Дмитрий Колосов - Воин

Поэтому, прежде чем начать вторжение в земли эллинов, царь решил обезопасить северные границы империи. К скифам было отправлено посольство с требованием предоставить землю и воду. Как и ожидал Дарий кочевники превратили послов в утыканных стрелами степных ежей. Повод к войне был найден. Да в нем, собственно говоря, не было особой надобности.

По велению царя собралось огромное войско. Двенадцать народов, больших и малых, не считая мидян и персов. Облако пыли, поднимаемое ногами воинов и конскими копытами, было столь велико, что затмевало солнце.

Переправившись через Боспор по мосту, сооруженному самосцем Мандроклом, завоеватели направились к устью Истра, по дороге покорив племена гетов, скирмиадов и нипсеев. Уверовавший в силу своего войска царь приказал наводить мосты через Истр. Эллин фортификатор блестяще справился со своей задачей и на этот раз, обеспечив надежную переправу через широкую быструю реку. Едва парсийское войско оказалось на правом берегу, как Дарий приказал разрушить мост, заявив:

— Солнечные отряды Ахурамазды прошьют скифские степи насквозь и вернутся домой чрез хребты Кавказа, покорив диких горцев.

Лишь красноречие митиленца Коя спасло парсов от горькой участи, невольно уготованной им своим царем. Понимая всю бесполезность уговоров, если в них будет содержаться хотя бы намек на возможность поражения парсийского войска, Кой сказал царю:

— Я ничуть не боюсь, что мы будем побеждены скифами в открытом сражении. Но зная подлые повадки кочевников, я опасаюсь, что они будут ускользать от нашего войска, воздерживаясь от сражений, и могут так запутать свои следы, что мы никогда не найдем дорогу к Кавказу.

Царь согласился с доводами Коя и повелел:

— Да будет мост сохранен в исправности, но если я не вернусь к нему через две луны, это будет означать, что войско избрало путь через хребты Кавказа. И тогда пусть стража разрушит переправу.

Поручив охрану моста ионийским тиранам, царь отправился на поиски скифов.

Но скифский орешек оказался не по зубам владыке Парсы. Уступая противнику числом, кочевники не спешили дать бой и заманивали врагов все дальше в дикие степи. При отступлении они засыпали колодцы, выжигали траву, облавами истребляли диких животных. Вскоре завоеватели почувствовали на своей шкуре последствия этой тактики скифов. Они стали испытывать нужду в пище и воде, огромное количество коней и верблюдов не могло найти траву для пропитания.

А скифы были неуловимы, словно призраки. Ловко сидящие на низкорослых лошадках всадники непрерывно нападали на конные разъезды парсов и исчезали прежде, чем подоспевала подмога. Захватчики стали впадать в отчаяние. Угрюмые воины шептались, что им никогда не вырваться из проклятой скифской степи.

Ежедневно выслушивая неутешительные донесения полководцев, Дарий в конце концов был вынужден признать, что скифские вожди переиграли его. На военном совете было принято решение оставить лагерь и отходить к Истру. Ночью парсийское войско тайно покинуло стан, бросив обоз и раненых, и, загоняя лошадей, покатилось к Истру.

Царь Дарий со страхом ощупывая два последних узелка на кожаной ленте, означавших, что по истечению двух солнц ионийцы разрушат мост и вернутся на родину.

А эллины тем временем были склонны принять именно такое решение.

Через несколько дней после ухода парсийского войска вглубь степей к переправе прибыл отряд скифов. Предводитель кочевников подскакал под самые стены предмостных башен и крикнул:

— Эллины! Мне известно о том, что царь Дарий велел вам охранять мост лишь две луны. Мы не нападем на вас, если вы дадите обещание, что будете охранять мост лишь условленный срок, а по окончании его уйдете восвояси!

Посовещавшись тираны приняли условия скифов. Кочевники отошли в степь и стали там лагерем.

Настал условленный день. Ионийцы держали совет. Мнения тиранов разделились. Одни предлагали разрушить мост и, погубив царя Дария, освободить родину от парсийского гнета. Об этом говорил тиран Херсонеса Геллеспонтийского Мильтиад. Ему резко возражали другие, привыкшие опираться на лидийских лучников в борьбе против городской черни.

Тогда взял слово тиран Милета Гистиэй.

— Братья, я буду немногословен. Судьба предоставляет нам всего два выбора. Первый — мы принимаем предложение скифов и помогаем им погубить армию царя Дария. Тогда наша родина станет свободной, но многие из нас лишатся своей власти, отдав ее распоясавшейся черни. И другой — вступить в сражение со скифской конницей. Но все вы прекрасно понимаете, что трехтысячной фаланге не устоять перед атаками во много раз превосходящих кочевников. Поэтому я предлагаю следующее — разрушим мост до половины, чтобы скифы не смогли напасть на нас. Если царь Дарий вернется к Истру, восстановить мост будет недолго, если же он погибнет, вернемся в наши города и отдадимся на волю рока.

Большинство тиранов поддержало предложение Гистиэя. Мост был разрушен с таким расчетом, чтобы его защитники остались вне пределов досягаемости скифских стрел.

Все случилось именно так, как предполагал Гистиэй. Отбиваясь от наскоков скифов, бросая раненых и ослабевших, остатки войска Дария прибыли к Истру. Была ночь. Разведчики доложили, что моста нет, а со всех сторон подходят отряды скифов и их многочисленных союзников, решивших принять участие в разгроме агонизирующей армии. Чувствуя, что последние крупицы надежды покидают его, Дарий решил использовать последнее средство и призвал к себе глашатая-кемтянина, обладавшего дурной силы голосом. Кемтянин вышел на берег Истра и завопил что есть мочи. Прошло немало томительных мгновений, и из темноты появилась лодка. Сидевший на носу Гистиэй приветствовал царя жестом руки и тут же уплыл обратно. Наутро мост был восстановлен, парсы переправились через Истр и поспешили на родину. Отступление их более походило на бегство.

Насмешник Эсхил спустя полвека заметит:

Царь — и тот, нам говорят,Чудом спасся и бежалПо фракийским полевымСтужей скованным дорогам.

Очутившись в Сузах, Дарий немедленно вызвал к себе оказавших ему столь большие услуги Гистиэя и Коя. Кой был назначен тираном Митилены, а Гистиэй, которого вполне удовлетворяла тирания в Милете, стал эвергетом царя.

Щедро награжденный и обласканный Гистиэй развил бурную деятельность, основав новый город во Фракии. Замыслы Гистиэя вызвали опасения сатрапов, которые общими усилиями смогли убедить царя, что милетский тиран строит новый город лишь для того, чтобы, усилив свое могущество, поднять мятеж против парсийского владычества.