Костры миров - Геннадий Мартович Прашкевич
– А может, идем в Питер?
– Это вокруг Скандинавии нас пошлют, что ли? – осторожно, стараясь не наглеть, рассмеялся профессор. – Мы же вышли из Мурманска. Зачем тухлых з/к отправлять в Питер вокруг всей Скандинавии? Большевики не дураки, тот пароход, – прозвучало очень загадочно, – они уже выслали. Такого больше не повторят. А если получили мое письмо, так вообще никогда ничего такого больше делать не будут. Если получили мое письмо, значит уже поняли, что ничто уже не имеет значения. А мне кажется, что они получили мое письмо, – загадочно намекнул он. – Иначе не вели бы себя как скорпионы, жалящие самих себя.
– А они жалят себя?
– А ты будто не видишь.
Якобы Колечкин осторожно оглянулся.
В свое время он с блеском окончил Петербургский университет.
В тридцать лет стал профессором и астрономом знаменитой Пулковской обсерватории. Работы молодого профессора скоро стали известны во всем ученом мире, а точность его наблюдений считалась чуть ли не эталонной.
Однако затеянная экспедиция за метеоритом разрушила все.
Он зря затеял эту экспедицию. Из-за нее и оказался в трюме парохода, идущего неизвестно куда. Да, конечно, он не стал чиниться, сразу подписал все обвинения, потому что знает больше, чем все. «К тому же меня сильно били», – осторожно пожаловался он Юшину.
«Наверно, у большевиков были на это причины», – усмехнулся Семен.
«Я просто пытался их остановить, – покачал головой Якобы Колечкин. – Написал специальное письмо в ЦК ВКП(б). В письме я подробно ознакомил большевиков с выкладками наблюдений, которые вел почти двадцать лет. Эти наблюдения ни в коем случае не должны быть прерваны, иначе все живое на Земле погибнет».
Для того чтобы спасти хотя бы часть человечества, Якобы Колечкин и написал письмо в ЦК. А в письме этом страстно призвал большевиков объединить усилия с Японией, и с САСШ, и даже с агрессивной Великобританией.
Очень вредное, нехорошее, совершенно пораженческое письмо.
Так прямо и написал в письме, что большевикам надо объединиться со всеми, даже с самыми контрреволюционными режимами мира, потому что опасность, нависшая над планетой, слишком велика. Эту опасность следует изучать уже сейчас, и изучать тщательно, то есть бросить все силы на развитие всемирной науки. Если у большевиков нет средств на то, чтобы построить специальные свободные институты, то можно создать такие крупные научные институты в лагерях. Большинство известных ученых раскиданы по разным зонам страны, но все они хотят работать. Труд – главная и основная составляющая жизни любого настоящего ученого. Если таким ученым дать нужные им инструменты, они будут работать как окаянные. На любой режим. Даже на большевистский. И работать они будут не за жалкую похлебку, а за высокую возможность видеть звездное небо.
Якобы Колечкин оглянулся и осторожно шепнул:
– Царь-Ужас…
– Ну? – оглянулся и Семен.
– Оказывается, в пространстве вокруг Земли миллионы лет летает масса разных малых небесных тел, так называемых астероидов. Вы должны знать, – шепнул профессор. – Каждый человек должен знать. Орбиты малых небесных тел, как правило, заключены между орбитами Марса и Юпитера, здесь огромное поле деятельности. – Якобы Колечкин много лет вел специальные наблюдения и открыл множество малых планет, имеющих орбиты, опасно пересекающиеся с орбитой Земли. – Мы знаем, что Земля движется по своей орбите со скоростью тридцать километров в секунду, – объяснил он пораженному Семену. – Это очень хорошая скорость. Не меньшую, а часто большую скорость имеют и малые планеты – астероиды. Достаточно астероиду диаметром в один километр врезаться в планету Земля, как всеобщая катастрофа обеспечена.
Так вот, – мрачно шепнул Якобы Колечкин, обреченно оглядываясь на невольного свидетеля их разговора ученого горца Джабраила, – я открыл ужасное небесное тело, может, то самое, о котором говорил в свое время великий пророк Нострадамус. Царь-Ужас. Огромный астероид. Он летит прямо на Землю. Лоб в лоб. Мы летим к созвездию Геркулеса, а Царь-Ужас летит прямо на нас. Великий Нострадамус предрекал гибель всему живому на Земле в двадцать первом веке, но, может, все случится гораздо быстрее. Царь-Ужас. Я окрестил этот страшный астероид в честь ацтекского бога Тоутатеса, – не без тайной гордости, а может, и не без тщеславия шепнул Якобы Колечкин. – Если Тоутатес упадет посреди Атлантики, чудовищная волна накроет всю Европу и уйдет далеко вглубь Азиатского континента. Париж будет разрушен, не будет Испании и Португалии, Германии и Австрии, Франции не будет и Греции. Исчезнут с лица земли Москва, Ленинград, Стамбул, Белград. В Америке глубокий Флоридский пролив сфокусирует волну прямо на Майами. Гигантская волна докатится до подножья Аппалачей. Возникнут тысячи извержений, пожаров, землетрясений. А потом с неба рухнет еще один обломок, потому что Тоутатес – двойной астероид. Дым и копоть на многие времена скроют солнце, на Земле наступит вечная зима, закопченные языки ледников медленно спустятся с гор в долины. Прежде зеленая планета опустеет и вымерзнет. Может, только несколько диких албанцев выживут в холодных горах.
Якобы Колечкин вздохнул.
Он не думал, что ему поверят.
Он находился в пароходном трюме, где в любой момент его могли безнаказанно (может, и по делу) убить.
– Все мои вычисления спрятаны в Пулковской обсерватории, – осторожно признался Якобы Колечкин. – Никто их там не найдет. В специальном кабинете хранятся старые инструменты, с которыми работали еще царские астрономы Струве и Бредихин, там же хранятся мои вычисления. В письме, отправленном в ЦК ВКП(б), я ничего не сказал о своих бумагах. Хотел показать большевикам… – Якобы Колечкин подозрительно оглянулся на ученого горца. – Но не поверили…
– Ты точно надежно спрятал свои вычисления?
– Почему спрашиваете? – насторожился профессор.
– Если такие контрреволюционные документы попадут в руки твоему следователю, он добавит тебе лет двадцать.
– Но прокурор…
– А прокурор добавит.
Якобы Колечкин вздохнул.
Вообще-то, он считал, что даже прокурор уже не имеет значения.
– Ты что, не веришь в прогресс? – удивился его отчаянию Джабраил.
– Я верю только в Тоутатес. А он неуклонно приближается к планете.
– Напрасно ты написал свое письмо именно в ЦК…
– Теперь я и сам понимаю…
Якобы Колечкин трусливо опустил глаза и вдруг спросил изменившимся голосом:
– А эти… – Он имел в виду урок. – Они еще принесут вам сало?
– Наверное.
– Можно я его съем?
– Нельзя, – отрезал Семен.
– Почему?
– Потому что тогда они и тебя сделают Машей.
– Какое это имеет значение?
Семен пожал плечами:
– Для меня имеет.
– А если я просто схвачу сало и съем?
– Если сразу схватишь и съешь, тебя просто зарежут.
– А есть другие способы съесть это сало?
– Есть.
– Какие?
– Пойди к уркам и убей дядю Костю. А лучше убей там их всех. Вот когда ты всех убьешь, сало сразу станет
