Стивен Кинг - Противостояние. Том II

И он повесил трубку, оставив Ллойда глубоко потрясенным, — до того наконец дошло.

Том Каллен проснулся этим вечером почти без двадцати десять. Тело его затекло. Он испытывал сильную жажду. Он отхлебнул воды из своей фляжки, выполз из-под двух прислонившихся друг к другу камней и, задрав голову, посмотрел в темное небо. Над головой плыла луна, таинственная и безмятежная. Пора идти дальше. Только он должен соблюдать осторожность, да, в натуре.

Потому что теперь они гнались за ним.

Ему снился сон. С ним говорил Ник, и это было странно, потому что Ник не умел разговаривать. Он был глухонемым. Ему приходилось раньше все записывать, а Том и читать-то неумел. Но сны — забавная штуковина, во сне все может случиться, и во сне Тома Ник говорил.

Ник сказал:

— Теперь они знают про тебя, Том, но тут нет твоей вины. Ты все сделал правильно. Просто не повезло. И теперь ты должен быть осторожен. Тебе надо сойти с шоссе, Том, но ты должен двигаться дальше на восток.

Про восток Том понял, но как ему не заблудиться в пустыне? Он же может бродить там кругами.

— Ты узнаешь, — сказал Ник. — Сначала тебе надо отыскать Божий Палец…

Том пристегнул фляжку к поясу и поправил рюкзак. Потом он вернулся к шоссе, оставив свой велик там, где спрятал утром, вскарабкался по склону на дорогу и посмотрел по сторонам. Потом перешел через разделительную полосу, еще раз осторожно огляделся и потрусил через западные ряды I–15.

«Теперь они знают про тебя, Том».

Он зацепился ногой за трос над бордюром с другой стороны шоссе и полетел вниз, к самому подножию склона. Секунду он пролежал там бесформенной грудой с бешено стучащим сердцем. Не доносилось ни единого звука, кроме шепота слабого ветерка, обдувавшего потрескавшуюся поверхность пустыни.

Он встал и принялся разглядывать горизонт. Природа наградила его острым зрением. А воздух в пустыне был кристально чист. Вскоре он увидел его, торчащего на фоне усыпанного звездами неба, как восклицательный знак. Божий Палец. Когда он повернул голову на восток, каменный монолит оказался левее — как часовая стрелка, указывающая на десять. Он прикинул, что сможет добраться до него пешком за час или два. Но чистота и прозрачность воздуха и раньше не раз сбивали с толку куда более опытных путешественников, чем Том Каллен, и он был неприятно поражен тем, что каменный палец, казалось, все время остается на одном и том же расстоянии от него. Наступила полночь, потом прошло еще два часа. Огромный звездный циферблат в небе повернулся. Том начал думать, а не мираж ли этот камень, так похожий на указательный палец. Он протер глаза, но тот оказался на прежнем месте. Позади Тома шоссе уходило далеко во тьму.

Когда он снова поглядел на Палец, тот вроде стал уже немного ближе, и к четырем часам утра, когда внутренний голос принялся нашептывать, что пора отыскать хорошее укромное местечко для того, чтобы схорониться там днем, уже не было сомнений в том, что он значительно приблизился к ориентиру. Но этой ночью ему туда не добраться.

А когда он наконец доберется до него (если предположить, что они не найдут его днем)? Что тогда?

Это не имело значения.

Ник скажет ему. Добрый старина Ник.

Том никак не мог дождаться, когда же он наконец вернется в Боулдер и повидает его, да, в натуре.

Он отыскал довольно удобное место в тени огромного гребня скалы и почти мгновенно уснул. Этой ночью он одолел около тридцати миль к северо-востоку и теперь подходил к Мормон-Маунтинс.

После полудня большая гремучая змея подползла к нему, чтобы укрыться от дневной жары. Она свернулась возле Тома, поспала немного, а потом уползла.

После полудня Флагг стоял на краю крыши солярия и смотрел на восток. Солнце зайдет через четыре часа, и тогда недоделанный снова двинется в путь.

Сильный и ровный ветер пустыни колыхал его темные волосы над пылающим лбом. Город кончался так резко, уступая место пустыне. Несколько афишных тумб на краю пустоты — и все. Такая безбрежная пустыня, столько мест, чтобы спрятаться. Людям и раньше случалось уходить в эту пустыню, и с тех пор их никто больше не видел.

— Но только не в этот раз, — прошептал он. — Я найду его. Я его найду.

Он не мог объяснить, почему так важно схватить недоумка; смысл проблемы постоянно ускользал от него. Все больше и больше он чувствовал тягу просто действовать, двигаться, что-то делать. Разрушать.

Вчера вечером, когда Ллойд сообщил ему о взрывах вертолетов и гибели трех пилотов, ему пришлось использовать всю свою волю, чтобы удержаться от вспышки жуткой кричащей ярости. Первым его побуждением было немедленно приказать построить вооруженную колонну: танки, огнеметы, бронемашины — все, что у них есть. Они смогут войти в Боулдер через пять дней. И со всей этой вонючей кучей будет покончено через полторы недели.

Конечно.

А если на горных перевалах выпал ранний снег, это станет концом великого «вермахта». А ведь уже 14 сентября. Хорошая погода маловероятна. Как же, черт возьми, могло так быстро пролететь время?

Но он был самым сильным человеком на планете, разве нет?

Может, и есть кто-то вроде него в России, Китае или Иране, но здесь проблем не будет как минимум до следующего десятилетия. Теперь важно лишь одно — что господствует он, он знал это, он чувствовал. Он силен, вот все, что сможет сказать им дебил… если ему удастся не заблудиться в пустыне и не замерзнуть в горах. Он сможет сообщить им только то, что люди Флагга живут в страхе перед Праздным Гулякой и что они подчинятся любому приказу Праздного Гуляки. Он сможет рассказать им лишь то, что впоследствии деморализует их волю. Так почему же он весь во власти упорного гнетущего чувства, что Каллен должен быть найден и убит, прежде чем покинет запад?

«Потому что я так хочу, и я должен получить то, что хочу, и этой причины вполне достаточно».

И Мусорщик. Он думал, что Мусорщик не представляет никакой опасности. Он полагал, что Мусорщика можно вышвырнуть как испорченный инструмент. Но тому удалось сделать то, чего не смогла бы устроить вся Свободная Зона. Он испортил надежный механизм, суливший победу темному человеку.

«Я ошибся…»

То была ненавистная мысль, и он не позволит своему разуму довести ее до логического конца. Он швырнул свой стакан через низкий поручень крыши и увидел, как тот, крутясь в воздухе, падает вниз. Неожиданно злобная мысль — мысль обиженного ребенка — сверкнула у него в мозгу: «Хоть бы он врезал кому-нибудь по башке!»

Далеко внизу стакан ударился о парковочную площадку и разбился… так далеко внизу, что темный человек даже не услышал звона.