Юрий Шушкевич - "Вексель Судьбы" (книга первая)

Проведя на Хваре ещё почти весь следующий день, Алексей с Марией поздней ночью вернулись в Дубровник. Встав к обеду, они отправились позагорать несколько часов на пляже, чтобы уже оттуда, ближе к вечеру, отправиться на прогулку в горы. Где-то там, в одной из затерявшихся деревень, им предстояло разыскать таверну, знаменитую блюдами из запечённой козлятины.

Но едва они отъехали от пляжной стоянки, как Алексей внезапно остановил автомобиль возле полицейского участка и сославшись на необходимость что-то купить на улице, попросил Марию немного его подождать. Возвратившись спустя минут десять или пятнадцать, он молча проехал несколько поворотов, затем снова остановился и заявил неожиданное:

-- Маша, мы возвращаемся в Москву!

-- Как возвращаемся? Что стряслось? -- она отказывалась верить своим ушам.

-- Твои страхи оказались не беспочвенны. Они, -- он произнёс это слово с особенным ударением, -- они нас нашли.

Мария с изумлением и нарастающим страхом в глазах взглянула на Алексея. Но уже спустя несколько секунд, сопоставив его слова с повсеместно царящей безмятежностью сонного курорта, заявила серьёзно и даже обиженно:

-- Отчего ты так решил? Разве для этого имеются основания?

-- Увы, имеются. Утром в пансионат приезжала полиция -- оказывается, ночью вскрыли машину молодой бельгийки с двумя девочками, что живет в соседнем от нас коттедже.

-- Ну и что! Обычные воришки...

-- Думаю, что не совсем обычные... У бельгийки такой же зелёный "Ситроен", что был у нас в Нижней Австрии. Кроме того, они ничего не взяли.

-- Глупости. Просто совпадение. Да и бельгийка та -- прирождённая мымра, всё ценное всегда забирает и носит с собой в бауле, я видела.

-- Возможно. Но только как ты посмотришь на то, что в нашем номере в данный момент находятся непрошенные гости?

-- А ты что -- туда заходил?

-- Разумеется, нет. Однако прошёлся со стороны сада. Так вот, окно нашей гостиной приоткрыто. Если ты помнишь -- я заклеил скотчем дымовой датчик в номере и прилично там накурил, а перед уходом специально не стал проветривать, чтобы с улицы не застукали... Так вот, сейчас окно приоткрыто. И ещё какая-то тень за стеклом мелькнула, хотя, возможно, мне и показалось.

-- Горничная могла зайти...

-- У горничной рабочее время заканчивается в обед. Тем более она сама попрощалась с нами, когда мы двигались на пляж и сказали её, что сегодня можно не убирать. Нет, Маша, тут что-то не так...

-- Зна-чит, -- потупив взор, Мария вновь сделалась грустной и стала медленно проговаривать по слогам, -- зна-чит, нам на-до уезжать?

-- К сожалению.

-- А ты не мог чрезчур перестраховаться? Вдруг всё то, о чём ты говоришь, -- просто совпадение?

-- Совпадение, но только другого рода. Вспомни ещё -- когда нам, припозднившимся, приносили завтрак, в пустом ресторане ошивался какой-то тип.

-- Да, помню, конечно, но что в том такого?... Может -- просто меню посмотреть зашёл.

-- Я бы тоже желал думать так же. И даже когда мне показалось, что от этого типа пахнуло тем же лекарством неуловимо, что когда-то от Эммы, -- я был уверен, что обознался. Но теперь, как видишь, совпадений сделалось слишком много.

-- А как же наши вещи в номере? Давай вызовем полицию!

-- В таких переделках от полиции мало толку. Но ты не волнуйся, наши вещи я ещё утром перенёс в машину.

С этими словами он вздохнул, с резкостью тронул руль и выехал на проезжую часть. Однако прежде чем выбраться из Дубровника на загородную трассу -- словно на прощание Алексей сделал ещё несколько кругов и замысловатых зигзагов по старинным узким улочкам.

-- Отсюда сегодня вечером улетает самолёт в Москву, но на местном аэродроме, скорее всего, нас уже ждут, -- продолжил он рассудительным и спокойным голосом. -- В Загребе, уверен, -- то же самое. Так что придётся разворачиваться и возвращаться в Белград.

-- В Белград -- так в Белград! А когда это, Лёш, ты научился быть таким осмотрительным? -- ответила Мария и тотчас же улыбнулась столь очевидному и неуместному вопросу.

Большую часть вынужденного возвращения в Белград, растянувшегося почти на шестьсот километров, они ехали молча. Несмотря на скверные дороги, Алексей гнал "Мерседес" на пределе возможного, нервно обгоняя неторопливые грузовики. Было печально и грустно не столько из-за потерянных прекрасных дней отдыха, сколько из-за мрачной и глухой угрозы, возникшей неожиданно и вопреки всем их помышлениям и действиям, которые всегда оставались благожелательными для окружающих.

Привыкший с юношеских довоенных лет относиться к встречающейся в жизни несправедливости без излишнего сердцебиения, Алексей тем не менее сильно волновался за Марию, для которой её беспричинная виноватость и факт превращения в опасного свидетеля, грозящие отныне непредсказуемыми последствиями и вынуждающие уносить ноги из этих прекрасных и уютных мест, могли оказаться переживаниями нестерпимыми и губительными. И лишь убедившись, что она отлично держит эмоции под контролем и не прочь пошутить или мирно подремать, особенно когда на горных серпантинах начинало закладывать уши, то от сердца отлегла целая тяжесть.

Миновав черногорский Херцег Нови, забираясь в горы и всё увереннее принимая направление на восток, Алексей не мог не обратить внимание на то, как в кабину через заднее стёкло ударил низкий солнечный луч. Он пробился через фиолетовые облака, хмуро сгрудившиеся над морем, и поэтому имел необычный тёмно-лиловый оттенок. "Вот и не увидал я лазоревого заката над Адриатикой", -- вспомнил он про столь запавшую в его детскую душу белогвардейскую цветную открытку, когда-то привезённую из загранкомандировки отцом. -- Теперь, буду надеяться, в следующий раз..."

Дальнейшая дорога до Белграда оказалась тяжёлой и заняла более двенадцати часов. Зато уже утром они приобрели билеты и регистрировались в белградском аэропорту, а "пятичасовой чай" пили в старой наркомовской квартире на Патриарших, совершенно не представляя, что и как они будут рассказывать о своих приключениях московским друзьям и будут ли делать это вообще.

А из серебряной конфетницы выглядывала небрежно извлечённая Алексеем из кармана удивительная банковская карточка, открывающая доступ к неисчислимому и невероятному богатству.

Если, конечно же, это богатство не погубит их самих.

Конец первой книги

вспомогательный (добровольный) помощник (нем.)