Залив белого призрака - Николай Дмитриевич Бойков
— Опоздали! — привстал над столом, указывая рукой на стену телевизора, — опоздали!!! Даня…
Данила повернул голову к экрану. Последние новости мира бизнеса начинались сенсацией: «Международный валютный банк организовал фонд спасения „Жажда!“. Фонд планирует контроль и реализацию всех будущих программ по использованию льдов Антарктиды и Арктики для населения обезвоженных районов земного шара… Сумма фонда превышает…».
Блондинка-пластинка смеялась голосом примадонны: «Ха-ха, ха-ха-ха! Ха-ха, ха-ха-ха! Арлекино, Арлекино…».
— Обошли! На повороте обошли. — Казалось, он заплачет сейчас, но зубы сжались, нижние к верхним, и откуда-то из-за них, как из-за глухого забора, прозвучало отчетливо. — Говорил мне товарищ «меняй паспорт, меняй…», — Олег ослабил галстук и расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке. Обречённо упал в кресло.
— У вас тоже нет московской прописки? — спросил его Данила, вспоминая москаля-шофёра.
— Ша?! Что? — Опешил всегда официальный Игоревич, — ты как догадался? — И зачем-то потрогал свои зубы, словно проверяя порядок на лице.
— Случайно, — улыбнулся Данил.
Олег на секунду задумался, вглядываясь в антарктического попутчика, словно впервые его увидел, и сказал, о своем думая:
— Москва вокруг, — улыбнулся, расслабляясь, — деньги летят из рук в руки… А что делать? Надо бежать дальше, если не любишь копать землю, а?.. Такие деньги ушли из-под носа?!
— Первый закон коммерции, Олег Игоревич: умей делиться…
— Ха, молодец! Поделились?! — Олег Игоревич опять, казалось, стал прежним, добродушно энергичным, только чуть-чуть замедленнее двигался и становился на место волевой подбородок, словно перемалывая преграды, улыбался. — Слушай, а иди всё равно ко мне. Ведь не сможешь один. К кому попадёшь? А вместе — мы такой бизнес закрутим — Антарктида распарится… Идёт?! — И Олег протянул руку.
«…Ха-ха, ха-ха-ха… Ха-ха, ха-ха-ха…», — смеялась пугачёвская смена.
— Я подумаю…
«Похоже, эти сегодня в выигрыше, — подумали девочки в углу, — надо не упустить…», — и, согласно улыбнувшись друг другу, повернули головы к мальчикам, подбираясь… Но мальчики глотнули виртуального риска, как водочки в жару, и смаковали потерю несостоявшегося бизнеса… Потерю смаковать — себя полюбить…
«Ха-ха, ха-ха-ха! Ха-ха…», — крутилось по залу. О чём жалеть?! Не стал миллионером — не обанкротишься. А не обанкротился — умный!.. Ничего не потеряли, значит!
«Ха-ха, ха-ха-ха! Ха-ха…!»
— Эх, огурчиков бы! — крикнул Олег — «президент ледовой Компании» и глотнул слюну:
— Где эта жизнь?! Ма-маа!..
Лёд таял в бокалах…
…А в подсобке за стеной лили в формочки воду из крана, запихивали в морозильник, доставали, били молотками, раскалывая и приговаривая: «Будешь антарктическим! И шипеть будешь! Понял?!.. А мы его газировочкой сейчас… Он у нас так зашипит… Ужалит!».
Бармен с блестками пота и камешками, приколотыми в мочку правого уха и на крылышко носа, скалил зубы в улыбке и приглашал громко, как в цирке: «Только у нас! Вы получите коктейль с антарктическим льдом! Вся энергия Солнца и Космоса! Слеза радости оживающего Тутанхамона! Сотрясающий смех раскалывающихся ледников! Последним спецрейсом с ледникового полюса! Спешите!!!».
Водопроводные трубы гудели и гнулись, вибрируя от напряжения. Вода разливалась и брызгала.
Морозильники грелись и сотрясались в конвульсиях, выдавливая из себя лёд. Нож-дробилка поднимался и падал… Лёд плакал.
…Даня смотрел на слезу в бокале и не мог пить…
ЗАЧЕМ ОНИ ВСПЛЫЛИ?
Кит плывёт в океане в поисках пары.
Подводная лодка, вдалеке от него, осторожно движется рыбой-призраком в атлантическом космосе. Они то сближаются, то удаляются, танцуют и прячутся, их тянет друг к другу, они боятся открыть эту тихую радость влечения, увлекаясь все глубже и дальше. Мрак смертельного океана скрывает их тайну. Плеск кита дразнит лодку, а ритмичные стуки механического сердца субмарины сводят с ума исполина глубин. Это не стуки сердец, не звуки электромоторов — это мелодии их притяжения… Издаваемые китом и винтами подводной лодки, они игриво поскрипывают в безмолвных глубинах и множатся эхом локаций, привлекая охотников.
Охотники есть. Охотники рьяны азартом. Им хочется легких наград, побед и чужой крови. Им хочется больше, но они не знают — зачем? Они расстреляли море китов. Потопили флотилии стальных субмарин. Они уменьшают океан до капли в прицеле. Они? Они шепчут свои молитвы, повторяя слова: найти и убить! Первым увидел — первым выстрелили и убил.
Дождь течёт по иллюминатору струями.
За китом бежит китобойное судно, быстрое и юркое на волнах. Гарпунер стоит у пушки, сжимая и разжимая затекшие пальцы, судорожной гримасой скалится в брызги и ветер, выплевывая соль и проклятия. Один глаз его стал от холода белым, другой от желания выстрелить, красный.
Где-то в чреве кают и палуб тяжко вздыхает гидроакустик. Потный от многосуточного напряжения он слился наушниками с мелодией бездны, нервно вращая колесики чутких антенн. Антенны пульсируют в рыб электронными вздохами, в ответ им доносятся вздохи глубинных чудовищ и гибких тварей… Всё пищит и хохочет, увлекая в пучину и тьму.
Акустик торопится определить «направление на кита», сообщить гарпунеру и рулевому.
Струи волн и течений скрывают добычу. Шаги на палубе акустик слышит громким стуком в наушниках. Эхо от шума подводной лодки заглушается плеском хвостатого исполина. Загремела кастрюля на камбузе: Идиоты! — кричит человек в наушниках и снова впадает в транс электронных звуков. Напряжение расцветает лучами феерических галлюцинаций, ярких и зыбких, как волны моря. — «Погоня! — Акустик сдвигает с головы наушники и улыбается, думая, что он видит звёзды. — Уходит китяра… Уходит… Уста-ал! Дай, бог, догоним!».
Эсминец, звонкий и агрессивный, как гитара в латиноамериканском ритме, преследует подводную лодку. Три гидроакустика сидят у своих мониторов и восторженно улыбаются — есть музыка погони, след пойман! Далеко ещё… Капитан нервничает, спустился в каюту глотнуть чашечку кофе. Коньяк выпил отдельно и сразу, чтобы снять напряжение, ждёт доклада о пеленге и дистанции, чтобы выйти на подводного врага и убить сразу. Война нетерпелива в ожидании выстрела.
Часы в каюте остановились. Плохая примета. Капитан заводил часы сам каждый понедельник в семь утра. Сейчас уже время обеда. Он подошёл к часам и вставил ключ — часы были заведены, видимо, устала пружина. Все устало. Война не кончается. Кто двигает шашки и пешки, представляет, что двигает армии. Хочется придумать что-нибудь новенькое и пощекотать нервы. Подводная лодка слилась с океаном и рыбами. Ей всегда удавалось исчезнуть, будто кто-то невидимый менял, как
