Роман Злотников - Леннар. Сквозь Тьму и… Тьму

— Да, все.

— Даже… например, то, что ночью жрец ланкарнакского Храма, в котором вы состоите Ревнителем, вылезал от жены кузнеца Малисы?

В ином случае Ревнитель мгновенно обвинил бы Ингера в клевете и привлек бы его к суду за злоречение в адрес служителя Храма. В самом деле, какой-то кожевенник станет болтать неприличные вещи о белом жреце! Но сейчас младший Ревнитель прекрасно знал, что Ингер не может солгать. Моолнар сжал огромные кулаки и глухо произнес:

— Даже это. Все, что происходило в твоей деревне в последние дни, даже то, разродилась ли твоя овца и сколько принесла она приплода!..

Дважды перепуганный стражник Хербурк (в ужасе отскочивший от двери, едва услышав страшную клятву) переворачивал клепсидру, водяные часы, исчисляющие время, на которое Ревнитель уединился с глазу на глаз с кожевенником Ингером. Его рука собралась было сделать это в третий раз, как хлопнула дверь и появился Ревнитель. Моолнар не выглядел ни довольным, ни разочарованным, но в его облике было явно меньше напряжения, словно исчезло нечто, мучившее служителя Храма. Он быстро взглянул на стражника Хербурка и двух его коллег, выглядывающих из-за угла. Хербурк изогнулся и, сняв свой форменный головной убор из грубой ослиной кожи, угодливо спросил:

— Ну что же, господин Ревнитель, этот сын ишака и собаки вам больше не нужен?

Омм-Моолнар передернул могучими плечами и, не удостоив Хербурка ответом, направился к выходу. Стражник хмыкнул и добавил вдогонку:

— Так куда его — под арест до дальнейших распоряжений?

Немедленно Хербурк пожалел, что вообще это спросил. Никогда не суйтесь с необязательными ремарками к суровой касте Ревнителей благолепия! Даже если у вас совершенно чистая совесть и ни одного греха на личном счету (а уж о страже Хербурке этого точно нельзя сказать!). Младший Ревнитель Моолнар остановился у самого порога, повернул голову и бросил через плечо:

— Даже не смей и думать. Отпустишь его. Понял? И чтобы потом до меня не дошло никаких жалоб. А то поди уже весь товар его поделили, скоты?

Лицо рыночного стражника вытянулось. Сначала он побледнел, потом побагровел. Ревнитель благолепия не без иронии наблюдал за этими метаморфозами. Наконец, Хербурк попытался растянуть рот в растерянной заискивающей улыбке, открыв желтые неровные зубы.

— Но как же так, госпо…

Договорить ему было не суждено. Омм-Моолнар выхватил из-за своего красного, расшитого хитрыми письменами пояса богато украшенный кинжал и, взмахнув им, закричал со всей строгостью, отпущенной ему богами и полномочиями:

— Клянусь задницей одноухого осла, если ты не отдашь этому кожевеннику Ингеру его товар или если убудет хоть одна выделанная кожа или хоть один дурацкий башмак, я сделаю из тебя такую же дурацкую шапку, какая сидит на твоей пустой башке, кретин!!!

На сей раз Моолнар клялся совсем ПО-ДРУГОМУ. Но незадачливому Хербурку вполне хватило и этого. Он попятился. Моолнар уже давно ушел, а Хербурк все еще стоял в остолбенении. Он не понимал, как же так получилось, что Ревнитель благолепия не благословил его на честное расхищение конфискованного товара. Как, отдать этому Ингеру его вонючие кожи и полудохлого осла, демон их раздери?! Да не в кожах и осле дело, конечно, недоумевал Хербурк, а в принципе: почему это он, страж ярмарки, не может получить свою долю? Неслыханно! Самоуправство! А этот самодовольный Ревнитель, который отругал его, как мальчонку с базарной площади?! Какая наглость! Нет, поспешно одернул себя Хербурк, конечно, на то он и Ревнитель, чтобы… гм… Ничего, сейчас он отыграется на проклятом кожевеннике Ингере за все свои несчастья!

Усвоив эту мысль, он схватился за свое брюхо и, придерживая ослабевший ремень, шатнулся было в комнатенку, где находился кожевенных дел мастер. Но тотчас же наткнулся на самого Ингера, который как ни в чем не бывало выходил из двери. Хербурк заорал:

— Эй ты, деревенщина! Кто позволил тебе выйти? Тут без моего дозволения никто чихнуть не смеет, а ты!.. Кто тебя освобождал? Смотри у меня! А ну, ты…

Но такая была судьба стражника Хербурка, что он не сумел договорить вторую фразу кряду. Ингер прервал его спокойно и с достоинством, которое напыщенный стражник и не ожидал встретить в этом чертовом мужлане, с его простецким лицом и бедняцкой одеждой:

— Вы поспокойнее, господин Хербурк. Поспокойнее. А то при вашем телосложении вас может вдруг хватить удар, и помрете, не успев пикнуть. Во дворе у моего соседа вот так, от злобы и ожирения, околел старый боров. Удивительно похож на вас. Угу. Этот боров не ваш родственник? Кстати, об этом борове я только что рассказывал господину Моолнару. Господин Моолнар вообще очень подробно расспросил меня об этом дельце, да и вообще обо всём, обо всем, что у нас в деревне творится.

Последним фразам Ингера стражник уже не внял. «Боров», «околел», «злоба и ожирение»! Никогда еще Хербурку не приходилось слышать подобной дерзости от какого-то мужика. Да он!.. Да я!.. Ах вот как! Да он, Хербурк, сейчас заставит кожемяку сожрать все его поганые кожи, а потом заставит этого мужлана… совокупиться с собственным ослом!.. И!..

Хм. Нет надобности говорить, что все эти трогательные эротические фантазии бравого стражника остались нереализованными и даже не озвученными. Ну не везло Хербурку в этот злополучный день! Ингер сказал:

— Младший Ревнитель благолепия из ланкарнакского Храма поклялся Святой Четой, что я выйду отсюда живым и невредимым и что весь товар, повозка и скот будут возвращены мне в целости. Вам понятно, что вас ожидает, если вы помешаете мне в этом?..

Стражник разинул пасть. Грубо сработанная вставная челюсть вывалилась изо рта Хербурка и упала на грязные сапоги…

Ингер вышел, никем не задержанный, а огорошенный стражник еще долго стоял, разинув рот, пока один из сердобольных собратьев по службе не влил ему в пасть добрый глоток крепчайшей наливки, купленной в Лабо, пригороде Ланкарнака, кишащем ворами, шлюхами, грабителями, скупщиками краденого и прочими милыми и законопослушными парнями и девушками…

2

Благополучно продав товар, осла и тележку, Ингер устроился на телегу земляков, приезжавших на рынок по торговым делам. Теперь ему можно было только позавидовать!.. После его возвращения из стражного помещения торговля пошла не в пример бойчее. Народ, еще утром испуганно-равнодушно шмыгавший мимо него, теперь валом валил. Каждый норовил опередить соседа, нацелившись купить именно эти кожи и это кожаное изделие. Еще пара таких бесед с Ревнителем, и можно открывать собственную кожевенную лавку с маркой и развалистой надписью на входе: «Кожа от Ингера»!