного ветра. Если умру, схорони наверху, здесь душно и тесно… А я ведь мечтал путешествовать вместе целую жизнь. Ты смелая и красивая. Не смущайся, теперь мне про это можно и простительно. И я не брежу.

— Будь братом, — тихо прошептала Агния, сняла бабушкин перстень и отдала Ратмиру, а тот взамен протянул свой.

— Хоть так, сестра. Спасибо. А сейчас поищи письменные принадлежности.

Агния вытряхнула докторскую сумку, среди всячины обнаружила чистый пергамент, закрытую чернильницу, заточенное птичье перо и отдала умирающему. Тот сел и, облокотившись на подушку, стал медленно писать. Затем сложил пергамент конвертом.

— Передай королю, если встретишь. И возьми обруч с волшебным кристаллом, поможет. Жаль, не успел научить обращению с ним, но Тайные боги всесильны. Верь им, сохрани клинок — и сокрушишь им Цитадель зла. Прощай. Я устал, хочется спать, — он говорил все тише, наконец, закрыл глаза и его лицо вновь стало отрешенным. Девушка коснулась его губами, несколько раз глубоко вздохнула и решительно вышла из комнаты.

— Я готова, маршал. Надеюсь, о вашей ведьме этого не скажешь.

Рабочие гномы деловито стучали кирками, кроша прочные валуны с настойчивостью капели, пробивающей горы. Другие разводили под глыбами огонь, а затем остужали их водой — те лопались и змеились трещинами. Отряд хорошо вооруженных воинов разместился в сторонке — там играли в чет-нечет и закусывали походным пайком. Маршал и Агния внимательно следили за работой.

— Шурфы готовы, закладываем громобой, — скоро доложил Флип.

Взрывные горшки бережно подтащили к завалу, запихнули в проделанные щели, отмотали длинные запальные шнуры — и, когда коридор стремительно опустел, по ним с шипением заспешили огоньки, скрылись за камнями и… В подземелье, похоже, пробудился вулкан: пламя, грохот, свист разлетающихся обломков. Всклубился вонючий дым — и Агния поняла, что пахло и горело прошлой ночью.

Громобой легко разворотил глыбы, разбросав их по обеим сторонам туннеля. Вместо завала теперь зияла огромная дыра, куда наперегонки бросились гномы. Девушка бежала рядом с пленным отвергом, указывающим путь. Гулкий топот метался и возвращался эхом.

— Быстрее, — торопили офицеры. Пехотинцы свернули за поворот и резко остановились, а кое-кто не успел, сбив товарищей. Послышались проклятия, лязг оружия. Перед ними открылся зал с укрепленными на стенах факелами, в его конце возвышался черный алтарь с хрустальным ларцом. Но внимание охотницы привлекла горбатая, молодая на вид женщина в желтом балахоне, с металлическим посохом в руке. Ее волосы цвета полированной бронзы спускались ниже плеч, глаза были закрыты, пот ручьями тек по бледному лицу. Она склонилась над жаровней возле алтаря, из которой поднимался густой бурый дым, смазывающий очертания.

Слова заклинаний медленно и гулко раздавались в зале, то поднимаясь высоко, то опускаясь. Она выговаривала их грубым напряженным голосом — и все качалось и плыло в дымке. Отовсюду слышался приглушенный гул, точно рокотали неведомые барабаны.

— Колдует! — рявкнул маршал. — Хватайте ее, иначе погибнем.