Роберт Силверберг - Замок лорда Валентина. Хроники Маджипура

— Если найдете по две, покупайте по две, — ответил чаурог.

С хмурым видом Атэйв потянулся, немного наклонившись, словно собирался поставить бутылку на полку, но покачнулся и свалил целый штабель фляжек. Чаурог зашипел от гнева. Атэйв, бормоча извинения, неуклюже попытался поставить все на место, и уронил еще больше. Чаурог встревоженно вскрикнул. Он бросился к товарам, но они с Атэйвом только мешали друг другу. В то же мгновение Иньянна, запихав фляжку с драконьим молоком под тунику, прибавила к ней две фляжки золотистого и со словами: «Я, пожалуй, поищу где-нибудь подешевле», — вышла из палатки.

Она с трудом заставила себя не бежать, хотя щеки ее пылали и она была уверена, что все прохожие видят в ней воровку, лавочники вот-вот поднимут шум да и сам чаурог сейчас выскочит следом. Она заставила себя спокойно дойти до угла, где свернула налево и оглянулась на мирный проход, и прошла дальше, направляясь к рядам с маслами и сырами, где ее поджидала Лилэйв.

— На, — сказала Иньянна. — Они жгут мне грудь.

— Отлично сработано, — обнадежила ее Лилэйв. — Выпьем нынче ночью золотистого в твою честь.

— И драконьего молока?

— Сохрани его, — серьезно посоветовала девушка. — Выпьешь его с Галайном в ночь, когда тебя пригласят на обед в Ниссиморн Проспект.

Ночью Иньянна несколько часов лежала с открытыми глазами, боясь, что сон принесет послание, а с посланием и наказание. Вино выпили, но фляжка драконьего молока лежала у нее под подушкой, и она испытывала желание выскользнуть наружу и вернуть ее чаурогу, — сказывались поколения предков-лавочников. Воровка, думала она, воровка, воровка, я стала воровкой в Ни-Моуа. Почему я так поступила, по какому праву? По праву, — ответила она себе, такому же, по какому та парочка украла мои двадцать ройялов. Но при чем здесь чаурог? Если они украли у меня, а я пользуюсь тем же способом красть у него, он что, тоже пойдет воровать? Прости меня, Властительница, подумала она, Король Снов истерзает мою душу. Но в конце концов, она не могла не спать вечно, и уснула. Пришедшие сны были снами чудесными и величавыми, и она скользила бестелесно над городскими аллеями, над Музеем Миров, над Палатой Колдовства и Ниссиморн Проспект, где ее принял в объятия брат Герцога. Сон смутил ее, она ни в коем случае не могла видеть в нем наказание. Где же нравственность? Это шло против всего, во что она верила. Получалось так, словно сама судьба предназначила ей быть воровкой. Все, что произошло с ней за минувший год, подводило к этому. Так, может, по воле Дивине она стала тем, кем стала. Иньянна улыбнулась своим мыслям. Какой цинизм! Она не может противиться судьбе!

7

Она крала часто и ловко. Первый страх риска попасться прошел через несколько дней. Она свободно расхаживала по Большому Базару, иногда с кем-нибудь, иногда одна, прибирая все, что плохо лежит. Это было так легко, что начинало казаться почти не похожим на преступление, тем более, что Базар был всегда переполнен — население Ни-Моуа, говорили, составляет тридцать миллионов жителей и, казалось, все они находились на Базаре одновременно. Здесь шумели, торговались, спорили, и Иньянна с удовольствием вносила свою лепту в реку этого бытия.

Большая часть добычи у нее не задерживалась. Профессиональный вор редко хранил у себя что-нибудь, кроме еды, и почти все трофеи немедленно продавались. Эта обязанность лежала на хджортах. Их было трое — Бьорк, Ханх и Мозинхант — и они входили в широко раскинутую цепь скупщиков краденого, состоявшую в основном из их соплеменников; скупщики быстро и оптом вывозили краденое с Базара, а после продавали товары по законным каналам, и зачастую те возвращались к тем же торговцам, у которых были украдены. Иньянна быстро постигла, какие вещи нужно и можно красть, а какие нет.

Поскольку Иньянна была новичком, ей легко было действовать. Не все торговцы Большого Базара благодушно относились к гильдии воров, некоторые знали в лицо Лилэйв, Атэйва, Сидэйна и остальных и приказывали им убираться из своих лавок, едва те там появлялись. Но молодой человек Калибай был неизвестен никому, и Иньянна могла бы обирать лавки в здешнем столпотворении еще несколько лет, прежде чем ее начали бы узнавать.

Опасность подстерегала не столько от владельцев лавок, сколько от воров других семейств Базара. В лицо они ее пока не знали, а глаза у них были намного больше, чем у торговцев, и трижды за первые десять дней ее хватали за руку. Сначала было страшно почувствовать чужую руку на своем запястье, но она никогда не терялась, оставалась спокойной и говорила просто: «Вы нарушаете договоренность. Я Калибай, брат Агормэйла», и слова действовали мгновенно. После третьего случая ее больше не беспокоили.

Но решиться самой на такие действия оказалось гораздо сложнее. Сначала она не умела отличать законных воров от любителей, и не решалась хватать крадущего за руку. Она удивительно легко научилась замечать кражи, но если рядом не было кого-нибудь из клана Агормэйла, чтобы посоветоваться, то ничего не предпринимала. Разумеется, постепенно она начала узнавать многих законных представителей гильдии, хотя все равно почти каждый день замечала новую фигуру, роющуюся среди товаров, и наконец, через несколько недель она решилась, думая, что если наткнется на законного вора, то всегда может извиниться. Суть системы заключалась в том, чтобы не просто красть, но и охранять, и она понимала, что отлынивает от обязанностей.

Первой ее задержанной оказалась угрюмая девушка, воровавшая зелень; говорить Иньянне ничего не пришлось, поскольку девушка в ужасе выронила все и улетучилась. Следующим оказался старейший вор, дальний родственник Агормэйла, который любезно разъяснил Иньянне ее ошибку, зато третий оказался любителем, но не испугался и отвечал на увещевания Иньянны руганью и невнятными угрозами. Иньянна холодно ответила, что семь человек следят за ними и немедленно вмешаются в случае затруднений, после чего испарился и этот. Зато дальше она не испытывала сомнений и действовала спокойно и уверенно.

Само по себе воровство не тревожило ее совесть после первого раза. Но в глубине души она ждала мести Короля Снов, считая, что погрязла в грехах, и когда, еще не заснув, закрывала глаза, кошмары и мучения лихорадили душу, но то ли Король Снов не считал мелкие кражи грехом, то ли он и его помощники наказывали за более тяжкие преступления, то ли у него просто не хватало на нее времени, но по каким бы то ни было причинам он не посылал ей посланий. Правда, иногда она видела дурные вести с обожженного и бесплодного Сувраэля, — но в этом не было ничего необычного, поскольку время от времени он появлялся в снах у каждого, и это ничего не означало. Иногда также Иньянна видела благословенную Властительницу Острова Снов, нежную мать Венценосца Властителя Малибора, и ей казалось, будто она печально покачивает головой, словно говоря, что горько разочарована своей девочкой Иньянной. Но выше сил Властительницы упрекать тех, кто сбился с праведного пути. При таком отсутствии нравственных поправок Иньянна быстро приучилась смотреть на новую профессию как на что-то обычное.