Майк Резник - «Если», 2002 № 04

Он поднес предмет к свету, что-то бормоча себе под нос. То был изогнутый коготь, угольно-черный и длиной с мою ладонь. Зазубренный по краям, он нанес несчастному Мишелю ужасную рану. На правом краю виднелась отметина в том месте, где коготь в момент удара застрял между позвонками.

— Это, — заявил Челленджер, — превосходит все мыслимые границы розыгрыша или дурацкой шутки. Пойдемте, Дойл. Мы и так потратили слишком много времени, приехав сюда. Что же касается вас, месье, то если вы вообразили, будто мы позволим хотя бы на секунду одурачить себя самой грубой подделкой, какую мне доводилось…

— Секундочку, будьте любезны! — Я удержал Дойла, едва не утратившего свою обычную британскую невозмутимость. — Месье Челленджер, я могу понять вашу реакцию, хотя и не могу ее извинить. Однако прошу вас проявить обыкновенную вежливость и позволить мне закончить рассказ. И еще поверить, что я так же, как и вы, озадачен этим делом и отнюдь не стремлюсь привлечь к себе внимание публики. Мне вполне достаточно славы.

Напомнив ему таким образом о наших относительных позициях — поскольку я авторитет в своей области, которая совпадает с научными интересами Челленджера, — я протянул руку за когтем. Челленджер, которому откровенно не хотелось этого делать, тем не менее вернул его.

— Прошу извинить мою несдержанность, — выдавил он, — но я не в силах поверить, что это не шутка, смысл которой от меня ускользает, или не столь любимый французами розыгрыш.

— Погиб человек, Джордж, — упрекнул его Дойл и взял орудие убийства. — Позвольте-ка взглянуть. — Он повертел коготь. — В любом случае, восхитительная штучка. Безусловно примитивная, но от этого не менее эффективная. Мне доводилось видеть подобные вещицы в Британском музее. Их использовали как наконечники копий.

Он откинулся на спинку кресла и оперся подбородком на сплетенные пальцы.

— Наш общий друг легко пришел бы к выводу, что данный предмет указывает на весьма конкретную категорию подозреваемых: палеонтологов… или же тех, кто имеет свободный доступ в музей. Да ведь и жертва принадлежит к тому же кругу. Профессиональная ревность?

— Вы вступили на неверный путь, мой дорогой Дойл. Месье Челленджер совершенно правильно предположил, что у этого когтя весьма необычное происхождение. Как вы думаете, какой птичке он принадлежит?

— Понятия не имею.

Пылающий взгляд Челленджера удержал меня от дальнейших рас-суждений на эту тему. Я вздохнул, забрал зловещий коготь и встал:

— В таком случае давайте навестим место преступления!

Летние вечера в Тулузе не только дают облегчение после дневной жары, но и отличаются особым очарованием. Угасающий свет ласкает красные кирпичи и придает им уникальный оттенок. От реки веет успокаивающий ветерок, и берега Гаронны манят любителей прогуляться на сон грядущий. Я с радостью показывал гостям великолепные здания, мимо которых мы проходили.

Однако Дойла архитектура не интересовала, а Челленджер буквально рвался вперед, словно торопился на встречу с самим дьяволом. Даже юным красоткам, которые фланировали с зонтиками по улицам, не удалось его отвлечь. Когда мы добрались до Понт-Нефа, я решил нанять экипаж. Кучер высадил нас позади госпиталя «Божий приют», в начале узкой и извилистой улицы, выходящей к берегу реки.

По обеим сторонам улицы стояли заброшенные дома с окнами, заколоченными толстыми досками. После недавней эпидемии ни у кого не возникло желания поселиться столь близко к госпиталю. Горожане все еще помнили те дни, когда мертвецов грузили на реквизированные баржи и отвозили вниз по реке, чтобы сжечь подальше от города в огромных погребальных кострах. А мы сейчас стояли как раз возле одного из причалов, использовавшихся для этой ужасной работы.

— Деснойе нашли во внутреннем дворике совсем рядом с берегом, — сказал я, когда мы вошли под арку. — В этом самом дворике!

Услышав мои слова, стоящая во дворе молодая женщина, чье лицо скрывала траурная вуаль, приглушенно вскрикнула. Мои спутники остановились, а Дойл снял шляпу и вежливо поклонился.

Там, где на грубых булыжниках дворика некогда лежало тело, кто-то положил венок живых цветов, перевязанный ленточкой из черного бархата. А сплела венок, вне всяких сомнений, изящная ручка молодой дамы, появившейся здесь незадолго до нас.

— Полагаю, вы были его подругой? — спросил я ее, представившись сам и отрекомендовав своих спутников.

— Нет, месье профессор! — Незнакомка гордо выпрямилась. — Я Ирен Адер-Деснойе. Я была… я его жена.

Она подняла вуаль. Ее изумительные зеленые глаза, окаймленные длинными трепещущими ресницами, блестели от слез, а лоб и щеки хранили бледность. Печаль, которую она носила с таким достоинством, не могла отвлечь от ее красоты — как раз наоборот, она придавала ей трогательное очарование. Теперь я без труда понял, как она сумела околдовать моего злосчастного помощника. Но почему он держал ее существование в секрете?

— Мишель часто говорил о вас, — прошептала она, словно отвечая на мои мысли. — Он хотел сохранять тайну нашего брака до тех пор, пока его общественное положение не станет более прочным. Но теперь я могу поведать вам все: я обитательница сцены, всего лишь артистка, которой не место в научном мире.

— Полагаю, вы певица, мадам? — уточнил Дойл. — Я заметил в вашей сумочке первые листы партитуры, однако ваши пальцы не имеют характерных анатомических особенностей, присущих музыкантам. Могу вас заверить, что в Англии профессия певицы весьма уважаема.

— Местная публика менее благожелательна, сэр… И не отличается благосклонностью к мужчинам, которые женятся на особах вроде меня. Если бы Мишель завел любовницу, содержанку, то мог бы показывать меня на публике — в качестве своеобразного трофея. Но он предпочел тайно жениться на мне. Он любил меня, я это знаю.

— Мы отомстим за него, — пообещал я. — Мои друзья специально приехали, чтобы раскрыть тайну его смерти. Если позволите, то мы осмотрим это место. Мы ищем следы преступника.

— И ничего не найдете! Чудовищный убийца уже затаился в своем логове, где преследовать его не осмелится никто.

— Значит, убийца вам известен, — подытожил Дойл. — Полагаю…

Его прервало восклицание Челленджера. Профессор опустился на колено, пристально разглядывая лежащий на булыжниках венок. Потом вытащил из него темно-красный цветок с пурпурными полосками и указал им на молодую вдову:

— А это, миледи, — заявил он, размахивая цветком, как мечом, и совершенно не замечая гротескности принятой при этом позы, — требует объяснений! Oncidium, вид гигантских орхидей с горных амазонских плато. Что за дьявольщина здесь происходит?!