Александр Лукьянов - Старик с обочины

– Подвесная дорога. -объяснил он. -На той стороне знают, кто ей пользуется. Сейчас мы будем цеплять груз вот к этим карабинчикам и тянуть веревку на себя. За раз можно отправить до тридцати килограммов. Давай вон тот свёрток. Запихни в него прейскурант.

Старик незаметно для Борова сунул руку в карман, старательно растер большим пальцем заранее приготовленный шарик загустевшего гуталина, после чего сложил лист бумаги, который они совместно с торговцем исписали столбцами названий «штук» и новыми ценами на них. Листок был вложен в полиэтиленовый пакетик, пакетик – в видавший виды армейский вещмешок. Боров щелкнул карабинчиком, проверил, прочно ли пристёгнут мешок.

– Ну, с богом. -сказал он. -Поехали. Тяни, Старик, раз уж ты тут. Приноси пользу.

Старик осторожно потянул веревку на себя. Скрипнули незаметные блоки, мешок оторвался от земли и, медленно поднимаясь, поплыл в листву, с шуршанием скрылся в ней. Через некоторое время Старик почувствовал, что канат замер.

– Отстёгивают. -заметил торговец. -Скоро опять будет можно переправлять. Крепи теперь вон ту коробку. Тяни.

Когда груз был переправлен, Боров вновь спрятал канат и скептически осмотрел Старика.

– Идем домой. -сказал он. -Теперь будем ждать. Если твои цены их устроят и то, что мы заказали, есть в наличии, то завтра-послезавтра прибудет ответный груз. Молись, чтобы было так, иначе штраф будешь отрабатывать, как договаривались.

Старик кивнул. Определенные основания для оптимизма у него были. По уговору с майором Махдиевым, в том случае, если по каким-то причинам не был использован основной канал связи, можно было подать весточку о себе через старожилов Зоны. На обратной стороне списка Борова, Старик ухитрился тайком проставить инициалы Г.В.И и прижать к бумаге измазанный в гуталине палец. Не дураки, догадаются сравнить со снятыми у него отпечатками.

Из записной книжки Старика

«Тук-тук-тук!Ой-ой-ой!Сколько сукза стеной!»

(считалочка Зоны. Автор, естественно, неизвестен).

А в самом деле, сколько? Посчитаем.

Заоградники, они же спекули. Несмотря на все заверения майора Махдиева о непроницаемости рубежа вокруг Зоны, о том, что границу пересекают только и исключительно с разрешения компетентных лиц, это, мягко говоря, оказалось неправдой. Всё и везде в этой богопроклятой стране пропитано циничным взяточничеством и воровством. Даже инопланетный анклав. Сытые мордатые хамы из «новых расеянцев» готовы платить бешеные деньги за «штуки» из Зоны. Разумеется, за абсолютно безопасные диковинки, такие чтобы можно было выставить в своих оформленных с вульгарной роскошью гостиных заграничных вилл. И чтобы, глядя на эти игрушки, ногастые и грудастые девки-манекенщицы повизгивали от испуга и хватались за руку «папусика»: -«Ах, это правда из той самой Зоны?! А ты не боишься, милый?» За «штуками» богатая сволочь, понятно сама не едет, опасается плохого воздействия Зоны на самое дорогое, что у неё есть – желудок и половой аппарат. «Новорасеянцы» посылает своих шестерок-спекулей с купленными для них пропусками лаборантов и младших научных сотрудников. Те выходят на контакт с местными добытчиками, выменивают у них «штуки» на оружие и боеприпасы заграничного производства, мелкую электронику, спирт и прочее. Солдатам тоже перепадает, за то, что «не замечают» проделок спекулей. Всем хорошо. По этому поводу, сидя со скрещенными по-татарски ногами у печи в ожидании прожарки свинины, Пельмень задумчиво рассуждал: «Я что тут мыслю… Даже не то, чтоб мыслю – так, смекаю… Вот вдруг всё – вот всё, что тут есть, – эксперимент какой-то над людьми? Это, можбыть, какие-нибудь человечки зелёные с Марса устроили… А что? Не хуже других идея… Любопытно мне: если Зона – что-то вроде полигона, то чего именно они тут обкатывают? Проверяют, по каким «штукам» народец больше всего слюни пускает? Или «штуки» – это вообще бомбы какие-нибудь, а? Спекули подсуетились, пораскошелились, скупили целые горы жирным козлам всяким, те в своих дворцах завалы «штук» накопили. Типа «у нас круче всех», завидуйте, бараны… а оно… критическая масса наберется и… оно… ка-ак долбанёт!… Нет, ну вот это бы классно!… Вот это бы с моим удовольствием!… Ой, не могу!… Ой, класс!… Ой… уф-ф-ф…»

Военнослужащие из охраны Зоны, они же зольдатен, они же белосинекрасноармейцы, они же кадеты. Ах, какие они несчастные люди! Постоянно раздираемы мучительными сомнениями и гамлетовскими страстями. С одной стороны – офицерские зарплаты здесь в пятнадцать-тридцать раз превышают жалование доцента университета, да и рядовые словно сыр в масле катаются. Терять благ, нарушив правила и угодив в какой-нибудь пропитой гарнизон в богом обгаженном Нижнезахудаловске, явно не хочется. С другой стороны – вояки крайне боятся обитателей Зоны. Подходить к стене может только самоубийца: у зольдатен приказ стрелять без предупреждения; крупнокалиберные счетверенные пулеметы за считанные секунды разнесут отягощенного суицидальными настроениями разрывными пулями чуть ли не по молекулам. Но с третьей-то стороны, некоторые кадеты готовы подобреть за последующее вознаграждение, особенно если рядом нет начальства. Их, бедолаг, жутко терзает осознание упущенных возможностей. Вследствие этого, наиболее одарённые особи армейского пола научились сочетать ревностное несение службы с не менее усердным сотрудничеством со спекулями. Самостоятельный «бизьнись» организуют прапорщики, ворующие продукты с армейских складов для обмена на мелкие «штуки». Для них даже ввели особое прозвище: крысопогонники. Кадетов обитатели Зоны от души презирают, «штуки» им сбывают с брезгливостью и этим не любят хвастаться.

Ученые, они же мозгляки, они же головастики, они же философы. К ним в Зоне относятся в целом неплохо, со смешанным чувством снисходительного превосходства и уважительного удивления. Мозгляков считают существами не от мира сего и справедливо предполагают, что в Зоне тем больше двух шагов вообще не пройти. Одновременно признают, что некоторые советы головастиков (при условии, что те не ударяются в отвлечённую заумь) могут быть весьма полезны. На все попытки философов наладить контакты с целью получения информации отвечают решительным, но непреклонным молчанием. Но сбыт «штук» им считается занятием почтенным и уважаемым. При торговле со спекулями или кадетами главной задачей становится не продешевить, стоимость «штук» определяют немалую, уступают редко. Зато, если поступила просьба от учёного, считается не совсем этичным заламывать завышенные цены и наживаться на непрактичном чудике в очках и белом халате.