Михаил Лапиков - Чепай

Самое то для каморки чуть больше туалета размером, но зато с цельнометаллическими стенами!

Чрезмерно богатое воображение тут же в подробностях обрисовало, как пистолет вываливается на пол от слишком резкого пируэта на пилоне, стреляет, и пуля мечется от стенки к стенке, рвёт мягкую обшивку, деформируется и дырявит и без того многострадальную тушку Вашей Покорной. В нескольких местах, ага.

В общем, боевой трофей отправился за дверь.

Туда ему и дорога.

Над лесом за нашей спиной висело плотное облако дыма и пыли. Будто целый оружейный склад взорвался. Оборачиваться туда лишний раз просто не хотелось. Два паровоза впереди деловито пыхтели движками. Мы целеустремлённо топали за ними. Топали, куда медленнее, чем хотелось бы поездным командам. Даже перегруженные, оба состава наверняка могли поднапрячься и выжать под сотню.

Могли. Только вот лишаться прикрытия, даже такого малопредсказуемого, как мы, дураков не осталось. Мимо проплывал однообразный пейзаж — насыпь, два пути железки, лес. Какое-то время прошло только в молчаливом движении.

— Жень, — первой не выдержала Ксения. — А чего там с поездом?

— Каким? — понимание о чём она, пришло только после машинального ответа. — Моим, что ли? Разбомбили его. Наверное. Я не знаю.

— Как это? — удивилась Ксения.

— А так, — события не далее чем утра казались чем-то совершенно расплывчатым, как воспоминания о школьной линейке в первом классе. Шок, наверное. — Вагон горел, живых кругом не было. Если кто и уцелел, все разбежались.

— А так вообще бывает? — глупый вопрос малолетки оказался на удивление предсказуем. — Чтобы никого?

— Как видишь, бывает, — что-то в этих наивных расспросах мешало просто нахамить в ответ и забыть.

— Ну, просто, — Ксения увяла. — Глупость, наверное…

— А всё-таки? — теперь интересно стало уже мне.

— Воздух! — нервное предупреждение Арона Моисеевича оборвало наш разговор на самом интересном месте.

Действительно — по небу целеустремлённо двигался рой серебристых точек. Много, десятка три. Почему-то без истребителей.

Зрение колосса услужливо приблизило двухмоторную машину с блестящим на солнце остеклением кабины в носу и красными звёздами на крыльях.

— Бомбардировщики, — подтвердил догадки Вашей Покорной Романенко. — Наши.

— К городу идут! — радостно воскликнула Ксения. — Теперь они там им покажут!

— Покажут, — на что-то кроме усталого вздоха сил уже не хватало. — В крайнем случае — мост разбомбят.

— Что? — ахнула малявка.

— Ну, если попадут, — дополнение, почему-то, вовсе не вызвало у неё понимания.

— Как ты можешь такое говорить? — шумно возмутилась Ксения.

— У Романенко спроси, — почти доброжелательный совет завёл её с пол-оборота.

— Фёдор Дмитриевич! — начала малявка с такими интонациями, какие Вашей Покорной не доводилось слышать эдак с пятого класса средней школы. — А Женя говорит…

— Я слышал, — мрачно отрезал воен-инженер. — Не глухой. Всё так. Мост. С высоты. Если попадут.

Ксения обалдело заткнулась.

— Мы разогнали пару дюжин штурмовиков, — по совести, Ксению всё же не следовало оставлять без объяснений. — В одиночку. До этого — раскидали по канавам танковую роту. Мы. Неопытный экипаж, на списанной в запас полуразобранной на запчасти ходячей развалине. Там — четыре боевых машины с экипажами, которые знают, на чём они воюют, с кем, и как этим всем пользоваться. Как, по-твоему, какие у моста шансы на успешную оборону? Только честно?

— Не знаю! — крайне подозрительно шмыгнула носом Ксения. — Но всё равно…

— Полевой устав, — вмешался Романенко. — Порядок действия бронеходных частей в наступлении. Без поддержки не атакуют. Сейчас часа три уже. Не будет моста — не будет наступления. Долго не будет. Ночью вряд ли пойдут.

— А если будет, — негромкий комментарий Вашей Покорной заставил всех умолкнуть, — до вокзала они доберутся за те же сорок минут, что и мы.

— Же-ня! — Ксения сломалась. — Ну, ты назло, что ли, это всё говоришь? Специально, да? Специально?

— Да, — ответ последовал, едва лишь малявка выдохлась. — Специально. Ты не в детской сказочке. Герой с пистолетом всех спасать не придёт. Это ты — герой с пистолетом. Это ты должна просчитывать каждое действие врага. Это ты должна помнить, что с другой стороны — такой же хитрожопый сучий потрох, которому совсем как тебе хочется победить и выжить!

— Женя! — устало возмутился учитель. — Что за слова при ребёнке? Это непедагогично!

— Я Че, а не Макаренко! Нашёл педагога! Её в каждой детской книжке пичкали, что герой должен взять пистолет и пойти умереть за Родину, — любые остатки вежливости расточились полностью. — Ты себя очень хорошо будешь чувствовать, педагог, если она и правда возьмёт ствол и пойдёт убьётся? Только честно?

— Нет, — угрюмо сказал в ответ Арон Моисеевич.

— Мы — не герои. Мы — не военные. Мы даже не команда! — последняя реплика в исполнении Вашей Покорной уже куда больше походила на крик. — За полдня три раза всерьёз поцапались. Я уж молчу, кто и сколько раз тут за пистолет хватался!

— Ты, кто, — обиженно вставила Ксения.

— Потому и молчу! — кажется, малявка хотела что-то добавить, но слушать её дальше у меня уже не осталось ни малейшего желания. — Раз мы вписались тащить за всю Красную Армию два поезда беженцев, так и нечего думать, что всё теперь будет по-нашему! Сколько там человек в этих вагонах? Триста? Пятьсот? И каждый из них сейчас думает, что это мы — те герои, которые их спасут. Всех. Разом. Как в книжках. А в жизни не бывает как в книжках. Само по себе — не бывает! Никогда!

Ксения подавленно молчала.

— Мечтать, что все получится — это замечательно! — уже спокойнее продолжила Ваша Покорная. — Только вот хорошо бы ещё думать, что делать, если не получится. Иначе можно встать на стоянку, а утром проснуться в окружении чужих автоматчиков! Если вообще проснуться!

— Женя, — снова вмешался Романенко. — Хватит. Мост разбомбили.

— Ура! — торжествующе заверещала Ксения. — Я же говорила!

— Не тот, — угрюмо оборвал её военный. — Перед нами.

Ну, здрасте! Приехали.

Для разбомбленного мост выглядел на удивление целым. Хорошо заметные с высоты боевого колосса позиции каких-то маленьких автоматических зениток, наверное, имели к этому некоторое отношение. Рядом с мостом и в реке валялась пара заметно побитых вагонов-теплушек. Ещё два висели на краю моста. Вокруг деловито суетились люди.

На другой стороне, вдоль насыпи железной дороги, приткнулись несколько пропылённых грузовиков и куда больше замученных сельской жизнью телег. Мост заполоняла пёстрая толпа рабочих — вперемешку подростки и взрослые, мужчины и женщины, явно из окрестных деревень. Военным оставалось только руководить.