Клиффорд Саймак - Зачарованное паломничество

— Он ищет истину.

— Это хорошо. Не погоня за мирскими сокровищами. Искать знания полезно для души, хотя, боюсь, это не поможет вам при опасности.

— Ваша милость, — сказал Корнуэлл, — вы смотрели книгу…

— Да, — ответил Епископ. — Хорошая книга и очень ценная. Это работа целой жизни. Сотни рецептов и способов лечения от всех болезней. Я уверен, что многие из болезней этих были известны только отшельнику. Теперь пора о них узнать всем.

— Есть еще один предмет, — напомнил Корнуэлл.

— Да, я совсем забыл. Что-то я стал забывчив. Годы не улучшают память.

Он взял топор, закутанный в ткань, и осторожно развернул. Молча осмотрел топор, поворачивая его в руках, потом отложил в сторону.

Подняв голову, он обвел всех взглядом, и остановил его на Джибе.

— Вы знаете, что это? Отшельник говорил Вам?

— Он сказал, что это ручной топор.

— Вы знаете, что такое ручной топор?

— Нет, ваша милость, не знаю.

— А вы? — спросил Епископ у Корнуэлла.

— Да, ваша милость. Это древнее оружие. Говорят…

— Да, я знаю. Всегда есть такое, о чем говорят, и есть такое, о чем спрашивают. Интересно, откуда он у отшельника и почему он послал его мне? Святой человек не может ценить такие вещи. Топор принадлежит Древним.

— Древним? — спросил Корнуэлл.

— Да, древним. Вы слышали о них?

— Конечно, слышал, — ответил Корнуэлл. — Именно их я и ищу. Поэтому я иду в Дикие Земли. Существуют ли они, или это только миф?

— Они существуют. И топор нужно вернуть им. Кто-то, должно быть, украл его.

— Я могу взять его, — сказал Корнуэлл, — и проследить, чтобы он вернулся к своим хозяевам.

— Нет, — возразил Джиб. — Отшельник вручил его мне. Если его надо вернуть, то именно я должен это сделать.

— Вам не нужно идти, — сказал Корнуэлл.

— Нужно. Вы позволите идти мне с вами?

— Если пойдет Джиб, то пойду и я, — вмешался Хол. — Мы слишком долго были с ним друзьями, чтобы я позволил ему одному идти навстречу опасности.

— Похоже, что вы все решили идти навстречу смерти, — сказал Епископ, — за исключением миледи.

— Я тоже пойду, — сказала она.

— И я, — послышалось от двери.

Джиб обернулся.

— Снивли! — закричал он. — Что вы здесь делаете?

16

Епископ обычно ел мало: кашу, немного свинины. Он понимал, что таким образом спасет свою душу и подаст пример пастве.

Но, едок по натуре, он был рад гостям, которые давали ему возможность попировать и поддержать гостеприимством доброе имя церкви.

На столе был молочный поросенок с яблоками во рту, задняя нога оленя, ветчина, седло барашка, пара куропаток и вишневый пирог. И еще торты и сладкие пироги, огромные блюда фруктов и орехов, сливовый пудинг и четыре сорта вина.

Наконец, Епископ оторвался от трапезы и вытер рот льняным платком.

— Вы уверены, что больше ничего не хотите? — спросил он у гостей. Мне кажется, что повара…

— Ваша милость, — сказал Снивли, — вы закормили нас. Мы не привыкли ни к такой разнообразной пище, ни к такому ее количеству.

— Что же, у нас мало посетителей, — сказал Епископ, — и когда они появляются, нам следует принимать их как можно лучше.

Он откинулся в кресле и похлопал себя по животу.

— Когда-нибудь ненасытный аппетит прикончит меня. Я так и не привык к роли священника, хотя и стараюсь умерщвлять плоть и смирять дух, но голод во мне растет и годы не смягчают его. И хотя я понимаю, что вы делаете глупость, что-то внутри меня кричит, чтобы я тоже шел. Это будет поход воинов и храбрых дел.

Хотя сейчас мир, но в течение столетия это место было оплотом Империи против народов Диких Земель. Башня подразрушилась, но когда-то она была мощной крепостью. Вокруг нее, ближе к реке, шла стена, которая сейчас почти исчезла. Камни ее растащили местные жители для своих построек, но когда-то Башню и стену обороняли люди, ограждая Империю от вторжения несчетных орд Диких Земель.

— Ваша милость, — мягко сказал Снивли, — хотя вы и говорите о столетиях, ваша история еще коротка. Были времена, когда люди и члены Братства жили как соседи и товарищи. Лишь когда люди начали рубить и уничтожать леса, уничтожать священные деревья и зачарованные поляны, когда они начали строить дороги и города, между нами началась вражда. Вы не можете с чистой совестью говорить о вторжении, потому что именно люди…

— Люди имеют право делать с землей, что захотят, — прервал его Епископ. — У них священное право использовать землю наилучшим образом. Безбожные создания, такие, как…

— Вовсе не безбожные, — возразил Снивли. — У нас были священные рощи, пока вы не вырубили их, и феи танцевали на полянах, пока вы их не превратили в поля. И теперь даже такие простодушные существа как феи…

— Ваша милость, — сказал Корнуэлл, — боюсь, что вы в меньшинстве. Лишь двое из нас могут считать себя истинными христианами, хотя все остальные истинные и благородные друзья. Я рад, что они решили идти со мной в Дикие Земли.

— Вы правы, — сказал Епископ, более добродушно, чем можно было ожидать. — Не следует за этим веселым столом спорить друг с другом. Есть другие дела, которые мы должны обсудить. Я понял, сэр ученый, что вы ищете древних из интеллектуального любопытства. Вероятно, это идет от ваших ученых знаний?

— Да, и они были трудными, — сказал Оливер. — Я много ночей смотрел, как он сидел за столом в библиотеке, брал книги, которые не снимались с полок столетиями и вобрали в себя горы пыли, читал при слабом свете огарков, потому что из-за бедности вынужден был пользоваться огарками. Зимой он дрожал в библиотеке от холода, потому что университет — древнее здание, во все щели которого проникает ветер.

— Прошу вас, расскажите, что вы обнаружили, — сказал Епископ.

— Не очень много, — ответил Корнуэлл. — Предложение здесь, предложение там. Но достаточно, чтобы убедить меня, что древние — это не миф. Есть книга, очень тонкая и совершенно неудовлетворительная, которая излагает сведения о языке древних. Я могу немного говорить на этом языке, никаких подробностей, оттенков и полутонов. Но я не верю, что такая работа была проделана без всякого основания. Конечно, человек, написавший эту книгу, считал, что у древних был язык.

— Но почему он так думал? Он не рассказал, как изучил этот язык?

— Нет. Я иду, основываясь на одной вере.

— Если подумать, это не самая плохая из причин, — сказал Епископ.

— Для меня она хороша, — сказал Корнуэлл. — Для других, может, и нет.

— Для меня она тоже хороша, — сказал Оливер. — Для меня это лишь повод. Я не хочу провести всю жизнь гоблином со стропил.