Веда Талагаева - "КАТРИОНА", ГОД 3217. КОСМИЧЕСКАЯ ЛЕТОПИСЬ (Главы 1 - 12)

Он снова замолчал и замер. "Ну, чего ж ты не радуешься и не торжествуешь, Вениамин"? - спросил себя Лавров. Слезы, которые он видел, были вызваны не страхом перед наказанием, как он мечтал, а муками нечистой совести. Меньше всего Лавров мог подумать, что человек с черным пятном вместо лица страдает.

- Может, вы хотите о чем-то попросить? - спросил Лавров, подождав еще и видя, что телепат все также не двигается.

Сато поднял голову. Глаза у него были красными, но сухими.

- Отпустите моего спутника. Он честный хороший человек и ничего не знает об этом деле. И дайте мне попрощаться с ним.

- Хорошо, - разрешил Лавров и вышел.

Лавров поднялся на верхний полуподвальный этаж, где находилась его комната. Своей он считал ее только условно. Не жилье, а так, место, чтобы переночевать во время работы трибунала. Обстановка состояла из кровати, кресла и стола. Уюта не было никакого. Наверху, в скосе потолка был вмонтирован люк с откидной стеклянной крышкой, служащий подобием окна. Стеклянный квадрат был заполнен небом. Оно было ярким и чистым. Время перевалило за полдень, и свет уже начал уходить, перемещаясь вслед за солнцем. Комната покрывалась тенями. Пока еще голубоватыми и прозрачными. Соратники еще не вернулись, немногочисленные служащие разошлись по своим местам, на космодроме стало очень тихо.

Сев на кровать, Лавров вдруг обнаружил-таки в кармане сигареты и снова закурил. Он прислушался к тишине вокруг и внутри себя. Внутренняя тишина была тревожной. Как во время прогулки с Пауком по взлетной полосе, когда он стоял на пороге неприятного открытия. Теперь, когда открытие было сделано, Лавров знал, что его гнетет. Оказывается, все это время он жил, не замечая, что совершил предательство. Спасая жизнь Лары, Лавров выдал своих товарищей, сообщив все, что могло бы помочь схватить их. Но благополучно забыл об этом, погрузившись в свои переживания, в боль и ярость. После смерти дочери он всегда считал себя жертвой. Того взрыва на АЭС, того подвала, где его пытали, войны с Земным альянсом. И он так привык к этой мысли, что ему и в голову не приходило, что стоит сожалеть о содеянном, как сожалеет Сато. А ведь только то, что партизаны вовремя ушли с консервного завода и вернулись, чтобы отбить Лаврова у врага, спасло их и самого Лаврова от последствий его предательства. Сложись все чуть иначе, в камере этажом ниже мог бы сейчас сидеть он сам. Сейчас, зная подробности случившегося с Кристофером Сато, Лавров вспоминал, произошедшее с ним, и не мог не сравнивать. "Ты поступил так же, как он. Он всегда мучился совестью, а ты нет. Его вина заслуживает смертной казни. А твоя?"

Охранник, который привел Хоши в подвал, не рискнул подойти ближе. Он так и остался у двери, напряженно выпрямившись и поглядывая с брезгливым любопытством. Судя по тому, как выглядел Хоши, обращались с ним хорошо. Когда он увидел Криса за решеткой, его лицо застыло.

- Господин! - выдохнул он испуганно, подбегая к камере, - Они с вами что-то сделали?

- Нет, - Крис постарался говорить так, чтоб его голос успокаивал, - Пока нет.

- Как это пока? - растерянно пробормотал Хоши.

Он не понимал, что происходит, и не знал, что думать и делать. Увидеться им с Крисом разрешили только через решетку. Телепат подошел ближе, сквозь прутья взял Хоши за плечи.

- Мы на Марсе, - также успокаивающе объяснил он, - Я арестован. Вы, наверное, знаете, в чем меня обвиняют?

- Но это же неправда, - возмущенно возразил Хоши.

Крис покачал головой.

- Нет, правда, - он крепче сжал плечи собеседника, - Вас отпустят, потому что вы не при чем. Поезжайте к моей матери. Постарайтесь как-нибудь поддержать ее. А Джек Деверо... пусть лучше думает, что я еще когда-нибудь вернусь.

Хоши молчал и не сводил глаз с лица Криса. Зрачки его восточных глаз начали странным образом дрожать и блестеть.

- Это невозможно! - наконец выговорил он хриплым голосом.

Крис бережно погладил его плечи ладонями.

- У вас имя есть?

Хоши опустил глаза. Иридианская сдержанность заставляла его бороться с подступающими слезами.

- Англоязычное, как у вас, - ответил он сдавленно, - Итан.

- Вам идет, - мягко улыбнулся Крис, придвинулся ближе к решетке и обнял Хоши, - Хоши Итан, был рад находиться рядом с вами, пусть и недолго. Давайте простимся, друг мой, не будем понапрасну огорчать один другого.

Хоши наклонился ближе.

- Господин, а если попробовать бежать? - горячо прошептал он Крису на ухо.

Крис только покачал головой и отступил вглубь камеры.

- Прощайте.

Хоши решительно качнул головой.

- Я останусь с вами... до конца.

- Спасибо, - Крис был тронут такой преданностью, его голос дрогнул, - Тогда до завтра.

С утра и в середине дня ничто не предвещало перемен в погоде. Но ближе к вечеру поднялся ветер, натянул облаков и солнце село, осветив напоследок свинцово-сизые тучи на горизонте. Едва стемнело, полил дождь, разразилась гроза. В этой части планеты осенние грозы всегда были особенно сильными. Один из ударов грома был такой, что в жилом блоке выбило пробки. Пока служащий чинил электричество, ужин продолжался в темноте. Собственно, ужинать тем, чем кормили на базе, никто не хотел, участники трибунала ограничились чаем. Свет все никак не зажигался, Зара нашла свечи. Их закрепили прямо на столе, приплавив к столешнице, получилось даже уютно.

- Рыцарский замок, - одобрил Ланскис, разливая чай по пластмассовым белым кружкам.

- А где Ферье? - спросил Лавров.

За столом их было только трое. Еще днем Лаврову не терпелось отделаться от остальных. Теперь же он ловил себя на мысли, что ему легче, когда вокруг него люди.

- Пойду посмотрю, - предложила Зара.

- Спроси, он будет чай? - попросил Ланскис.

Зара ушла в темный коридор, вернулась через пять минут.

- С Эженом истерика, - хмуро сдвинув брови, сообщила она.

- С кем? - не понял Лавров.

- С Ферье, - уточнила Зара.

Лавров вдруг понял, что даже не знает, что Ферье зовут Эжен.

Участник трибунала под номером один сидел в своей комнате на кушетке, накрытой жестким синтетическим пледом. Рядом, не рассеивая мрак, на столе тлел фонарь, у которого почти разрядились солнечные батарейки. Ферье дрожал мелкой дрожью и покачивался, как маятник в старинных часах. Приглядевшись в темноте, Лавров увидел, что Ферье давится глухими рыданиями без слез.

- Чего вы все заявились сюда? - хрипло выкрикнул он, когда Зара, Лавров и Ланскис вошли в комнату и остановились в узком пространстве между кроватью и дверью, - Я вас звал что ли?

Конечно, этот неприятный момент Ферье предпочел бы пережить один. Но раз уж они сюда все-таки пришли, Лавров решил узнать, можно ли чем-то помочь, и стоит ли это делать.