Полдень XXI век - Журнал "Полдень XXI век" 2005 №1

Журнал «Полдень XXI век» 2005 № 1

Колонка дежурного по номеру

Андрей Чертков

О том, какое место должна занимать оригинальная идея в фантастическом произведении, спорят уже давно. В 60-е годы такие авторы и теоретики фантастики как Генрих Альтов и Павел Амнуэль отстаивали примат идеи над всеми другими «кирпичиками», из которых строится хорошая фантастика. Отсюда, в частности, и выросли такие методики как ТРИЗ и РТВ. Братья Стругацкие, с другой стороны, в своих статьях обычно подчеркивали, что главное в фантастике — не столько оригинальная идея, сколько другие литературные составляющие — образы героев, сюжет, стиль, достоверность описываемого мира. Но при этом идеи, положенные в основу повестей самих АБС, были, как правило, отменно хороши и практически всегда — оригинальны.

Известная поговорка про то, что идеи, мол, носятся в воздухе, на самом деле сильно лукавит. Может, они и носятся — но как? Стаями, как журавли в небе? Или идея подобна синице, которая, прежде чем попасть к нам в руки, перепрыгивает на подоконник, нацеливаясь на разбросанные крошки? Но тогда — кто эти крошки разбрасывает?

Чем больше новых фантастических книг появляется на прилавках, тем громче становятся разговоры о нехватке свежих идей, даже о «кризисе» оных. Будет ли выход из этого «кризиса»? каким он станет? — вопросы, на которые пока никто не может дать ответа. Но, наверное, не случайно в последнее время так популярны сетевые конкурсы рассказов типа «Рваной грелки» или «Самиздата», в которых темы для придумывания новых идей и сюжетных поворотов заданы изначально.

Бывает и с писателями известными, что оригинальную идею, могущую стать толчком для создания нового произведения, подсказывает им кто-то извне. С одним из примеров такого рода вы можете познакомиться на страницах этого номера «Полдня» — это повесть Александра Житинского «Спросите ваши души». Возможно, вам покажется небезынтересным сравнить это произведение с повестью Сергея Лукьяненко «Кредо», напечатанной в майском номере журнала «Если» за прошлый год. Смею заверить: оба писателя отталкивались от одной и той же первоначальной идеи (как она попала к ним — отдельная и довольно забавная история), тем не менее повести у них получились совершенно разные. Обе — хорошие. Но каждая — по-своему.

Вот такие любопытные сюжеты подбрасывает нам порою сама жизнь.

Истории, образы, фантазии

Александр Житинский

Спросите ваши души

Андрею Черткову, натолкнувшего автора на замысел этой повести

Глава 1. Как я стал Джином

Вифлеемская звезда светила в окно, трубы замерзли и холод сковал дом. В эту ночь я родился.

На самом деле я родился тридцать три года назад в Лос-Анджелесе, где умер незадолго перед этим, 12 октября 1971 года, в возрасте тридцати шести лет. Мой отец был советским шпионом, а матушка — солисткой в русском балете на льду. Во время гастролей она осталась в Штатах, познакомившись с отцом. Отчасти благодаря этому отец и провалился. Это отдельная история, я ее когда-нибудь расскажу. А сейчас меня занимает совсем другое.

Обычно в таких семьях рождаются неординарные дети. Но я самый обыкновенный Джин, по-русски — Женя. Америки я не помню, меня увезла оттуда матушка двух лет от роду, когда отца обменяли на американского разведчика.

С родителями я давно не живу. Отец на пенсии, пишет мемуары, мама еще работает и воспитывает внуков — двух сыновей моей младшей сестры Полины, которая родилась уже в Советском Союзе.

Полтора года назад я получил новый объект — магазин «Музыкальные инструменты» на Васильевском. К этому времени я уже был опытным стрелком вневедомственной охраны, неплохо стрелял из «макарова» и поставил решительный крест на своем будущем. Охранники — это диссиденты нового времени. Они не успели попасть в закрома и торчат, как обалдуи, у закрытых дверей, охраняя собственность, которая им не принадлежит. Их молчаливый протест можно прочитать в глазах, зайдя в любой магазин или фирму, где они служат дополнением к офисной мебели и одновременно маленькой моделью горячей точки. Но никто не смотрит им в глаза. У стрелков ВОХРа есть время, чтобы все обдумать. Их сотни тысяч. Когда они до чего-то додумаются, будет поздно.

Магазин занимал три просторных полуподвальных зала и был набит машинами для извлечения звуков. Мне сразу там понравилось, где-то в дальнем зале играла волынка, покупателей было немного, свет просачивался сквозь стекла, заклеенные полупрозрачной зеленоватой пленкой, отчего помещение напоминало аквариум. Охранять это кладбище несыгранных нот было необременительно и приятно. Привел меня сюда хозяин магазина. Это был пожилой и потертый жизнью еврей, бывший второй альт филармонического оркестра. Фамилия его была Шнеерзон. Кажется, он начинал играть еще при Янсонсе. Свой первоначальный капитал, как я узнал позже, он сколотил на перепродаже компьютеров, которые привозил из зарубежных гастролей в советское время. Надо отдать ему должное — музыку он любил. Ассортимент в магазине был богатейший — вплоть до индийского ситара и непонятных трубок, извлечь из которых звук могли только специально обученные монголы. Ну и Сигма, понятное дело.

Да, ее звали Сигма. Дурацкое имя. Шнеерзон нас и познакомил.

— Этот мальчик из интеллигентной семьи, — сказал он Сигме. — Я попросил его начальника дать ему постоянный пост в нашей лавке. Я знал его отца.

Сигма невозмутимо кивнула. Вообще непонятно, зачем он ей это докладывал. Возрасту в ней было годков на двадцать с мышиным хвостиком, зато понтов на весь Лондонский симфонический оркестр, заехавший на гастроли в Урюпинск.

Шнеерзон действительно поставил бутылку «Мартеля» моему начальнику Симагину, чтобы он не бросал меня с объекта на объект, а постоянно держал здесь. Напарником у меня был Игорь Косых, приятный такой парнишка, обучавшийся на флейте.

Режим у нас был зверский — сутки через сутки, но зато и оплата двойная, посетителей немного, это очень мягко говоря — иной раз за день заходили человека 3–4, а ночью можно было спать в подсобке. С охранной сигнализацией Шнеерзон не поскупился, но все равно держал круглосуточную охрану.

Понять его можно. Одни монгольские дудки стоили двадцать пять штук баксов, а раритетная скрипка Гварнери, хранившаяся в ящике из пуленепробиваемого стекла, цены вообще не имела. Шнеерзон берег ее для аукциона на черный день, но, судя по всему, черный день откладывался на неопределенное время.