Айзек Азимов - Конец вечности
Она пробежала его глазами и взглянула на Генарра:
— Чужой корабль? Собирается здесь сесть?
Генарр кивнул:
— Так здесь написано.
Инсигна встрепенулась.
— А что будет с Марленой? Она же там.
— Эритро защитит её.
— Откуда ты знаешь? Может быть, это корабль инопланетян. Настоящих. Не людей. И Эритро не властна над ними.
— Для Эритро мы и есть инопланетяне, но планета прекрасно с нами справляется.
— Мне надо быть там.
— Но зачем?
— Я должна быть с ней. Идём со мной. Ты поможешь. Мы приведём её в Купол.
— Но если пришельцы всесильны и злы, здесь будет небезопасно.
— Сивер, не время рассуждать! Прошу тебя. Я должна быть рядом с дочерью!
87
Они провели фотосъёмку и теперь изучали снимки. Тесса Уэндел качала головой:
— Глазам не верю. Кругом пустыня. Кроме одного уголка.
— А разум повсюду, — нахмурилась Мерри Бланковиц. — Теперь, когда мы рядом, в этом сомнений нет. Пустыня здесь или нет, но разум присутствует всюду.
— Но интенсивнее всего под этим куполом? Так?
— Да, капитан. Там сигнал сильнее и даже имеет привычный вид. Снаружи — вне купола — он немного другой. Я не понимаю, что это значит.
В разговор вмешался By:
— Нам ещё не приходилось иметь дело с разумом, отличающимся от человеческого, так что…
Уэндел повернулась к нему:
— Значит, вы считаете, что разум, обретающийся за пределами купола, имеет нечеловеческую природу?
— Раз все мы согласны, что за тринадцать лет люди просто не могли источить ходами планету, ничего другого нам просто не остаётся.
— А как же купол? Это дело рук человека?
— Ну, здесь дело другое, — ответил By, — и можно обойтись без плексонов Бланковиц. Я заметил там астрономические приборы. Купол, по крайней мере часть его, является астрономической обсерваторией.
— Неужели инопланетяне не способны овладеть астрономией? — с легким скептицизмом осведомился Ярлоу.
— В их способностях я не сомневаюсь, — ответил By, — однако тогда они должны были создать собственные приборы. А если я вижу инфракрасный сканер с компьютером точно того же типа, который используется на Земле… Скажем проще. Нам незачем рассуждать о природе разума. Приборы обсерватории изготовлены в Солнечной системе или здесь, по чертежам, привезенным оттуда. В этом можно не сомневаться. Едва ли существа с другой планеты способны сделать точно такие приборы без участия землян.
— Очень хорошо, — отозвалась Уэндел. — By, я согласна с вами. Что бы ни обитало на этой планете, под куполом живут или жили человеческие существа.
— Что ещё за человеческие существа, капитан? — резко произнес Крайл Фишер. — Люди, роториане. Кроме них и нас, здесь не может быть никого.
— На это возразить нечего, — согласился By.
— Купол-то небольшой, — заметила Бланковиц, — а на Роторе было несколько десятков тысяч человек.
— Шестьдесят тысяч, — уточнил Фишер.
— Все они под куполом не поместятся.
— Это ничего не значит, — сказал Фишер. — Купол здесь, скорее всего, не один. Можно тысячу раз облететь вокруг планеты и всего не заметить.
— Но вид плексонов меняется только здесь. Если у них есть ещё куполы, подобные этому, не сомневаюсь, я бы заметила их, — проговорила Бланковиц.
— Или же, — продолжал Фишер, — мы видим только макушку сооружения, находящегося под землей.
By возразил:
— Сюда прилетело поселение. Ротор наверняка ещё цел. Возможно, он уже не один. Так что перед нами просто форпост роториан на этой планете.
— Но мы не обнаружили поселения, — заметил Ярлоу.
— Мы не искали его, — возразил By. — Мы глаз не отводили от планеты.
— И я тоже нигде больше не нашла разума, — добавила Бланковиц.
— И вы тоже не искали, — сказал By. — Надо было исследовать всё здешнее небо, но, обнаружив свои плексоны, испускаемые этим миром, вы ни на что более не смотрели.
— Я проверю теперь, если необходимо.
Уэндел подняла руку:
— Если поселения существуют, почему нас никто не заметил? Ведь мы не пытались экранировать собственное излучение корабля. В конце концов, мы же практически не сомневались, что окажемся в необитаемой системе.
— Капитан, они могут проявить такую же самоуверенность, как и мы, — заметил By. — Они не ждут нас, а потому не заметили. Или же, если заметили, то ещё не поняли, кто мы, и не знают, что предпринять. И я хочу сказать: раз мы уверены, что люди обитают в одном месте на поверхности этого большого спутника, значит, следует спуститься и вступить с ними в контакт.
— А вы уверены, что это не опасно? — спросила Бланковиц.
— Полагаю, что нет, — бодро ответил By. — С ходу по нас стрелять не будут. В конце концов, прежде чем нас убить, следует узнать о нас поподробнее. И к тому же, если мы не проявим смелости, проболтаемся на орбите, ничего толком не выяснив, и вернёмся домой, Земля непременно вышлет сюда целый флот сверхсветовых кораблей. И дома никто не скажет спасибо, если мы не привезём информации. А в истории Земли нас назовут трусами. — Он улыбнулся. — Видите, капитан, я уже усваиваю уроки Фишера.
— Значит, вы полагаете, что нам следует спуститься и вступить с ними в контакт?
— Именно так, — проговорил By.
— Ну а вы как считаете, Бланковиц?
— Мне интересно. Не то, что нас ожидает под куполом, а то, что вокруг него. Хотелось бы выяснить, что там такое.
— Ярлоу?
— Хотелось бы располагать сейчас связью или надёжным оружием. Если нас уничтожат, Земля ничего, абсолютно ничего не узнает о нашем путешествии. И тогда кто-нибудь ещё явится сюда такой же неуверенный в себе, как мы. Но если контакт пройдёт благополучно и мы останемся живы, то повезём назад важную информацию. По-моему, стоит рискнуть.
— А моё мнение, капитан, вас не интересует? — тихо спросил Фишер.
— Ты, естественно, рвешься навстречу роторианам.
— Совершенно верно, и я хочу предложить опуститься без особого шума — сколько это возможно, — потом я пойду на разведку. Если что-нибудь случится — возвращайтесь на Землю, я останусь. Меня-то можно оставить здесь, — но корабль должен вернуться.
С внезапно окаменевшим лицом Уэндел спросила:
— А почему тебя?
— Потому что я знаю роториан, — ответил Фишер, — ну и потому, что я добровольно иду на это.
— Я тоже пойду с вами, — сказал By.
— Зачем нам обоим рисковать? — возразил Фишер.
— Потому что вдвоем безопаснее. Потому что в случае чего мы будем прикрывать друг друга. Но более всего потому, что вы знаете роториан и ваши суждения могут оказаться предвзятыми.
— Что ж, спускаемся, — решила Уэндел. — Фишер и By покидают корабль. В случае разногласий решение принимает By.
— Почему? — возмутился Фишер.
— By сказал, что ты знаешь роториан и твоё решение может оказаться необъективным. — Уэндел строго посмотрела на Фишера. — И я с ним согласна.
88
Марлена была счастлива. Её словно обнимали ласковые руки, покоили, защищали. Красным огоньком горела над головой Немезида, ветерок прикасался к щеке. Время от времени облака закрывали диск звезды, и тогда свет тускнел и становился сероватым.
Но Марлена привыкла к сиянию звезды, и в сером свете не хуже, чем в красном, различала все тени и оттенки, складывавшиеся в причудливый рисунок. Когда облака заслоняли Немезиду, становилось прохладнее — но Марлена не чувствовала холода. Эритро словно согревала её, заботливо следила за каждым её шагом.
С Эритро можно было поговорить. Марлена решила называть крошечные клеточки, слагающиеся в жизнь на Эритро, именем планеты. А почему бы нет? Как же иначе? Конечно, эти клетки были весьма примитивными организмами, куда более примитивными, чем те, из которых состояло её собственное тело. Все эти бесчисленные миллиарды триллионов крошечных частиц жизни соединялись друг с другом в единую сущность, окружающую планету, пронизывавшую и наполнявшую её, — и трудно было придумать им другое имя.
Как странно, думала Марлена. Эта гигантская разумная форма жизни до появления Ротора даже не знала, что на свете существует ещё что-то живое.
Ощущения Марлены были не только мысленными. Иногда перед ней возникало нечто подобное серой дымке, которое сливалось в призрачную человеческую фигуру с нечёткими очертаниями. Она всегда казалась какой-то текучей. Марлена не видела, а скорее ощущала, как миллионы невидимых клеток ежесекундно покидали призрачный силуэт и на их месте появлялись новые. Клетки прокариотов не могли существовать вне водяной пленки, и каждая из них вселялась в странную фигуру лишь на миг.
Облик Ауринела Эритро больше не принимала. Она без всяких слов поняла, как пугает этим Марлену. Теперь лицо было незнакомым. Оно лишь иногда менялось, потому что так хотелось Марлене. Эритро научилась следовать за мыслями Марлены — и фигура вдруг начинала казаться знакомой, а едва Марлена пробовала приглядеться, сразу изменялась. Иногда она успевала рассмотреть то знакомый изгиб щеки матери, то крупный нос дяди Сивера, а то и лица девчонок и мальчишек, с которыми когда-то вместе ходила в школу.
