Ирина Адронати - Марш экклезиастов

— Тогда был бы пластик, — сказала она. — Или гипс. Но это не гипс.

Николай Степанович наклонился к узору, всмотрелся. Камень был с намёком на полупрозрачность; внутри угадывались микроскопические золотые искорки.

— А что же это?

Аннушка вдруг хихикнула:

— Боюсь, Коля, я так и не научилась разбираться в драгоценных камнях… Издержки конспирации, ты уж извини.

— Вряд ли драгоценных, — сказал Шаддам. — Это напоминает мне какой-то самоцвет, я просто не могу вспомнить название.

— В общем, не пластик и не гипс, — сказал Николай Степанович. — То есть — не Бомбей. Ладно, всё это спекуляции. По-моему, у Армена был компас. Армен!

Голос прозвучал как-то не по-настоящему. Словно они действительно находились среди мягких и пыльных декораций… Он вопросительно посмотрел на Аннушку.

— Здесь нет эха, — сказала Аннушка. — И шагов почти не слышно. Знаешь… — она задумалась. — Это действительно похоже на декорацию, но не киношную. У меня что-то вертится в голове, но я не могу поймать…

Подошёл Армен. Толик-инженер с отрешённым видом стоял у него за плечом.

— Да, дядя Коля?

— Что говорит твой компас?

— Молчит.

— Не понял?

Армен отстегнул браслет и подал Николаю Степановичу часы, в которые хитромудрые японцы вмонтировали, помимо радиоприёмника и дозиметра, ещё барометр и компасы: магнитный и гироскопический.

— Я не уверен, что они вообще ходят, — мрачно сказал Армен. — То есть когда на них смотришь, цифры меняются, а когда не смотришь — нет… По крайней мере, мне так кажется, — добавил он. — Дядя Коля, я уже проверил: сотовые здесь не работают, джи-пи-эс не работает, часы — непонятно. Компас показывает куда угодно, что один, что другой… Может быть такое, что мы не на Земле?

Николай Степанович внимательно посмотрел на Армена, потом перевёл взгляд на Шаддама. Внезапно Шаддам начал расплываться, потом раздвоился… Усилием воли Николай Степанович вернул ему нормальный вид.

— Я не знаю, — сказал Шаддам. — Но, если я правильно помню, этот способ перехода работает только в системе румов или вблизи от неё, то есть — только на Земле… О другом мне просто ничего не известно. Но здесь явно земной воздух, земная сила тяжести…

— Рум… — сказал Николай Степанович и задумался. Голову тут же наполнили толчки боли, пока не слишком сильной. — Рум, говорите…

О системе румов известно было мало. Созданная в незапамятные времена одной из рас ящеров, позже исчезнувшей, она сохранилась и была даже используема некоторыми тайными орденами — в частности, «Пятым Римом». Но очень многое говорило за то, что использовалась только малая часть её — просто никто не понимал, как всё это работает и как проникать на другие уровни. Считалось, что это всего лишь сеть коммуникаций, своего рода «мгновенное метро», станции которого располагаются во многих крупных городах — но почему-то иногда и в пустынях, и в деревушках, и Бог знает где ещё. Николай Степанович в своё время догадался, как проникнуть на уровень ниже — там он повстречался с Золотым Драконом…

Логично ли предположить, что уровней может быть и больше двух?

Но для прохода к Дракону требовалась, так сказать, двойная тень: от двух свечей и двух карт. Здесь же всё было как обычно: одна свеча, одна карта, одна стена…

…на которой он нацарапал руну «Гар»!

И что? Могло это нас забросить куда-то не туда?

Когда взаимодействуют разностильные магии, возможно всё. Даже то, что совершенно невозможно…

Руна «Гар», символ центра мира, мирового ясеня Игдрасиля и одновременно — копья Одина. Своего рода усилитель магии любого направления…

Допустим. И что это нам даёт? Нас занесло в центр мира? К мировому ясеню? Не похоже.

Но всё равно что-то в этом есть. Если бы не разламывалась так голова…

— Коля!

Нет-нет. Всё в порядке, всё пройдёт, вот я же стою на ногах…

Давно он не чувствовал себя настолько погано.

Люди Севера

(Царское Село, 1893 год, октябрь)

Если кто не знает: конец сентября и начало октября в Царском Селе — самое красивое время года. Деревья в парках подобраны так, что все цвета осени, от серебристого до багрового, и все оттенки главного из них, жёлтого — от солнечного до тёмного бронзового — вы видите одновременно, но это не пестрядь загородной рощи (что тоже прекрасно, но иначе) — а картина великих мастеров; или храм; и можно понять кельтов, которые молились деревьям…

В воскресенье мы пошли гулять втроём: маменька, Митя и я. Ушли далеко, когда вдруг налетел дождь и порывами холодный ветер. Домой мы добрались промокшие, тут же стали пить чай с малиной, но малина, этот чудодейственный аспирин моего детства, не спасла: уже вечером я слёг с жаром и кашлем.

Как обыкновенно, в постель я прихватил книгу; на этот раз ею оказался «Капитан Гаттерас»…

…В первый раз, услыхав свист, матросы переглянулись. Они были одни на палубе и тревожно переговаривались. Посторонних — ни души, а между тем свист повторялся несколько раз.

Первым встревожился Клифтон.

— Слышите? — сказал он. — Посмотрите-ка, как прыгает собака, заслышав свист.

— Просто не верится! — ответил Гриппер.

— Конечно! — крикнул Пэн. — Я дальше не пойду!

— Пэн прав, — заметил Брентон. — Это значило бы испытывать судьбу.

— Испытывать чёрта! — сказал Клифтон. — Пусть я потеряю все свои заработки, если я сделаю хоть шаг вперёд.

— Нет, видно, нам не вернуться назад… — уныло промолвил Болтон.

Экипаж был вконец деморализован.

— Ни шагу вперёд! — крикнул Уолстен. — Верно я говорю, ребята?

— Да, да! Ни шагу! — подхватили матросы.

— Ну, так пойдём к Шандону, — заявил Болтон. — Я поговорю с ним.

И матросы толпой двинулись на ют. «Форвард» входил в это время в обширный бассейн, имевший в поперечнике около восьмисот футов; бассейн со всех сторон был окружён льдами и за исключением прохода, которым шёл бриг, другого выхода не имел.

Шандон понял, что по собственной вине попал в тиски льдов. Но что же оставалось делать? Как вернуться назад? Он сознавал всю тяжесть лежавшей на нём ответственности, и рука его судорожно сжимала подзорную трубу.

Доктор, скрестив на груди руки, молча наблюдал; он смотрел на ледяные стены в триста футов вышиной. Над бездной висел полог густого тумана.

Внезапно Болтон обратился к помощнику капитана.

— Мистер Шандон, — взволнованным голосом проговорил он, — дальше идти мы не можем!

— Что такое? — спросил Шандон, которому кровь бросилась в лицо.

— Я говорю, — продолжал Болтон, — что мы уже достаточно послужили капитану-невидимке, а потому решили дальше не идти.