Рэй Брэдбери - Сборник 7 Далеко за полночь

Скользнув взглядом по распятию над главным алтарем, отец Нивен вдруг остановился и похолодел.

Во мраке слышался звук падающих капель воды.

Он медленно обернулся к баптистерию, расположенному в глубине церкви.

Там не горело ни одной свечи, и все же…

Из небольшого углубления, где стояла купель со святой водой, лился бледный свет.

— Епископ Келли? — едва слышно позвал отец Нивен.

Медленно входя в придел церкви, он вдруг похолодел еще больше и остановился, ибо…

Еще одна капля упала, ударилась о поверхность воды и растворилась в ней.

Как будто где-то протекал кран. Но никаких кранов здесь не было. Лишь сама купель, в которую неторопливо, с промежутком в три удара сердца, падали капля за каплей.

Где-то в заповедном уголке сердце отца Нивена что-то шепнуло ему, бешено забилось, потом замедлило бег и почти остановилось. И внезапно отца Нивена прошиб жуткий пот. Он чувствовал, что не способен пошевелиться, но надо было идти: шаг за шагом, он подошел к сводчатому проему баптистерия.

В темноте этого укромного местечка действительно виднелось бледное свечение.

Нет, это был не свет. А фигура. Чей-то силуэт.

Он возвышался позади купели. Звуки падающей воды прекратились.

Отец Нивен в ослеплении стоял, онемев, словно язык прилип к гортани, с широко раскрытыми безумными глазами. Наконец видение обернулось к нему, и он осмелился крикнуть:

— Кто!

Одно-единственное слово, эхо которого раскатилось по всем уголкам церкви, заставив бешено заплясать огоньки свечей, взметнув пропитанную ладаном пыль и заставив сердце самого отца Нивена сжаться от страха, мгновенно вернувшись к нему криком: Кто!

Единственный свет внутри баптистерия исходил от белых одежд стоящей лицом к нему фигуры. И этого света было достаточно, чтобы он увидел невероятное.

Отец Нивен увидел, как фигура пошевелилась. Она простерла бледную длань над купелью.

Рука повисла в воздухе, словно нехотя, словно она жила отдельно от стоящего позади нее призрака, словно кто-то взял ее и насильно протянул вперед, чтобы показать перепуганному и зачарованному отцу Нивену то, что находилось в центре этой открытой белой ладони.

Там была рана с рваными краями, круглая дырка, из которой постепенно, капля за каплей, вытекала кровь, медленно капая в церковную купель.

Капельки крови ударялись о поверхность святой воды, окрашивая ее в багряный цвет, и расплывались медленной рябью.

На какое-то мгновение рука застыла в воздухе перед глазами ошеломленного, ослепленного и прозревшего священника.

Будто подкошенный ураганным порывом ветра, священник, издав крик то ли отчаяния, то ли озарения, рухнул на колени, одной рукой прикрывая глаза, а другой отгоняя от себя призрак.

— Нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, этого не может быть!

Словно какой-то ужасный садист зубной врач накинулся на него и одним движением, без наркоза вырвал целиком, как кровоточащий кусок сырого мяса, душу из тела. Он почувствовал себя пойманным в капкан, жизнь его рванулась прочь, но ее корни, слава богу, оказались глубоки!

— Нет, нет, нет, нет!

И все же — да.

Он снова взглянул сквозь сплетение пальцев.

Фигура была еще там.

И страшная кровавая ладонь, дрожа и роняя капли, простиралась над купелью.

— Довольно!

Рука отодвинулась назад и исчезла. Дух остановился в ожидании.

Лик Его был добрым и знакомым. А эти необычные, прекрасные, глубокие и проницательные глаза были как раз такими, какими он всегда их себе представлял. Мягко очерченные губы, бледное лицо в обрамлении струящихся локонов волос и бороды. Человек был облачен в простые одежды, истрепанные прибрежными и пустынными ветрами Галилеи.

Огромным усилием воли священник сдержал готовые пролиться слезы, умерил мечущееся в своей груди изумление, сомнение, потрясение — все эти бессмысленные чувства, которые всколыхнулись в его душе, грозя вырваться наружу. Он задрожал.

И тут он увидел, что Видение, Дух, Человек, Призрак-или-Кто-Бы-Он-Ни-Был тоже дрожит.

«Нет, — подумал священник. — Этого не может быть! Он боится? Боится… меня?»

Теперь уже Дух затрясся — подобно ему, будто зеркальный образ его собственных конвульсий, — словно в агонии, широко раскрыл рот, зажмурился и простонал:

— О, пожалуйста, отпусти меня!

Тут молодой священник еще шире открыл глаза и выдохнул. В голове его мелькнуло: «Но ведь ты свободен. Никто здесь тебя не держит!»

И в то же мгновение раздалось:

— Держит! — вскричал Призрак. — Ты держишь меня! Пожалуйста! Отведи свой взгляд! Чем дольше ты смотришь на меня, тем больше я становлюсь этим! Я не тот, каким кажусь!

«Но ведь, — подумал священник, — я ничего не сказал! Мои губы не шевелились! Откуда этот Дух узнал мои мысли?»

— Мне известно все, о чем ты думаешь, — сказал дрожащий и бледный Призрак, отступая во мрак баптистерия. — Каждая фраза, каждое слово. Я не собирался приходить сюда. Я отважился войти в город. И вдруг превратился во множество вещей для множества разных людей. Я побежал. Они — за мной. Я спрятался здесь. Дверь была открыта. Я вошел. И тут, и тут — ох, — и тут я оказался в ловушке.

«Нет», — подумал священник.

— Да, — плаксиво сказал Дух. — Ты меня поймал.

Медленно, кряхтя под еще более тяжким и ужасным бременем прозрения, священник подтянулся, схватившись за край купели, и, качаясь, встал на ноги. Наконец он осмелился выдавить из себя вопрос:

— Ты не тот… каким кажешься?

— Не тот, — ответил Призрак. — Извини.

«Я сейчас сойду с ума», — подумал священник.

— Не надо, — сказал Призрак, — иначе я тоже сойду с ума.

— Я не могу отпустить тебя — о Господи, — раз уж ты явился после всех этих лет, всех моих мечтаний, — разве не видишь, это для меня слишком. Две тысячи лет все человечество ждало твоего возвращения! И я, я — тот, кто встретил тебя, кто видит тебя…

— Ты встретился лишь со своим собственным мечтаньем. Ты видишь только то, что тебе потребно видеть. Без всего этого… — фигура прикоснулась к своим одеждам на груди, — я выгляжу совсем иначе.

— Что же мне делать?! — воззвал священник, глядя теперь уже то на небеса, то на призрака, который вздрогнул от его крика. — Что?

— Отведи взгляд. В это мгновение я выбегу за дверь и скроюсь.

— Вот так… просто?

— Прошу тебя, — сказал Человек.

Священник, дрожа, сделал несколько вдохов.

— О, если б это мгновение могло длиться хотя бы час.

— Ты что, хочешь убить меня?

— Нет, что ты!

— Если ты насильно удержишь меня в этой форме еще немного, моя смерть будет на твоей совести.