Игорь Горячев - Полдень 23 век. Возвращение Тойво

Ведущая: Ростислав, но вы же не будете отрицать, что в нашей Вселенной очень многие процессы враждебны по отношению к жизни вообще и к сознательной жизни в частности, и направлены против нее.

Нехожин: Не буду отрицать. Дело в том, что во Вселенной изначально действуют две противоположные, борющиеся тенденции — Энтропия и Негэнтропия, или простыми словами стремление к Хаосу и стремление к Упорядоченности или к Гармонии. Энтропия — это мера хаоса. Негэнтропия — это, по сути, Информация, т. е. мера упорядоченности, носителем которой является Сознание. Именно противоборство этих двух сил порождают процесс Эволюции Вселенной. Без этого вообще не могло бы быть никакой эволюции. Стремление к Гармонии во Вселенной борется с Хаосом. Очень важно заметить, что эти силы не находятся в равновесном состоянии.

Еще в двадцатом веке, физик Вечеровский высказал интересную гипотезу о том, что должно существовать некое равновесие между возрастанием энтропии и развитием разума…. Если бы во Вселенной преобладала Энтропия, то в ней вообще не смогли бы появиться никакие упорядоченные структуры и формы. Воцарился бы хаос. Но, с другой стороны, если бы возобладал только непрерывно совершенствующийся и всемогущий разум, структура мироздания тоже нарушилась бы. Сейчас нам уже ясно, что Гомеостазис, т. е. структурное равновесие Мироздания, все же нарушается. Негэнтропия, в конечном счете, пробивает себе дорогу и на определенной стадии развития цивилизации возникает сверхцивилизация, которая преодолевает закон неубывания Энтропии в космических масштабах. Вселенная переходит в качественно иное состояние.

Патриарх кибернетики Норберт Винер говаривал в свое время: «Мы плывем вверх по течению, борясь с огромным потоком дезорганизованности, которая согласно II закону термодинамики стремится все свести к тепловой смерти — к всеобщему равновесию и одинаковости, т. е. энтропии, В мире, где энтропия в целом стремится к возрастанию, существуют местные временные островки уменьшающейся энтропии, это области прогресса».

Сейчас, с приходом люденов, эта точка зрения уже устарела. Если перефразировать это сентенцию, можно сказать, что мы живем в мире, который целенаправленно преодолевает Энтропию, посредством творения все более высоких форм сознательной жизни. Очевидно, что принцип Негэнтропии в людене достигает если не кульминации, то своего следующего уровня. Люден — это уже Вселенское Существо, способное упорядочивать материю Вселенной непосредственно силой своего сознания. В будущем, по всей видимости, вся Вселенная станет сообществом таких Существ, преодолевших энтропию и сделавших весь Универсум бесконечной площадкой для своих «игр». Но, простите, я несколько увлекся. Я готов говорить на эти темы бесконечно. Никакой передачи для этого не хватит.

Ведущая: Ничего, ничего, Ростислав, у нас еще есть несколько минут, это, в самом деле, очень интересно.

«Понял? — сказал я и легонько щелкнул развалившегося у меня на коленях Каляма по пушистому брюху, — Гомеостазис Мироздания все время нарушается, а тебе хоть бы хны…». Калям поднял голову, внимательно посмотрел на меня и мяукнул. Я расценил это в том смысле: «что, да, мол, понимаю, но прошу меня не беспокоить».

Нехожин: Всех желающих я отсылаю к своей книге «Проблемы Эволюции. Победа над энтропией. От первичного правакуума до Людена». Там я достаточно подробно освещаю все эти вопросы.

Ведущая: Ну что же, дорогие зрители, давайте поблагодарим Ростислава за этот интересный рассказ. Мы продолжим беседу с ним в нашей следующей передаче.

На экране засветились титры: «Конец первой части». Я выключил К-визор и поднялся, чтобы немного размяться. Калям спрыгнул на пол и неслышно удалился на кухню. Да, помнится, именно этот пассаж особенно меня заинтересовал, когда я смотрел эту передачу шесть лет назад. Красивая теория. Ноокосм, великие уровни сознания… Но оптимизма мне это тогда не прибавило.

Все это относилось к тем, у кого есть «третья импульсная», а что делать нам, изгоям Ноокосма, так сказать, кто по какому-то непостижимому капризу природы, оказался ее лишен? Нам, оставшимся, так сказать, «за бортом эволюции». Помнится, так я тогда подумал. И вдруг я ясно, холодно и отчетливо понял, что если у меня не будет «т-зубца» в ментограмме, то я не смогу больше жить дальше.

Похоже, я разочарую Бернара и Мари. У каждого человека, наверное, есть свой предел, своя «точка невыносимости». Тридцать лет я буквально тащу себя по жизни. Хватит, пожил. Уже девяносто с гаком. Заплыву куда-нибудь подальше на каком-нибудь круизном лайнере в океан, прыжок за борт и дело с концом… Как Мартин Иден в хрестоматийном романе Джека Лондона. Благо, при наличии Нуль-Т до любого океана рукой подать.

При мысли об этом я не испытал ни страха, ни сомнения, даже вроде облегчение какое-то наступило.

«Стоп, стоп, Максим, не торопись», — спохватившись, сказал себе я, оборвав эти мысли. Не забывай, что есть и другая возможность. Ибо как говорили древние: Dum spiro, spero[10]… а значит и… dum spiro, potero[11].

Эту вариацию знаменитого латинского изречения придумал покойный Сикорски (а может и не он). Он мне однажды выложил ее во время очередного сеанса связи, видимо стараясь поддержать во мне боевой дух. Балансируя, как эквилибрист, я тогда ходил, буквально по самому краю бездны, отрабатывая завершающую стадию незабвенной операции «Вирус» в мрачной метрополии Островной Империи на Саракше.

Вспомнив об этом, я, несмотря на то, что минуту назад, самым постыдным образом собирался утопиться, расхохотался.

— И пока я еще, слава богу, spiro, — сказал я себе. — А вот когда я уже не буду spiro, тогда не будет ни spero, ни potero.

Этот неожиданный каламбур, окончательно поднял мне настроение. Нет, мы еще повоюем. Прогрессора так просто не возьмешь, массаракш.

Ну что же, на сегодня, пожалуй, хватит. Есть над чем подумать. Мне вдруг пришла в голову мысль, что можно было бы назвать это интервью «Меморандумом Нехожина» по аналогии с «Меморандумом Бромберга» из моего первого мемуара.

Я подошел к окну. За окном было уже совсем темно. Калям, облизываясь, вернулся из кухни, уселся рядом и снова принялся смотреть вместе со мной в темную бездну, испещренную россыпями огней. Я поглядывал на него и улыбался.

Вот ведь, ну что с него взять: кот и кот, но иногда мне кажется, что он прилагает просто не кошачьи усилия, чтобы меня понять, вырваться, так сказать, за пределы своего кошачьего кругозора. И хорошо нам, вот так вот, вдвоем у окна в этот майский вечер. Я взглянул на небо, усыпанное звездами, на узоры созвездий, на широкую белесую полосу Млечного Пути, и вдруг у меня возникло странное ощущение, что все эти космические бездны, все эти звездные пространства находятся не во вне, а внутри меня, внутри моего сознания, словно мое сознание вмещает в себе всю вселенную. Вдруг откуда-то возникла тихая радость, подержалась несколько секунд и растаяла. Я улыбнулся Вселенной и отправился спать.