Илья Яковлев - Черный снег (без конца)

— Ну, и?.. От меня-то что требуется?

Начальство, отдышавшись, объяснило, что от Бориса потребовалась помощь в улаживании конфликтной ситуации. Оказывается, командир спецназа, ранее, ещё до слияния их организаций, имевшего статус городского ОМОНа и подчинявшегося непосредственно городским властям, отказался признать нынешнюю власть и заявил о своей преданности «законно избранному президенту». После чего он, вместе с примерно половиной своего отряда, занял оборону у себя на базе и намеревается держать её вплоть до (как он выразился) «прихода наших». Конторский же спецназ, приехавший «в гости» из соседней области, если и не абсолютно лоялен к новому правительству, то уж указы-то его, по крайней мере, собирается не обсуждать, а напротив — неукоснительно выполнять. А Борис-де должен сам знать, что соседи самые натуральные отморозки и получится натуральная резня. Борис ещё более недоумённо заявил, что, хотя он и наслышан об отмороженности соседей вполне достаточно, чтобы полностью разделять опасения Воротилова насчёт резни, но совсем не понимает, причём тут его скромная личность?

— Но вы же, Борис Рудольфович, лично знакомы с командиром ОМОНовцев! Руководство просит вас поехать вместе с соседями и попытаться уговорить капитана Кравца закончить дело миром. Что за детство, в конце-то концов?! Устроили там, понимаешь, «оборону Брестской крепости»! Хорош шутки шутить, завывал Воротилов, — Мы на вас очень надеемся!

Борис хмуро пожал плечами и пообещал, что сделает всё от него зависящее, но, насколько он знает капитана Кравца, тот вряд ли его послушает. Означенный капитан действительно был с некоторыми заскоками. И у «смежников», и в Борисовой организации за свои действия он получил прозвище «Капитан Отвага». Например, дорвавшись до права самому разработать форму для своего отряда, он надизайнил ТАКОЕ, какое не приснилось бы костюмерам Голливуда даже в самых радужных снах, а рядовой американец, увидев «Отвагиного» бойца на улице, воочию бы убедился, что «советская угроза» не миф, а суровая действительность. Но в принципе, если даже и не ставить «Капитану Отваге» в вину его страсть к внешним эффектам, было у него ещё одно неприятное качество: патологическое упрямство, заставляющее порой усомниться в его умственных способностях. Компромиссов «Капитан Отвага» не признавал в принципе, что делало переговоры с ним делом с весьма сомнительными шансами на успех, что Борис и довёл до сведения начальства. Воротилов кивнул, соглашаясь (характер «Отваги» ни для кого не был секретом), но, в свою очередь, высказал предположение, что хотя, по его мнению, капитан Кравец и взаправду человек тяжелый, и не без заскоков, но уж, вроде бы, не окончательный болван. С подготовкой его бойцов, до сего момента всего лишь отличившихся в боях со сборищами всеразличнейших неформалов на рок-концертах, лезть в бой с «соседским» спецназом, поставившим в своё время на уши одну из прибалтийских республик, было то же самое, что идти с голой пяткой на пулемёты. Так что, заявил Воротилов, есть авторитетное мнение, что позиция капитана Кравца не что иное, как просто «понты вологодские». Желание рисануться и набить себе цену в глазах городской администрации.

Через пару-другую минут в дежурной части Воротилов представил друг другу Бориса и командира спецназа. Командир «соседей» оказался в тех же чинах, что и Борис, то есть, тоже был майором. Он хмуро посоветовал Борису надеть бронежилет и прихватить что-нибудь посерьёзнее табельного «Макарона». Хотя бы тот же самый АКС-74у, в просторечии именуемый «ублюдком». Борис вспомнил, что так и не достал из сейфа свой пистолет, но от «ублюдка» отказался, ограничившись взятым из оружейки вместе с бронежилетом «Стечкиным». Воротилов ускакал в актовый зал, пожелав им удачи, а оба майора полезли в стоящий во дворе Конторы спецавтомобиль, почему-то прозванный ОМОНовцами «крокодилом». Весь остальной личный состав «спецов» сидел уже внутри означенного «крокодила», поэтому тронулись сразу же после краткого инструктажа, проведённого зам начальника Управы по службе.

Во время езды «спецы» развлекались, вспоминая особенно идиотские фрагменты инструктажа, но, по мере приближения к базе «Отвагиного» отряда, находящейся на краю города, разговоры сами собой утихли. Борис провёл взглядом по лицам «спецов», отметив про себя их мрачную угрюмость. «Да и у самого-то меня сейчас, небось, рожа — краше в гроб кладут. Что и говорить, перевороты эти, батенька, архимерзкая вещь!» — подумал он, резко наваливаясь правым плечом на сидящего рядом «спеца» по инерции, естественным образом возникшей после резкого торможения. Открылась задняя дверца и «спецы», как горох, посыпались из «крокодила», очень профессионально и не теряя времени понапрасну рассредоточиваясь по территории. Действуя очень слаженно, явно работая по уже давным-давно отработанным схемам, отряд «соседей» занял позиции, полностью окружив здание из красного кирпича, огороженное таким же забором. Это здание как раз и было базой «Капитана Отваги», то есть, целью их поездки. Особенно не прячась, Борис вместе с командиром «спецов» вылезли из авто последними и осмотрелись.

Внешне никакой активности заметно не было, правда ворота, обычно (как помнилось Борису) до тех пор закрывавшиеся только на ночь, на сей раз были наглухо заперты. Над зданием трепыхался на ветру трехцветный нынешний государственный стяг, судя по внешнему виду которого можно было предположить, что «Капитан Отвага» с ним в руках брал Бастилию. По слухам, этот флаг достался отряду Кравца в качестве боевого трофея, то есть, именно это знамя кравцовские бойцы отняли у разгоняемых «демократов» ещё в те времена, когда «демократов» не выбирали во власть, а лечили их демократические порывы изделием ПР-73, попросту говоря, резиновым дубинатором. А когда дунул, как поёт группа Scorpions, «Wind of Changes», а по-нашему: «Ветер с Запада», Кравец извлёк стяг на свет Божий и водрузил его на крыше здания, в котором размещался отряд, вверенный его чуткому руководству.

Борис вопросительно посмотрел на командира «спецов», тот развёл руками и махнув правой в сторону ворот, давая понять, что по распоряжению высшего руководства, сейчас, так сказать, «время пить Херши» с мятежным капитаном, а его время придёт позже, когда дипломатические методы сядут в лужу. В том, что дипломатия не поможет, он, судя по всему, не сомневался, так как периодически отдавал характерные приказы по рации своим подчинённым. Борис, кряхтя, полез обратно в «крокодил», вытащил оттуда мегафон и проорал в сторону ворот:

— Эй, там, на барже! Есть кто живой?

— Ответа не последовало и Борис выразился более конкретно: