Джеймс Боллард - Бетонный остров

— Все в порядке. В больнице с этим разберутся.

Он начал рассказывать девушке об аварии — ему не терпелось зафиксировать свое кошмарное испытание в памяти постороннего человека, пока ничего не забылось.

— Я целых три дня просидел в капкане — теперь в это трудно поверить. Моя машина выскочила за ограждение. Кажется, тогда я даже не поранился. Но я не мог выбраться. Никто не останавливался! Просто удивительно — я умирал от голода на этом «островке безопасности». Если бы не вы, я бы так и умер там…

Мейтланд умолк. Джейн Шеппард сидела к нему спиной, придавив бедром его правый локоть. Ее руки усердно трудились над его брюками. Она со знанием дела разрезала их до пояса, но прорезиненная ткань оказалась слишком крепкой для маникюрных ножниц. Приподняв его правую ягодицу, Джейн принялась за подкладку заднего кармана.

Мейтланд видел, как она вынула оттуда ключи от машины. Девушка внимательно рассмотрела каждый по очереди и, поймав взгляд Мейтланда, со смешком положила их в ящик.

— Вам было на них неудобно…— пояснила она и для пущей убедительности скользнула рукой к ягодице и стала растирать ушибленное место.

— Так, значит, никто не останавливался? Представляю, как это вас удивило. Мы замечаем чужой эгоизм, только когда сами становимся его жертвами.

Мейтланд повернул голову и, встретив спокойный взгляд Джейн, решил пока не забирать ключи. Чувство облегчения и приятного возбуждения стало угасать, и он осмотрел комнату, чтобы удостовериться в ее реальности. Частью своего существа он все еще лежал под дождем, прислушиваясь к беспрестанному гудению невидимого транспортного потока. На какое-то мгновение он испугался, как бы эта комната вместе с ее молодой обитательницей не оказалась эпизодом его предсмертного бреда.

— С вашей стороны было очень любезно позаботиться обо мне. Вы ведь вызвали «скорую»?

— Да, я договорилась о помощи. Мой друг уже пошел. С вами будет все в порядке.

— Где именно мы находимся? Неподалеку от острова?

— Острова? А что вы называете островом?

— «Островок безопасности». Клочок пустыря под автострадой. Мы где-то рядом?

— Да, мы рядом с автострадой. Вы в полной безопасности, мистер Мейтланд. Мейтланд прислушался к отдаленному шуму транспорта. Его часы исчезли, но он догадался, что дело идет к полуночи, — жестокий опыт подсказывал ему, что на западную ветку из центра Лондона выезжают последние машины.

— Наверное, я обронил часы. Откуда вы знаете мое имя?

— Мы нашли кое-какие документы в портфеле возле машины. И к тому же вы все время разговаривали сами с собой. — Джейн помолчала, смерив его критическим взглядом. — По-моему, вы на себя за что-то страшно злитесь, верно?

Мейтланд проигнорировал этот вопрос.

— Вы видели мою машину? Серебристый «ягуар»?

— Нет. То есть да, видела. Вы меня запутали, когда все время твердили об острове. — С некоторой обидой, словно напоминая Мейтланду, что он у нее в долгу, она проговорила: — Я еле вас сюда дотащила. Вы ведь чертовски тяжелы, даже для сильного мужчины.

— Где мы? Машины…

Встревоженный, он попытался сесть. Девушка стояла в ногах кровати, ее рыжие волосы горели в свете керосиновой лампы. Она смотрела на Мейтланда, как незадачливая ведьма, которая, напутав что-то в своей алхимии, наколдовала себе слишком крупную жертву и теперь соображает, как лучше воспользоваться возможностями попавшего в ее логово мертвеца.

Занервничав под ее спокойным взглядом, Мейтланд принялся осматривать комнату. В одном углу, под металлическим тазом с замоченным бельем, стояли три круглые жестянки, каждая размером с рулон кинопленки.

Из стены за головой у девушки, как рога, торчали скобы какого-то намоточного устройства. Мейтланд посмотрел на вентиляционную шахту и афишу с Астером и Роджерс.

Джейн Шеппард тихо проговорила:

— Продолжайте. В чем дело? Вы, очевидно, силитесь что-то понять.

— Кино…— Мейтланд указал на потолок. — Ну конечно, это подвал разрушенного кинотеатра. — Он устало опустил голову на несвежую подушку, — Боже, я все еще на острове…

— Хватит твердить про остров! Вы можете уйти когда захотите, я вас тут не держу. Может, вас здесь многое не устраивает, но я сделала что могла. Если бы не я, вам бы и пожаловаться было некому!

Мейтланд поднес руку к лицу, чувствуя, как по нему течет пот.

— Боже мой!.. Послушайте, мне нужен врач.

— Мы вызовем врача. А сейчас вам надо отдохнуть. Вы взвинчивали себя несколько дней подряд — полагаю, намеренно.

— Джейн, я дам вам денег. Помогите мне выбраться на дорогу и остановить машину. Сколько вы хотите?

Джейн перестала ходить по комнате и испытующе посмотрела на Мейтланда:

— А у вас есть деньги?

Мейтланд устало кивнул. Сообщение этой простейшей информации, вероятно, озадачило эту смышленую, но недоверчивую женщину. Очевидно, она ко всему относилась с подозрением.

— Да, я довольно богат… Я глава архитектурной фирмы. Вы получите сколько захотите, без всякой волокиты. Так вы пошлете за помощью?

Джейн пропустила вопрос мимо ушей.

— А с собой у вас есть? Скажем, фунтов пять?

— В бумажнике — в моей машине, в багажнике. Около тридцати фунтов. Я дам вам десять.

— В багажнике…-Джейн что-то прикинула в уме и проворно схватила ключи, — Я лучше присмотрю за ними.

Не в силах пошевелиться, Мейтланд уставился на плакат с Чарльзом Мэнсоном. Он почувствовал, что снова теряет волю к жизни. Ему хотелось заснуть в этой теплой постели с запахом дешевой парфюмерии, в этой комнате без окон глубоко под землей. Он слышал, как далеко наверху на ночном ветерке шумит трава.

По лестнице прогремели тяжелые башмаки, что немного вывело его из дремоты. Джейн решительно выступила вперед. Пришелец покорно остановился в дверях и обезображенной шрамами рукой прикрыл маленькие глазки от света керосиновой лампы. По его тяжелому хриплому дыханию Мейтланд узнал человека, который на него напал.

Ему было около пятидесяти, и он явно страдал каким-то умственным расстройством. Его низкий лоб отвердел за целую жизнь, прожитую в неопределенности. Сморщенное лицо хранило выражение детского недоумения, словно ограниченный ум, с которым он родился, так и остался на подростковом уровне. Все напасти суровой жизни собрались воедино, чтобы сделать из этого человека великовозрастного дебила, которого вечно шпыняли жестокие и бездушные взрослые, но который все равно продолжает цепляться за свою невинную веру в простой и бесхитростный мир.

Его щеки и брови, почти сросшиеся над впалой переносицей, были иссечены серебристыми рубцами, а нос — комок аморфного хряща — требовал постоянного внимания. Незнакомец поминутно вытирал сопли своей мощной рукой и внимательно разглядывал их в свете керосиновой лампы. Несмотря на неуклюжесть, его тело обладало изрядной силой и атлетической выправкой. Когда он перетаптывался в своих тяжелых башмаках, Мейтланд уловил в его движениях застарелую грацию акробата или тяжело контуженного спарринг-партнера. Он то и дело касался своего лица, как боксер, смахивающий боль от сильного удара.