Эллис Питерс - Ученик еретика (Хроники брата Кадфаэля - 16)

Глава пятая

Как говорится, слово - не воробей... В зале вдруг наступила неподвижная, ледяная тишина. Несколько мгновений все оторопело глядели на приора, после чего и братия, и послушники с любопытством обернулись к распахнутой входной двери, надеясь увидеть обвинителя, однако последний держался в сторонке, подальше от любопытных взоров.

Кадфаэль поначалу решил, что это одна из выходок брата Жерома, склонного к внезапным и дурно обоснованным подозрениям. Жером частенько делал из мухи слона, и подобные недоразумения легко улаживались при ближайшем же рассмотрении.

Однако, взглянув на суровое лицо каноника Герберта, Кадфаэль понял, что на сей раз избежать неприятностей будет не так уж просто. И даже если бы на капитуле не присутствовал сейчас посланник архиепископа, аббат Радульфус не вправе был бы оставить без внимания столь серьезное заявление. В его власти было направить ход расследования в разумное русло, но вовсе не рассматривать дело было нельзя.

Герберт сидел стиснув зубы. В глазах его горел хищный огонек: по-видимому, канонику не терпелось приступить к следствию. И все же у Герберта хватило учтивости предоставить первое слово аббату.

- Надеюсь, - сухо и с неудовольствием выговорил Радульфус, - ты сам, Роберт, убежден, что обвинитель действует по велению долга, а не из личных побуждений? Было бы неплохо, прежде чем дать делу ход, предупредить обвинителя о том, что на него ложится ответственность за его поступок. И если этот человек сделал заявление, подстрекаемый местью, надо дать ему возможность осознать свое положение и отказаться от обвинения. Люди склонны к опрометчивости и впоследствии сожалеют о необдуманно сказанных словах.

- Я обо всем предупредил его, - с уверенностью ответил приор. - Но он сказал мне, что при беседе присутствовали еще двое, которые также могли бы свидетельствовать. Это не похоже на простую ссору. Кстати, святой отец, вам известно, что Илэйв вернулся всего несколько дней назад, и конторщик Олдвин навряд ли успел сделаться ему врагом за такой короткий срок.

- Это тот самый юнец, что привез тело своего хозяина, - резко вмешался Герберт. - В нем заметен непокорливый дух, и рассуждения его весьма сомнительного свойства. Сделанное обвинение нельзя отмести столь же легко, как подозрения против покойного купца.

- Обвинение сделано, и на нем, очевидно, настаивают, - с холодностью в голосе согласился Радульфус. - Мы рассмотрим этот вопрос, но не сейчас. О подобных вещах пристало судить лишь людям зрелым, а в зале присутствуют и юные братья, и послушники. Насколько я понимаю, Роберт, Илэйв еще не знает, что против него выдвинуто обвинение?

- Нет, святой отец, я не оповестил его, а что касается Олдвина, то он сообщил брату Жерому обо всем, что слышал, тайно.

- Юноша - гость аббатства, - сказал Радульфус, - и он имеет право знать то, что творится у него за спиной, и отвечать на обвинения. Кто эти два свидетеля, на которых указывает обвинитель?

- Домочадцы из того же семейства, они сидели за столом при разговоре. Девушка по имени Фортуната, приемная дочь Жерара Литвуда, и Конан, их старший пастух.

- Оба сейчас здесь, в аббатстве, - угодливо подсказал брат Жером. - Они присутствовали на мессе и, вероятно, еще в храме.

- Дело требует безотлагательного рассмотрения, - горя от нетерпения, провозгласил каноник Герберт. - Свидетельства очевидцев со временем будут не столь отчетливы, и богохульник успеет обдумать свои ответы, чтобы уйти от суда. Вам решать, отец настоятель, но я бы посоветовал действовать без промедлений, пока все четверо находятся в аббатстве.

Каноник Герберт привык к повиновению, при этом неважно было, выражалась ли его воля непосредственно, как приказ, или косвенно, в виде совета. Но аббат Радульфус собирался распорядиться по-своему.

- Мне бы хотелось напомнить собранию вот о чем, - заметил аббат, - наш орден обязан защищать и отстаивать веру, каждый мирянин имеет своего приходского священника, который подчиняется епископу. Аббатство расположено в пределах епископата Личфилд и Ковентри, возглавляемого епископом Клинтонским, чьей опеке подлежат и оба свидетеля, и обвиняемый с обвинителем. Представитель епископа сейчас находится здесь, среди нас.

Зерло действительно находился на капитуле посреди собравшихся, однако до сих пор не проронил ни слова. В присутствии Герберта он трепетал и безмолвствовал.

- Вне сомнений, - подчеркнул Радульфус, - что он, как и я, считает: мы вправе произвести только первоначальный опрос свидетелей по сделанному обвинению, далее этого мы пойти не можем без ведома епископа, руководству которого подлежит округа. Если мы найдем обвинение беспочвенным, на том все и кончится. Если же мы увидим, что необходимо продолжить расследование, дело стоит передать на рассмотрение епископу, а епископ уже будет решать, каким судом судить обвиняемого.

- Это верно, - деликатно согласился Зерло, подбодренный замечанием Радульфуса. - Подобные дела епископ предпочитает рассматривать лично.

"Мудрость аббата, - подумал Кадфаэль, - не уступает Соломоновой. Епископу Клинтонскому вряд ли бы понравилось, что заезжий клирик вмешивается во внутренние дела вверенных ему аббатств; да и у Радульфуса вызовет досаду, если даже сам архиепископ станет распоряжаться у него в аббатстве, а уж что там говорить о его посланнике. Но Илэйву, похоже, везет. Он может уповать на защиту аббата. И все же как он мог позабыть об осторожности и рассуждать о вере в присутствии свидетелей! Давно ли миновала первая угроза?"

- Я не посягаю на власть епископа Клинтонского, - поспешно заверил Герберт, которого явно раздражало, что приходится отстаивать собственную позицию. - Если обвинение окажется обоснованным, разумеется, мы должны уведомить епископа. Но мы обязаны проверить факты, покуда память свидетелей свежа, и записать все показания. Нельзя терять времени. Отец настоятель, я убежден, что слушание дела надо начать немедленно.

- Согласен, - сухо сказал аббат. - И если обвинение сделано со злым умыслом либо по недоразумению, мы не будем оповещать епископа, чтобы не досаждать ему пустяками и не заставлять тратить время даром. Надеюсь, у нас достанет здравого смысла, чтобы отличить безобидные рассуждения от злонамеренных искажений.

По мнению Кадфаэля, аббат вполне ясно выразил свою точку зрения на дело в целом, и, хотя Герберту не терпелось заявить, что даже безобидные размышления мирян о вере не приводят к добру, каноник промолчал, покрепче стиснув зубы; нетрудно было догадаться, какого он мнения о взглядах и характере аббата и насколько считает его пригодным к занимаемой должности. Среди священнослужителей неприязнь может вспыхнуть с той же легкостью, что и среди людей, не облеченных саном, а эти два клирика отличались друг от друга, как день от ночи.