Александр Березин - Пятьсот первый

-- Через пять месяцев вы сможете запустить свои приборы омолаживания, каждый свой. Можете включить позже. Пластырь отпадет сам, примерно через пять суток, шрам исчезнет за месяц.

Теперь мне стало понятным спокойствие Тиа, ее добрые и радостные глаза и я вдруг впервые пожалел девушку с рассеченным лбом. Не все на корабле оказались подонками и скотами, здесь встречались довольно милые ребята. А я смогу стать вечным! Готов ли я был теперь служить кораблю? Чужой цивилизации? Голос Первого прервал мои мысли.

-- Еще одна деталь, она касается 501-го.

-- Значит я 501, а Армян 502?

-- Да, и пока вам придется подчиняться остальным. Но у нас не отдают невыполнимых приказов.

-- Но приказание вашего Четвертого, пожелавшего препарировать меня без обезболивания?

-- Я ничего не знал, можете мне поверить. К сожалению, я не в праве смещать номера в первом десятке, это делает Совет Безопасности и исследования космоса.

-- Наверное, до него чертовски далеко, до вашего Совета?

-- Не очень, немногим более 500 лет полета.

-- Пятьсот лет?!!

-- Успокойся, Маэстро,-- опять полез Армян.-- Какая тебе разница, сколько до этого Совета, пятьсот или пять миллионов. Давай подумаем о реальном положении дел, о жратве и куреве.

Зная дурной нрав Армяна и понимая, что сейчас он со справедливыми претензиями полезет к Первому и не желая усложнять едва установившиеся дружественные отношения, я тихо ему ответил.

-- Замолчи придурок. Так что вы сказали относительно новости для меня? -- последнее относилось уже к Первому.

-- Новость насчет Тиа. Она обратилась с просьбой в Совет корабля о совместной с тобой жизни.

-- Да? И такое возможно?

-- Вполне, Совет дал разрешение. Но смотри, любой из вас, также обратившись в Совет, может в любое время расторгнуть этот союз, у нас нет законных браков как на Земле, все гораздо свободней и проще. И еще одно "но". В полете нельзя иметь детей. На корабле много союзов, но никто не имеет детей. Дети в полете запрещены уставом корабля, ибо 40% наших звездолетов не возвращается, их экипажи гибнут при известных или неизвестных обстоятельствах с самими кораблями или без них. Мы не вправе решать за наших детей и приводить их к гибели. Еще есть кроны. Ты знаешь, кто они?

-- Смутно, Тиа вскользь обмолвилась о них.

-- Лучше с ними вообще не встречаться. Итак, ты согласен на союз с Тиа?

-- Согласен ли я? И вы еще спрашиваете! На кой черт тогда я крал процессор? Забирал Тиа на Землю? Да хватит болтать, заявляю прямо и откровенно. Я готов служить кораблю и отдать за него жизнь.

-- Я верю в вас ребята, вы еще принесете присягу кораблю. Я искренне рад, что корабль приобрел таких людей как вы. Ступайте и помните, корабль дал вам вечность, отплатите ему тем же, он наш дом на тысячелетия, от него зависят наши жизни. Миллиарды световых лет отделяют нас от других кораблей и еще больше расстояние до нашей базы и никто, кроме нас самих, не сможет оказать нам помощь, только мы и корабль, запомните это главное правило, рассчитывать можно на себя и никого более,

Мы еще разговаривали с Первым, а Армян с интересом крутил в руках излучатель, я радовался за него, казалось, он понял, какую власть

Теперь не уходят из жизни,

Теперь из жизни уводят.

И если кто-нибудь даже

Захочет чтоб было иначе,

Бессильный и неумелый

Опустит слабые руки

Не зная, где сердце спрута

И есть ли у спрута сердце?

Пятьсот лет. Много это, или мало? На Земле много, а на корабле ничтожный отрезок времени. За пятьсот лет я многое узнал, многому научился, ни одному человеку на Земле не снились такие знания, для себя я стал почти богом. Ежедневные физические нагрузки приводили в замешательство всех в экипаже, они не привыкли так много тренироваться, уповая больше на силу оружия, чем на силу мышц. Я стал действительно сильным и чертовски выносливым, мне нравилось мое тело, доведенное до физического совершенства. Впрочем Армян, или 502-й, не отставал от меня. Жир улетучился из его организма словно дым. Если раньше он походил на пивную бочку, то теперь являл гору тугих мышц и шутя ломал силомеры, на которых самые крепкие из экипажа могли достичь лишь половины шкалы. Мы идеально изучили оружие корабля, авиеток, десантных групп. Мы могли стрелять из любого положения, любого вида вооружения и быть полностью уверенными за максимальное попадание в цель. Мы привыкли к частым тревогам, учебным и боевым, когда по различным причинам происходила поломка в аппаратуре и системах корабля, и неоднократно выходили в космос на авиетках и процессорах для исследования астероидов и небольших мертвых планет у горячих и умирающих звезд. Мы изучали квазары, черные дыры. нейтронные звезды, мы разгадывали головоломки вселенной и радовались победам. Но самое главное, мы ни разу не загрустили. Корабль был напичкан развлечениями и аттракционами спортивного типа и просто азартными. Мы не боялись слететь вниз по номерной лестнице, мы и так являлись в ней замыкающими и потому говорили, что думаем, делали, что хотели и за пятьсот лет стали любимцами корабля, желанными гостями в любой его точке, доступной нам. Мы привлекли весь экипаж к новым. неизвестным им ранее видам спорта. Теперь большая часть свободного времени отдавалась футболу, теннису, волейболу и еще некоторым другим спортивным состязаниям. Но, как и на Земле, наибольшее признание полупил футбол. На корабле образовалось шестнадцать команд, из людей, принадлежавших к разным уровням и профессиям. Каждая из команд имела свое футбольное поле, своих болельщиков и ежегодно проводились настоящие чемпионаты по разработанным графикам. Я вполне довольствовался тем, что наша с Армяном команда не опускалась в этих чемпионатах ниже пятого места.

Нисколько раз Первый вызывал меня к себе и предлагал уменьшить номер. От пего не ускользнула возросшая закалка всего экипажа. Он считал, что уже этим я принес кораблю невосполнимую пользу. Но каждый раз я отказывался. Слишком многое дал мне корабль, чтобы претендовать на большее, я и так был в неоплатном долгу перед ним. Мне не хотелось рушить дружественные связи, налаженные практически со всеми, я опасался обид, если кому-то из-за меня или Армяна придется слететь со своего уровня. На Земле мои кости давно бы сгнили, превратившись в труху, а тут я был молод, полон сил и энергии, имел любимое дело, любил и был любимым. Армян также отказывался от продвижения то ли из-за меня, то ли но своим причинам. Он сильно поумнел и венцом его творения стала ЕСУОА (единая система управления огнем авиеток). Принцип ее построения и монтажа передали по подпространственной связи в Совет Безопасности и исследования космоса, а оттуда на все задействованные в полете корабли. Я долго не понимал, почему народ, имеющий такие совершенные корабли, имеет на них столь несовершенные авиетки, пока на беседе у Первого он не разъяснил мне сей парадокс. Оказалось, что авиетки практически не нуждаются в вооружении, так как больше служат целям исследования, а у ученых и так много проблем, чтобы отвлекаться на такую мелочь, как вооружение авиеток, их больше беспокоило совершенствование кораблей и производство процессоров и, что самое главное, пути защиты от кронов. Пилотам и обслуживающему персоналу авиеток вообще не приходило в голову сделать их более надежными, летают и ладно. Армян же превратил эти громоздкие и ранее слабо вооруженные аппараты в мощный сгусток наступательного оружия (раньше правый фюзеляж вообще не имел защиты), а разработанная в совокупности с одним механиком система форсажа двигателей в сочетании с дополнительными навесными топливными баками, давала возможность авиетке в открытом космосе потягаться с самим процессором. Короче, Армян довершил то, что раньше не сделали конструкторы авиеток, перескочив на другой участок работы и, наверное, решив, что "и так сойдет". После того, как Совет Безопасности и исследования космоса получил сообщение об усовершенствовании авиеток, он не стал долго разбираться, нужно ли такое усовершенствование или нет, он просто дал приказ на все корабли внедрить его в жизнь. Коротко и ясно, совсем не как на Земле.