Ирина Оловянная - Самурай

— Ничем вас не заняли, — приветствовал я своих друзей.

— Да уж, по части загрузить чем-нибудь свою армию, чтобы не скучала, Торре значительно тебе уступает.

— Это комплимент?

— Сегодня я думаю, что да.

— Понятно. Помните, чем мы занимались летом?

— Склероза пока нет, — заметил Лео.

— Ноутбук достать сумеете?

— Вряд ли, тут не очень много компов, Торре нам не выделит. Хотя… Можно слазать наверх и утащить из школы, — ответил Алекс.

— Э-э, а это не опасно? — спросил я.

— Смотрите, какой он стал осторожный! Сам бы мог слазать, не спрашивал бы. Но тебе надо лежать, нам это еще раз сегодня объяснили. Так что не рыпайся.

— Не буду, я обещал Маме Маракана.

— Ладно, не беспокойся, в худшем случае нас поймают на краже со взломом.

— И что?

— Да ничего, — Лео слегка шлепнул себя по ляжке, — и то не факт, может, обойдется.

— М-мм, герои растут на моем пути, как грибы после дождя! Нельзя как-нибудь обойтись без..?

— Кончай молоть воду в мясорубке! Зачем ты нас позвал?

— Алекс, я не хочу вас подставлять. Нельзя просто попросить комп из школы?

— Э-э, наверно, можно, просто я не догадался. И Лео тоже.

— Вот! Замечательно. Итак, вы просите комп, садитесь за него…

— А подробнее, кто справа, кто слева?

— Ладно, прошу прощения. Надо сделать сравнительный анализ воинских уставов корпораций Кальтаниссетта, Каникатти, Кремона, Джела, Вальгуарнеро и Трапани. Те разделы, в которых идет речь о правах и обязанностях, особенно во всяких безвыходных положениях. Поинтересоваться, как и когда они изменялись, скажем, за последние сто лет и почему. Попутно прочитайте внимательно устав Кремоны и выделите те места, которые покажутся вам странными.

— Что такое «странное место»?

— Я не хочу сейчас никак влиять на ваши выводы. Сам увидишь.

— Хорошо, а потом?

— Потом лучше если каждый отдельно составит список вопросов, на которые надо ответить. Я в том числе, разумеется.

— Давно это я не взламывал сайты родной корпорации, — проговорил Алекс, потягиваясь, — даже самому противно, до чего паинька.

— Паинькой и останешься. Отмазываться опять будем у синьора Мигеля, — обещал я.

— Хм, на этот раз тебе точно ничего не поручали, у тебя свое шило в заднице, — заметил Лео.

— Угу, и на нем чертовски больно лежать.

— Отдай его мне, оно мне нравится, — ухмыльнулся Лео.

— Обойдешься, свое заведи.

Алекс и Лео убежали заниматься делом. Везет же людям! Впрочем, с лейтенантом не соскучишься. Чего только не узнаешь об окружающем мире, если, конечно, умеешь слушать. А он услышал часть нашей с ребятами беседы. И рвется задать какие-то вопросы, но пока не решается.

Вскоре в палату опять заглянул Торре с ноутбуком: пора бы профу откликнуться на мое письмо.

— Энрик, зачем твоим разбойникам комп?

— Это я просил достать и кое-что сделать. Это важно и не вредно для обороны Кастелло.

— Ну ладно, будет им комп, — согласился Торре, — держи, почту скачай.

— Угу. — Я посмотрел на измученное лицо майора. — Кстати, у этих разбойников голова варит, раз уж я не могу сделать ничего полезного… А Алекс — один из двух лучших хакеров, каких я знаю.

— А второй кто?

— Второй — я.

— Понятно. Ты это к тому, что их можно использовать более эффективно?

— Конечно. Чтобы не скучали, — ухмыльнулся я.

— Трогательная забота. Я понял.

От профа пришло такое письмо: «Энрик! Не беспокойся, Цинтия никогда не станет твоей мачехой. Так что можешь спокойно возвращаться. Р.Г.». Я показал его Торре. Мы посмотрели друг другу в глаза и синхронно кивнули: все в порядке.

Глава 12

— Сколько тебе лет?

— Тринадцать, скоро четырнадцать.

— У вас что, все такие, как ты?

— Вряд ли. Все — разные.

— Не притворяйся, ты отлично меня понял. Откуда ты такой взялся?

— Сам не знаю.

— Как это так?

— Если бы вас оставили в роддоме в день вашего рождения, а потом сдали в приют, вы бы тоже не знали, откуда вы взялись! — взорвался я.

— Прости, я не знал. Ты говорил, у тебя есть отец.

Долгое молчание.

— Мне было девять лет, когда он меня усыновил.

— Он какая-то важная птица в вашем клане?

— Генерал Галларате.

— Я слышал твой разговор с приятелями, прошу прощения, но если ты этого не хотел, вам следовало говорить потише.

— Это не тайна, — ухмыльнулся я.

— Но я так понял, что вы не любопытства ради это затеяли и что вы что-то подобное уже делали.

— Точно.

— Интереснее, чем играть в стрелялки?

— Конечно. Стрельбы нам в реальности хватило, вы же видели.

— И даже ощущал. И что, синьор Мигель Кальтаниссетта этим заинтересуется?

— Не знаю. Может быть, он тоже не читал ваш устав. Иначе не стал бы заключать союзный договор.

— Чем тебе не нравится наш устав?!

Сдержаться лейтенанту было тяжело, но он старался.

— Он вам и самому не нравится, по крайней мере последние два дня. А чем он не нравится мне, я вам скажу после того, как прочитаю.

— А чем он мешает при заключении договоров о союзе?

Еще один раунд борьбы с самим собой — мальчишка покусился на великие незыблемые ценности! Но лейтенант был достаточно умен, чтобы знать, что криком ничего не докажешь. Придется ему искать аргументы и убеждать меня в своей правоте. Ну пусть попробует. Кремонских детей, наверно, легко убедить в чем угодно. Со мной так не получится.

— Ну тот, кто обманывает и подставляет своих, наверняка не станет держать слово, данное чужому. Я недавно стал считать Кальтаниссетта своими, раньше все время что-то мешало, но когда меня похитили, точно знал, что меня будут искать и вытаскивать. Хотя фактически я им никто.

— Хм, ты не такое уж плохое вложение капитала.

— Может быть, но я думаю, любого бы искали. Просто для того, чтобы впредь не повторялось или чтобы повторялось пореже. А с вашими, получается, можно делать все, что угодно, их никто не защитит.

— М-м, мне это никогда не приходило в голову. Я всегда думал, что сдаться — значит потерять честь, а тогда и жить как-то незачем.

— Вы не сами так думали, вас в этом долго убеждали. Причем убеждали со своими довольно грязными целями, и делали это люди, которые произносят слово «честь» с мерзкой ухмылочкой.

— И какие же это грязные цели?

— Ну это очень просто: убедить людей, которые вам ничего не должны, в том, что они ваши вечные неоплатные должники. И заставить их действовать соответствующим образом.

— Хорошо, я тебя понял. Извини, мне надо подумать.

— Угу, только не вздумайте нарушать слово, которое вы дали Торре, а то я в вас разочаруюсь.

— Какая разница, когда я умру? Сейчас или через пару месяцев после обмена пленных?

— Э-э, что у вас всех-всех расстреляют?