Роберт Шекли - Сборник рассказов «Дипломатическая неприкосновенность»

— Да!

Говард мгновенно очнулся и осмотрелся. Ни скелетов, ни трупа. Вокруг лишь одни стальные стены машины. Он засунул руку в карман, но все съестное было уже съедено. Пальцы нащупали какие-то крошки, и Говард положил их на язык.

— Да!

Он слышит голос.

— Что это? — спросил он.

— Я знаю! — торжественно объявил голос.

— Знаешь? Что?

— Свое предназначение!

Говард вскочил, размахивая во все стороны фонариком. Отзвук металлического голоса эхом отдавался вокруг него, и Говарда переполнил необъяснимый страх. Вдруг оказалось ужасным, что машина узнала свое назначение.

— Так каково же оно? — очень тихо спросил он.

В ответ вспыхнули ослепительные огни, мгновенно поглотив слабели свет фонарика. Говард зажмурился, отступил на шаг, едва при этом не упав.

Движущаяся лента остановилась. Говард открыл глаза и обнаружил, что находится в большом, ярко освещенном помещении. Осмотревшись, он заметил. что оно полностью облицовано зеркалами. На него смотрели сотни Говардов. Он оглянулся назад. И посмотрел крутом.

Выхода не было. Однако отражения Говарда не вертелись во все стороны. Они стояли неподвижно.

Говард поднял правую руку. Остальные никак не отреагировали. Это были не зеркала.

Сотни Говардов двинулись к центру зала. Они неустойчиво держались на ногах, а в их пустых глазах не светилось ни единой капли разума. Оригинал Говарда изумленно открыл рот и направил на двойников фонарик. Фонарик грохнулся на пол.

Одновременно с этим в мозгу Говарда сформировалась мысль. Так вот в чем предназначение машины. Ее создатели предвидели гибель своей расы. Поэтому они сконструировали космическую станцию. Ее цель — воспроизводство людей для восстановления населения планеты. Разумеется, она нуждалась в операторе, но истинный оператор так и не добрался до нее. И естественная нужда в матрице...

Однако прототипы Говарда явно лишены разума. Они бессмысленно кружили по залу, едва способные контролировать движение конечностей. И тут оригинал Говарда вдруг обнаружил, что он сам ужасно не правилен.

Но тут раздвинулся потолок, и сверху опустились огромные крючья. Сверкающие ножи, от которых шел пар, заскользили вниз. Раздвинулись и стены, открыв взору гигантские колеса и шестерни, пышущие жаром печи и заиндевевшие белые поверхности. Все больше и больше Говардов шагало в зал, а огромные ножи и крючья впивались в их тела, подтаскивая братьев Говарда к раскрывшимся стенам.

Ни один из них не закричал, за исключением оригинала.

— Флеминг! — завопил оригинал. — Не меня! Не меня, Флеминг!

Теперь все стало на свои места и сложилось в единое целое: и космическая станция, построенная во время, когда на планете шла война, и оператор, который добрался до машины только затем, чтобы умереть, и который так и не сумел в нее войти, и тот запас пищи, которую он как оператор никогда бы не смог съесть...

Конечно! Население планеты насчитывало девять или десять миллиардов! До этой последней войны их довел всеобщий голод. И все время создатели машины боролись со временем и болезнью, пытаясь сохранить свою расу...

Но разве Флеминг не видел, что он, Говард, не та матрица?

Флеминг-машина не видел, и для Говарда были созданы все необходимые и требуемые условия. Последним, что увидел Говард, было лезвие ножа, сверкнувшего над ним.

А Флеминг-машина продолжал обрабатывать Говардов, резать их на ломтики, подвергать глубокой заморозке и аккуратно паковать в огромные штабеля жареных Говардов, печеных Говардов, Говардов под соусом, Говардов трехминутного приготовления, Говардов с корочкой, плова из Говарда и — особенно — салатов с Говардом.

Пищевоспроизводящий процесс увенчался успехом! Войну можно кончать, пищи теперь хватит на всех. Пища! Пища! Еда для умирающих от голода обитателей Второго Рая!

НЕ БАБАХАЕТ!

Перевод с английского В.Бабенко

Что это? Хрустнул сучок? Диксон обернулся, и ему почудилось, будто какая-то темная тень растаяла в подлеске. Он мгновенно похолодел и напряг зрение, вглядываясь в чащу зеленых стволов. Там была полнейшая, выжидательная тишина. Высоко над головой в восходящем потоке парил стервятник, обозревая выжженный солнцем пейзаж. Птица ждала, птица надеялась...

Из подлеска до Диксона донеслось тихое нетерпеливое покашливание.

Теперь он знал наверняка, что его преследуют. Раньше это было только предположение. Но оказалось, что смутные, почти призрачные тени принадлежали реальности. Они не трогали Диксона, пока он шел к сигнальной станции, только наблюдали, только взвешивали возможности. Теперь они приготовились что-то предпринять.

Диксон вытащил Оружие из кобуры, проверил предохранители, снова засунул его в кобуру и двинулся дальше.

Он опять услышал покашливание. Кто-то упорно шел по его следу, возможно, выжидая, когда он покинет кустарник и войдет в лес. Диксон усмехнулся.

Ничто не могло причинить ему вред. У него было Оружие.

Не будь Оружия, он ни за что не рискнул бы столь далеко уйти от корабля. Да и кому пришло бы в голову вот так запросто разгуливать по чужой планете? Только Диксон мог себе это позволить. На бедре он ощущал приятную тяжесть Оружия, которое означало конец всякому оружию вообще и было полнейшей гарантией защиты от всего, что бегало, ползало, летало или плавало.

Это было последнее слово огнестрельной техники и окончательное слово в производстве личного оружия.

Это было Оружие.

Он снова обернулся. Позади — менее чем в пятидесяти ярдах от него — обнаружились три зверя.

На расстоянии они напоминали собак или гиен. Они покашливали и медленно двигались вперед.

Диксон дотронулся до Оружия, но не решился сразу пустить его в дело. Впереди еще уйма времени, пока звери приблизятся.

Альфред Диксон был небольшого роста, с очень широкой грудной клеткой и развитыми плечами. Волосы были светло-пегие, и он носил светлые усы, кончики которых закручивал кверху. Эти усы придавали его загорелому лицу откровенно свирепое выражение.

Его естественной средой на Земле были бары и таверны. Всегда одетый в полевую пятнистую форму цвета хаки, он мог заказывать напитки громким воинственным голосом и сверлить собутыльников взглядом узких глазок, отливавших синевой оружейной стали. Он любил объяснять пьянчужкам — говоря с нами несколько высокомерным тоном — разницу между иглометом Сайкса и кольтом калибра три целых между марсианским рогатым проказушником и венерианской подонкой, и что делать, когда в густом кустарнике вас атакует раннарейский роготанк, и как отразить нападение крылатых сверкунов.

Некоторые считали Диксона трепачом, но они были достаточно благоразумны, чтобы не произносить этого слеза вслух. Иные держали его за порядочного человека, хотя и с непомерным самомнением. “Он просто чересчур самонадеян, — говорили они. — Смерть или увечье исправят этот недостаток”.