Выше звезд и другие истории - Урсула К. Ле Гуин
Электроэнцефалограф работал, и Хейбер, пока все это говорил, подсоединял «Усилитель».
– Так, Джордж, мы еще немного поговорим, а потом я скажу: «Антверпен» – и вы заснете. Проснетесь свежим и отдохнувшим. Вы не вспомните, о чем я сейчас говорю, но вы запомните свой сон. Вам приснится сон яркий и приятный, сон действенный. Он будет о том, что вас так беспокоит, – о перенаселении: вы поймете, что на самом деле беспокоит вас не это. В конце концов, человек не может жить в одиночестве; одиночное заключение – самое страшное! Нам нужно, чтобы вокруг были другие люди. Чтобы они нам помогали, чтобы мы им помогали, чтобы были конкуренты, чтобы мы не впадали в маразм.
И так далее и тому подобное. Из-за адвокатши установка шла через пень-колоду; приходилось подбирать абстрактные выражения, вместо того чтобы просто сказать Орру, что́ увидеть во сне. Он, конечно, не собирался отказываться от своего метода, лишь бы обмануть инспектора, но его метод еще не принял неизменные формы. От сеанса к сеансу он его варьировал, подбирал способ добиться точно такого сна, как было задумано, и вечно натыкался на противодействие; иногда ему казалось, что причина тут в склонности первой сигнальной системы к излишне буквальному восприятию, а иногда – что в инертности орровского мышления. Как бы там ни было, сны почти всегда расходились с замыслом, и кто знает, может, эти размытые, абстрактные установки дадут результат не хуже. Может, они вызовут у Орра меньше подсознательного протеста.
Он жестом пригласил мисс Лелаш подойти посмотреть на ЭЭГ, которую она силилась разглядеть из дальнего угла, и продолжил:
– Вы увидите сон, в котором не будете чувствовать, что вас сдавливает толпа. У вас будет сколько угодно пространства, сколько угодно свободы для движения.
В конце концов он сказал: «Антверпен!» – и показал на перья энцефалографа, движения которых почти сразу же изменились.
– Обратите внимание: замедление по всему графику, – сказал он вполголоса. – Высоковольтный пик, вот, еще один… «Веретена сна»… У него уже вторая стадия обычного сна, медленного, его по-разному называют, без ярких сновидений, который заполняет промежутки между быстрым сном всю ночь. Но в глубокую четвертую стадию ему не надо: он сюда сны видеть пришел. Включаю «Усилитель». Следите за экраном. Видите?
– Как будто просыпается, – с сомнением произнесла она.
– Верно. Только это не бодрствование. Посмотрите.
Орр лежал на спине, чуть запрокинув голову, так что светлая короткая бородка уставилась в потолок. Он крепко спал, но мышцы вокруг рта напряглись; он глубоко вздохнул.
– Видите, под веками глаза двигаются? Так в тридцатых и заметили этот феномен – сон со сновидениями. Его долго называли «сон с БДГ», быстрым движением глаз, только там, кроме глаз, еще столько всего! Это третье состояние. Его вегетативная нервная система сейчас мобилизована, как у бодрствующего человека в минуту возбуждения, а мышечный тонус нулевой, и большие мышцы расслаблены даже полнее, чем в медленном сне. Кора, подкорковый отдел, гиппокамп и средний мозг возбуждены, как при бодрствовании, а только что спали. Потоотделение и артериальное давление такие же, а то и выше, чем в бодрствующем состоянии. Попробуйте пульс. – Он положил ее пальцы на кисть пациента. – Ого! Восемьдесят или даже восемьдесят пять. Что-то у него там веселое…
– Ему снится сон? – изумилась адвокатша.
– Ага.
– И это нормальная реакция?
– Абсолютно. С нами со всеми так происходит раз по пять за ночь – по десять минут или дольше. И ЭЭГ у него совершенно обычная. Единственная аномалия, или особенность, – это что иногда по всем графикам пробегает острый пик, некий мозговой всплеск, которого раньше в быстром сне я ни у кого не наблюдал. Внешне напоминает эффект, который отмечается на энцефалограммах, когда люди выполняют сложные творческие задания: пишут картины, сочиняют стихи или хотя бы читают Шекспира. Что в такие моменты делает мозг пациента, пока не знаю. Но «Усилитель» позволяет их регулярно наблюдать, так что в итоге можно будет провести анализ.
– А может, такой эффект из-за вашего аппарата?
– Нет.
На самом деле он пробовал простимулировать мозг Орра записью с такими пиками, но сон вышел бессвязный – какая-то каша из предыдущего сна, в ходе которого были записаны пики, и текущего. Зачем рассказывать о неудачных экспериментах?
– Кстати, сейчас сон уже вовсю идет и «Усилитель» можно выключать. Посмотрите на экран – заметите разницу?
Она не заметила.
– Может, все равно еще будут эти всплески. Следите внимательно. Обычно сперва в тета-ритме, вон там, на графике гиппокампа. У других людей так тоже бывает, вне всякого сомнения. Надо только выяснить, что за другие люди, в каком они при этом состоянии, – тогда, возможно, удастся установить, в чем именно дело с этим пациентом. Может, он принадлежит к какому-то определенному психологическому или нейропсихологическому типу. Видите, какая польза от «Усилителя» для науки? На пациента никакого воздействия – разве что временно мозг переводят в одно из возможных нормальных состояний, которое представляет интерес для исследователя. Глядите!
Само собой, она пропустила пик. Считывать с экрана данные ЭЭГ – особое умение.
– Что-то у него там замкнуло. Но сон продолжается… Скоро нам сам расскажет.
Хейбер не мог больше говорить. Во рту пересохло. Он почувствовал: вот оно – слом, смена, переход.
И женщина тоже почувствовала. На лице у нее отразился испуг. Схватившись за тяжелое латунное ожерелье, как за оберег, и прижав руку к горлу, она с ужасом, с отчаянием, потрясенно смотрела в окно.
Такого он не ждал. Он думал, только ему удается ощутить момент перехода.
Но она же слышала его указания Орру, стояла рядом со спящим, была, как и Хейбер, в самом центре. И вместе с Хейбером сейчас смотрела, как, словно сон, растворяются в воздухе небоскребы, не оставляя за собой ни кирпичика, как улетучиваются призрачные ленты пригородов, будто дым на ветру, смотрела на Портленд, чье население когда-то, до Чумных лет, доходило до миллиона, а сегодня, в период Выздоровления, сжалось до ста тысяч, на город беспорядочный, сумбурный, как все американские города, но все же связанный воедино своими холмами и туманной рекой о семи мостах, смотрела на высящееся над центром старое сорокаэтажное здание «Первого национального банка» и, убегая взглядом почти совсем уже к горизонту, на умиротворенные белесые горы вдали…
Она все увидела своими глазами. И тут Хейбер осознал, что никогда раньше и мысли
