Журнал «Полдень XXI век» - Полдень XXI век, 2010, № 10

Он распахнул дверь. В глаза ударил свет. Яркий белый свет, какой, наверное, бывает только в операционных или на съемочных площадках. Ни там, ни там Кирилл не был, но почему-то именно эти ассоциации первыми вынырнули на поверхность из глубин подсознания. Съемки в операционной. И что снимаем? Кирилл едва не наткнулся на замершего на пороге Игоря. Залесский сделал шаг, но не вперед, а в сторону, как будто уперся в невидимую преграду. Надежда беспомощно обернулась на дверь. Марта, шедшая последней, сжала Кириллу ладонь. Ее рука была ледяной и тянула, тянула тепло чужой руки. Словно старалась заполнить им оболочку, в которой тряслась от страха женская сущность.

Их было шесть. Шесть богатых, по местным меркам знаменитых, уставших от жизни тел, возлежащих в креслах, смахивавших на те, что устанавливают в дорогих стоматологических клиниках. Спинки кресел опущены почти в горизонтальное положение. Приподнят только головной конец. Так что полуоткрытые глаза четырех женщин и двух мужчин неподвижно смотрели в одну и ту же точку пространства. И в до предела расширенных зрачках отражался кроваво-красный хрусталь странной конструкции, подвешенной перед каждым из клиентов.

Больше всего она напоминала люстру с бесчисленным количеством хрустальных подвесков и стрел самых причудливых форм. Но в нагромождении стекла прослеживалась в то же время строгая, почти совершенная симметрия. Геометрически безупречная конструкция расширялась сверху вниз, точно пирамида из фужеров, в которой достаточно лить шампанское в самый верхний бокал, а в остальные оно стекает благодаря законам гравитации и искусству официантов, изрядно попотевших перед торжеством. В глубине стеклянного чуда едва просматривалось нечто вроде центрального ствола, от которого к укрытому одноразовой пеленкой животу клиента свисал гибкий тонкий хобот. Вместо психоделической музыки помещение заполняли звуки падающих капель, тонкий шепот ручейков, журчание маленьких водопадов. Пахло озоном и свежестью, как после грозы.

— Господи… — тихо сказала Надежда. — Они показывают им собственную кровь…

Кроваво-рубиновые оттенки, игравшие в бесконечных хрустальных гранях чуть заметно подрагивавших конструкций, раскрыли подлинное значение красного цвета, все время ускользавшее от Кирилла, рефлекторно блокировавшего визуальный канал восприятия. Кровь. Тягучая, липкая, текуче-живая, она вырывалась из прикованного к кровати тела, выбрасывалась давлением высоко вверх и металась в хрустальной тюрьме, постепенно слабея в своем яростном порыве. Достигнув вершины конструкции, она обессилено скатывалась вниз по идеально скользкой поверхности прозрачного лабиринта и возвращалась… в вену? В ту же самую артерию? Чтобы с новым ударом сердца возобновить попытку вырваться на свободу.

— Гипоксия, — хрипло сказал Игорь, — эффект примерно такой же, как когда душат человека во время секса, а он впадает в эйфорию. Еще версии есть?

— Давление низкое, почти коллапс. На грани обморока всегда в ушах шумит, — еле слышно откликнулась Надежда, — каждый слышит свою музыку. Капель — всего лишь фон.

— Нет ничего страшнее и притягательнее смерти, — вдруг сказала Марта и выдернула ледяную ладонь из такой же ледяной руки Кирилла. Кирилл качнулся, но устоял на ногах. — Нет ничего прекраснее возвращения к жизни. Кровь — символ символов. Самые страшные заговоры всегда делались на ней, — пояснила она и обернулась на коллег, — этап смерти наши подопечные уже прошли. Придется поговорить с ними о жизни и вечной юности.

— Мы готовы, — сказал Игорь Порубову, — отключайте их.

Олег махнул рукой тем, кто находился в невидимой отсюда аппаратной:

— Подождите в комнате отдыха, — обратился он к Игорю, — отключение займет не больше десяти-пятнадцати минут. Потом начнут оживать.

— Откуда… откуда такое оборудование? — сдавленно спросил Кирилл. — Знаете уже?

Порубов кивнул:

— Говорят, на ЗТК для областного кардиоцентра разрабатывали, а те у немцев купили. Эндо… — ч-черт, не помню, Кирилл Владимирович. В общем, для операций на сердце и сосудах. Бесшовная технология, ноу-хау какие-то. Хобот, который от живота к люстре тянется, прямо в аорте стоит. Управление манипулятором с обычного компьютера. Мужик, который идею кинул, — в Штатах давно уже. Я посигналю.

И Олег растаял в глубине коридора.

— Экран на стене видели? — спросила Надежда, глядя вслед Порубову.

— Да, — ответил за всех Игорь, — был какой-то вводный режим, перед тем как до сосудов добрались. И это облегчает нам задачу. Кирилл, свою приманку туда подключи. И начинай, как в прошлый раз. «Кровь на снегу»… — он на секунду сжал виски руками. — Какой удачный образ. Кто бы мог подумать…

— В данном случае — на льду, — подсказала Надежда. — Ребята… что от них осталось? — тихо спросила она.

Кирилл вздрогнул и поднял глаза:

— Лариса же смогла сопротивляться некоторое время. Даже без нашей помощи. Правда, судорожно искала замену и постоянно пребывала на грани срыва, но тем не менее…

— Они с ней просчитались, — сказала Марта, — она совсем из другого теста. Добилась всего сама, деньги из ушей не валятся. И ее бизнес для нее как ребенок — ни продать, ни предать не может. Помните, чем она готова была пожертвовать, что называла? Машину, квартиру, драгоценности. А у нее на сегодняшний день три салона в городе и типография с кем-то на паях… Три! Я бы тут же один отдала. А Лариса наша в абстиненции бегала по кинушкам и театрам, Гольцову деньги предлагала, только чтоб не разориться. Я ей искренне желаю до миллионера дорасти.

— Ничего, — сказал Игорь, — у этих тоже что-нибудь найдется, что их к жизни пристегивает. Ты нам, Кирилл, их, главное, на речевой контакт выведи. Дальше разберемся, — он уставился на стену, где висел плакат о здоровом образе жизни. — Это ж с какой точностью надо давление крови регулировать, — пробормотал Залесский, — чтобы не умирали, но и в себя не приходили, оставаясь на границе жизни и смерти…

— Мир изменился, — Кирилл подышал на ледяные пальцы, — все! Бесповоротно. Стопроцентная возможность манипуляции. Вспомните первые ЭВМ — они целые залы занимали, а мы ходим с наладонниками. Технология синтеза уже есть. И она стремительно дешевеет, раз добралась до нашего славного города. Там ведь не миллиардеры лежат, не голливудские звезды. И это — только один из вариантов, причем кустарный. Когда у нас ближайшие президентские выборы?

— Через три года, — тихо сказала Надежда.

— Будет бойня технологий, — подытожил Кирилл. — А знаете, на ком обкатали синтез? На нас!