Пол Андерсон - «...И слоновую кость, и обезьян, и павлинов»

— Ты полон тайн и загадок, Эборикс, — проворчал Хирам.

— Безусловно… но моя таинственность не вызвана желанием утаить что-то от вашего величества, — осторожно ответил Эверард. Одного взгляда царя достаточно охранникам, чтобы убить его. Впрочем, это было маловероятно: статус гостя священен. Но если он вызовет у царя раздражение, вся его миссия окажется под угрозой. — Если я и не могу до конца объяснить какие-то вещи, то оттого лишь, что мои знания о них незначительны. Но дабы не ошибиться, я также не рискну предъявлять необоснованные обвинения против кого-либо.

Хирам соединил пальцы мостиком и нахмурился.

— Тем не менее ты утверждаешь, что мне грозит опасность, хотя ранее говорил совсем иное. Сдается мне, ты отнюдь не тот прямодушный воин, за которого пытаешься себя выдать.

Эверард изобразил на лице улыбку.

— Мой мудрый повелитель хорошо знает, что необразованный странник из дальних земель не обязательно глупец. Я позволил себе сказать… э-э… слегка завуалированную правду. Мне пришлось так поступить… Но ведь так же поступает любой тирийский торговец, если хочет заключить выгодную сделку, а?

Хирам рассмеялся и расслабился.

— Продолжай. Если ты и мошенник, то, по крайней мере, мошенник забавный.

Психологи Патруля весьма основательно продумали легенду. Сразу она не убеждала — но этого-то они как раз и добивались. Нельзя безоглядно торопить события и подталкивать царя к действиям, которые способны изменить всю известную историю. Тем не менее рассказ должен был прозвучать достаточно убедительно, чтобы царь согласился поспособствовать расследованию, ради которого Эверард здесь и появился.

— Узнай же, о повелитель, что отец мой был вождем в горной стране, что лежит далеко за морем. — Речь шла о Халльштатском регионе Австрии.

Эверард рассказал Хираму о том, что многие кельты, пришедшие в Египет вместе с Морским народом, после сокрушительного поражения, которое нанес этим полувикингам Рамзес III в 1149 году до Рождества Христова, бежали обратно на родину. Потомки их сохранили кое-какие связи (главным образом по Янтарному пути) с потомками кровных родственников, осевших в Ханаане с позволения победоносного фараона. Но старые амбиции не были забыты: кельты всегда отличались долгой памятью, и, по слухам, планировалось новое вторжение. Слухи подтвердились, когда, волна за волной, по обломкам микенской цивилизации варвары спустились в Грецию. По Адриатике и Анатолии словно пронесся разрушительный смерч.

Эверард прекрасно знал о шпионах, которые, помимо этого, выполняли роль эмиссаров царей филистимлянских городов-государств.

Дружелюбие Тира по отношению к евреям не могло вызвать любовь филистимлян, а богатство Финикии служило вечным соблазном. Планы зрели медленно, неравномерно, в течение не одного поколения. Сам Эборикс не мог сказать с уверенностью, как далеко уже зашли приготовления к походу на юг армии кельтских авантюристов.

Хираму он честно признался, что и сам думал, не присоединиться ли ему к такому отряду вместе со своими людьми. Но вражда между кланами переросла в открытые столкновения, которые закончились поражением его клана и убийством его отца. Эбориксу едва удалось унести ноги. Желая мести так же сильно, как и упрочения своего положения, он прибыл в Тир с надеждой, что город, благодарный за его предупреждение, сочтет возможным по крайней мере предоставить ему средства, чтобы нанять солдат, которые помогли бы ему вновь вступить во владение своими землями.

— Но ты не представил мне никаких доказательств, — задумчиво произнес царь. — Ничего, кроме твоих слов.

Эверард кивнул.

— Мой повелитель видит ясно — как Ра, Сокол Египта. Разве я не сказал заранее, что могу ошибаться, что, возможно, никакой реальной угрозы нет, а есть лишь сплетни и пустая болтовня глупых обезьян? Тем не менее, я молю, чтобы мой повелитель распорядился расследовать это дело со всей возможной тщательностью — просто спокойствия ради. И я готов стать вашим покорной слугой, который мог бы помочь в таком дознании. Я знаю мой народ, его обычаи, а кроме того, по пути через континент я встречал множество различных племен и побывал в разных странах. Теперь я чую коварство лучше всякой ищейки.

Хирам дернул себя за бороду.

— Возможно. В таком заговоре непременно должно участвовать много народу: кучка диких горцев и несколько филистимлян из числа знати здесь ничего не сделают… Люди из разных земель… Однако чужеземцы приезжают и уезжают, вольные, как ветер. Кто выследит ветер?

Сердце Эверарда учащенно забилось. Вот оно — мгновение, которого он ждал.

— Ваше величество, я много размышлял об этом, и боги подсказали мне несколько идей. Думаю, что в первую голову нам надлежит искать не обычных торговцев, капитанов и матросов, а странников из тех земель, которые тирийцы посещают редко или совсем не посещают; странников, которые задают вопросы, не имеющие отношения к торговле или выходящие за пределы обычного любопытства. Желая узнать как можно больше, они будут стремиться проникнуть и в общество знати, и на самое дно общества. Не припомнит ли мой повелитель кого-либо, кто отвечает такому описанию?

Хирам покачал головой.

— Нет. Нет, пожалуй. Я непременно услышал бы о таких людях и пожелал бы встретиться с ними. Моим приближенным известно, что я всегда жажду новых знаний и свежих вестей. — Он усмехнулся. — О чем свидетельствует хотя бы то, что я пожелал принять тебя.

Эверарду пришлось проглотить свое разочарование. На вкус разочарование оказалось довольно кислым. «Но мне и не следовало ожидать, что сейчас, накануне удара, враг будет действовать столь открыто. Ему ведь известно, что Патруль тоже не сидит без дела. Нет, очевидно, он провел всю подготовительную работу, собирая информацию о Финикии и ее слабых местах, раньше. Возможно, очень давно».

— Мой повелитель, — сказал он, — если угроза действительно существует, то планы вынашивались уже давно. Осмелюсь ли я попросить ваше величество подумать еще раз? Царь в своем всеведении может припомнить что-то подобное, что было годы назад.

Хирам опустил взгляд и собрался с мыслями. От волнения Эверард весь покрылся испариной. Лишь усилием воли он заставил себя сидеть неподвижно и наконец услышал негромкие слова:

— Что ж, в конце правления моего прославленного отца, царя Абибаала… да… какое-то время у него гостили чужеземцы, ставшие предметом слухов. Они прибыли из страны, о которой мы никогда ничего не слышали… Искатели мудрости с Дальнего Востока, как они говорили о себе… А сама страна?.. Си-ан? Нет, вряд ли. — Хирам вздохнул. — Воспоминания со временем тают. Особенно воспоминания о чужих рассказах.