Андрей Мартьянов - Эпоха бедствий

Свет на мгновение мелькнул, но Фарр, как ни косил глаза, не сумел заметить, чем вызвано мерцание ламп. Гиена, наоборот, насторожилась, опустила голову еще ниже, исподлобья наблюдая.

Вдруг послышалось:

- ...чик - пиу-у-у... - короткий щелчок тетивы самострела, визг рассекающей воздух стрелы и предсмертный всхлип зверя. Толстый металлический болт ударил гиене точно между глаз, прочно застряв в черепе. Зверюга повалилась на бок, судорожно елозя лапами по гладко отесанному мрамору, и затихла.

- Живой?

- Почти... - буркнул Фарр, приподнимаясь на локте. Ушибленная грудь болела безбожно. - Благодарю, уважаемый.

Атт-Кадир поднял взгляд и рассмотрел, что над ним стоит тот самый высокий и широкоплечий, чернобородый телохранитель аттали эт-Убаийяда. Кажется, его звали Туганом.

- Повезло, - прогудел Туган. - Хвала Атта-Хаджу, ты догадался лежать неподвижно. И что вообще ты тут делаешь? Ну-ка вставай! Тебя мудрейший послал?

- Угу. - Фарр оперся на могучую мозолистую ладонь халитта и не без труда поднялся. Колени изрядно дрожали. - Мне приказано отвести всех людей с площади в храмы. Только священные стены охранят жителей Меддаи от опасности.

- Сам эт-Убаийяд распорядился? - уточнил педантичный халитт. - Если так, идем. Проклятые твари проникли в город, пока их немного, но что будет дальше?

Теперь, когда его охранял личный страж святейшего аттали, Фарр позабыл страх - такой могучий и умелый воин, заслуживший доверие самого наследника Провозвестника Эль-Харфа, спасет от любой опасности. Мимолетно Фарр подумал о том, что нехудо бы в ближайшем времени раздобыть какое-никакое оружие, хоть самый завалящий ножик, и попросить Кэриса или Драйбена обучить его начаткам обращения с клинком. Да, мардибам положен единственный вид защиты - слово, но в нынешние времена придется позабыть о многих незыблемых традициях.

* * *

А на окраинах Меддаи творилось нечто невообразимое.

Поднявшийся ветер разнес искры костров, матерчатые палатки вспыхивали одна за другой, едкий дым жег глаза и легкие, во всеобщей свалке никто не разбирал дороги; вопили ничего не понимающие дети, упавших затаптывали... Среди перепуганных людей сновали мохнатые огрызающиеся хищники, которым, как казалось, было все равно, куда мчаться и кого атаковать. По счастью, они не набрасывались всей стаей на жертву, а в основном мимоходом хватали убегающих, нанося клыками небольшие, но очень болезненные и глубокие раны.

Военная сила почти ничего не могла противопоставить Дикому Гону. Звери быстро догадались, что следует избегать схваток с вооруженными людьми, и предпочитали добычу более доступную.

В прорезаемой языками пламени полутьме, кишащей людьми и животными, луки и арбалеты приносили больше вреда, нежели пользы, и потому командиры халиттов и саккаремских гвардейцев старались держать плотный строй и с помощью выставленных вперед пик отгоняли взбесившихся тварей, но защитить простых людей не могли. Вскоре стало очевидно, что надежда на спасение заключена в каменных домах: даже навалившись всей гурьбой, волки не смогут пробить тяжелые двери, а с крыш можно прекрасно отстреливать зверей до тех пор, пока не кончатся стрелы или не наступит рассвет.

Паника еще больше усилилась благодаря вмешательству какого-то человека, оставшегося неизвестным, - носил он одежды странника, посвятившего свою жизнь служению Атта-Хаджу и проповедованию Истинного Знания, открытого Книгой Эль-Харфа. Этот грязный, волосатый и вшивый мужичонка небольшого роста и с посохом никуда не бежал, но приплясывал на высокой мраморной ограде священного водоема, выкрикивая тонким дребезжащим голоском:

- Всепокайтеся! Зряще како пасти волчьей жрать твой дух! Погибель на нас! Будет тут рыкающий каратель! Возмоли, Провозвестник Атта-Хаджа, пред концом мира! Видно, вам люб сей глум! Ox, ox, сгинь, демон! Пропади прочее пропадом! Атта-Хаджу помолимся! Изойдут души наши к Звездному мосту!..

Возле проповедника моментально собралось несколько пастухов из Междуречья, напуганных женщин и старцев, уверовавших, что слова Эль-Харфа сбываются и грянула Последняя Битва меж богами Небесной Сферы и злом, вырвавшимся из Сферы Нижней. Действительно, разве мог подобный ужас произойти у стен града, осиянного милостью Атта-Хаджа? Страха добавляла темная ночь, непрекращающиеся крики и вспыхивающие смертным зеленым огнем глаза обезумевших животных.

Проповедник недолго смущал умы: когда основная стая дорвалась до поребрика водоемов, крупный шакал прыгнул прямо ему на грудь, уронил в воду и уже там порвал зубами гортань. Однако семя смятения, брошенное в благодатную почву, дало самые опасные всходы. Многие перестали сопротивляться, видя в Диком Гоне кару богов, обрушившуюся на Мед дай. Тем более что Атта-Хадж молчал, не появлялись в небесах знамения и не исходили из Верхней Сферы огненные стрелы, должные поразить врага.

Давка у входов в город приобрела поистине чудовищную величину. Меж домами, составлявшими внешний круг строений Мед дай, прорывались немногие, остальные же бесцельно и бесполезно сжимались во все более плотную толпу, становясь жертвами новых беглецов. Дети падали с рук матерей, погибая под подошвами, мужчины отталкивали женщин, а по краям толпу осаждали звери.

Убегающие смели шатер старого джайда Бен-Аххаза и палатки его семьи. Манассия, старший сын, погиб глупо - бросился к строю отходящих в город халиттов, надеясь на их защиту, но, не заметив в темноте выставленных вперед коротких копий, напоролся животом на наконечник, порвавший ему весь правый бок. Упав, Манассия просто истек кровью, так и не дождавшись помощи, которую призывал шепотом.

Семейство беженцев из Междуречья, находившееся под покровительством Фейран, одаривавшей дармовым серебром из мешка Кэриса и провизией, потеряла только одного ребенка - в суматохе его забыли взять в город. Полугодовалый малыш ползал по опустевшей палатке, слепо тычась в толстые шерстяные ковры и хныкая. Привлеченная звуками, явилась молодая голодная гиена, ухватила человеческого детеныша за ногу и уволокла в темноту. Ее очень раздражал крик, но голод и слово вожака победили страх перед людьми и отвратительный запах жилища двуногих.

Этой долгой ночью Драйбен показал все, на что был способен, - происходи все в Нард аре, выступай он под своим именем и в своем обличье, конис обязательно одарил бы эрла Кешта драгоценным оружием или золотой цепью. В жизни обычно происходит иначе: самые выдающиеся деяния воинов никем не замечаются. Из подчиненных ему халиттов Драйбен потерял убитыми лишь двенадцать человек, приведя три сотни к полуденному входу в Священный город и оттеснив закупоривших широкую улицу людей далее к центру Мед дай.