Тайна Мерелин - А. Троицкий
– Здравствуйте Дмитрий Евгеньевич.
– Митя, заходи.
Дмитрий Евгеньевич сидел за микроскопом. Обычно приглаженные волосы топорщились ежиком, и он поправлял очки на носу. Это говорило, что спал он мало, а работал много.
– Глянь.
Митя склонился над микроскопом. Культура в чашке Петри была обычным посевом фибробластов человека. С виду обычные клетки. Но детали говорили о невероятной стойкости к гипоксии и недостатку глюкозы.
– Уже более 3000 делений. Процесс, управляемый.
– Дмитрий Евгеньевич, а на живом человеке это возможно?
– Митя, такого приказа у нас нет. Пока применяем на клетках. Следующая стадия- стволовые клетки. Сегодня поможешь получить культуру. Добровольцы имеются.
– Дмитрий Евгеньевич, можно я?
– Твою культуру? Ну что-же. Ты здоров. Сегодня сделай тесты, занесешь в журнал. Василий поможет тебе сдать кровь.
– Слушаюсь – по-военному ответил Митя.
Теперь его стволовые клетки подверглись генной модификации и стремились выжить с кислородным голоданием. Митя не хотел спать, идеи посыпались на Дмитрия Евгеньевича, и коррекция исследований теперь волновала его больше чем сами идеи.
– Митя, не все сразу. Мы не сможем достоверно отследить все факторы, давай выбирать по одному. Последняя твоя просьба это с радиологами, хотя у меня допуск есть. С тебя отчет и план исследований.
– Так точно. Нехотя ответил Митя.
Исследования шли своим чередом, бессонные ночи сменялись занятиями на кафедрах, прошла защита и экзамены. Уже на погонах красовались майорские звезды, но исследования не останавливались.
Звонила мать и друзья, звонила Настя. Короткие отпуска теперь не могли доставить полного наслаждения. Маленькая дочь видела отца два раза в год, а Дмитрий Евгеньевич с Дмитрием Дмитриевичем продолжали работу. Митю даже не посылали на сборы. Исключение выхлопотал директор академии.
Бушевала золотая осень. Листья кленов пролетали за окнами лабораторного корпуса с легким шорохом, шум леса нарушался кликом птиц и далекими гудками поездов, посвистывал ветер и раскачивались провода, тихий шум вентиляции и кондиционеров смешивался с телефонными звонками, а Митя сидел у монитора и следил за эволюцией ДНК человека в программе Бионик 2050.Проследить миллионы вариантов ДНК и РНК, мини РНК или прионов не было возможности и по ветвям реакций все время запрашивался основной суперкомпьютер. Из-за перегруза пару раз отключался свет в корпусе, и шутники говорили, что он исследует конец света, однако программу Академии признали головной и Мите дали карт-бланш. Ветвями основного исследования стали устойчивость к радионуклидам, репродукция теломеров, значение микро-РНК и еще много чего.
Теперь он мог набрать последовательность химической реакции и задать все варианты обратных процессов. На мониторе изгибались и расщеплялись молекулы, шла репродукция и трансляция, их можно было остановить или продолжить, справа в таблице отмечалась вероятность процессов атак-же не исследованные варианты.
Он сонный вечером шел в подвал к нумерованным клеткам белых мышей, которые спокойно смотрели на него черными бусинами глаз перебирая лапками и были недовольны ночным визитом. Митя оставлял в журнале распоряжения лаборантам и шел к себе. Он просто валился от усталости, но волшебные сны не покидали его. Там были все друзья, мама, Настя с дочкой и белые мыши, залитый солнцем простор над зелеными полями над которыми он летел все быстрее, стараясь догнать горизонт над которым стояли грозовые облака.
Утром его будила кошка Марфа, начиная облизывать ему руку. Просыпался он как всегда с остатками снов и брал ее на руки.
– Марфа, хочешь жить тысячу лет?
Кошка не отвечала и начинала облизываться.
– Нет у тебя интереса к науке, тебе лишь бы поесть.
Он насыпал ей корма, воды и шел опять на работу.
Дмитрий Евгеньевич формально был руководителем проекта, однако все действия теперь они согласовывали вместе.
– Митя, нельзя столько работать, подумай о своем здоровье. Ты-же отпуск не догулял, тебя не отзывали.
– Так у меня избыток здоровья – смеялся Митя.
– Последние мыши без потери теломер все равно стареют через 10 циклов.
– Да, это меня и тревожит. Эти бессмертные кажется начинают скучать от избытка времени.
– Была такая теория старения, связанная с функцией мозга, но доказать ее не удалось. Погоди, ты не собираешься?
– У нас есть возможность сделать это на мышах. Почему-бы нет?
– Митя, этого не было в программе.
– У нас есть раздел по которому мы можем включить это. Дмитрий Евгеньевич, я вас попрошу помочь мне с этими делами.
Митя выжидающе посмотрел на руководителя. Видно, что он замялся приглядываясь к Мите, но после колебаний ответил утвердительно.
– Я пойду до конца Митя, я понимаю значение того, что ты делаешь.
– Мы делаем – улыбнулся Митя облегченно вздохнув.
Исследования сместились в область биохимии мозга мышей. Мышки бессловесно терпели все испытания по тернистой дороге изысканий. Оказалось, что более умные и подвижные мыши живут дольше, что репарация нейронов возможна с дефектами памяти, что ускорение восстановления повреждений идет с повышением температуры. Лаборанты находили наутро трупики мышек, которые сразу поступали к Мите на исследование. С охлаждением такие мышки жили долго. Их назвали белыми медведями. Зимой в клетках их выносили на мороз и мышки хорошо выживали, только корма ели больше обычных.
Факторы, факторы, факторы:
– Дмитрий Евгеньевич, вы хотите жить тысячу лет?
– Нашел что-то?
Да, вот посмотрите – он повернул монитор, и Дмитрий Евгеньевич присмотрелся. Там происходила серия реакций, заканчивавшаяся апоптозом нейронов.
– А теперь в обратном порядке – сказал Митя:
– Вот эти факторы, аналогичные есть у мышей. Эти экземпляры самые умные и энергичные. Но живут они не поэтому долго. Они умны и энергичны от того, что живут долго, у них есть путь репарации нейронов. Это универсальный путь специализированных тканей.
– Но это только в теории!
– Уже нет. Вот смотрите – Лазарь. Лазарь, познакомься с профессором – он взял на руки взрослую мышь и показал профессору. Это пока один экземпляр живущий 18 циклов. Его мозг работает также, как и у молодых особей. Вот показатели. Вот общая клиника, биохимия, вот скорость процессов репарации к клетках, вот теломеры, вот оксидация – Митя не мог остановиться, а Дмитрий Евгеньевич с трудом успевал разглядывать диаграммы и таблицы.
– Ты молодец, но объем твоих исследований не сможет переварить и суперкомпьютер, на человеке опыты запрещены, это не культура клеток. В прочем я тебя поддержу, только пока не осведомляй всех.
– Я всегда в вас верил.
– Взаимно. Ладно, давай работать.
Поздно вечером он нашел формулы для человека, для своих тканей, которые когда-то исследовал в культуре, выращивал в чашках Петри.
– Это запрещено, это нельзя, это долго, это чертовски долго, это противоречит морали, это почти преступление, это может быть остановлено, это остановят – Митя набрал программу и включил синтезатор.
Он проснулся от облизывания руки.
– Марфуша, будем жить с тобой вечно – он подхватил ее на руки и посадил на кровать. Марфуша была не против жить
