Аластер Рейнольдс - Пропасть Искупления
– Это тени? – спросил Грилье.
– Мы посланники теней, – ответил скафандр. – Разница невелика, но она существует. Требуем немедленно эвакуировать нас с «Пресвятой Морвенны».
– Вы останетесь здесь! – отрезал Куэйхи.
– Нет, – сказала Рашмика. – Настоятель, вам не нужен этот скафандр, а нам он совершенно необходим. Тени помогут справиться с ингибиторами. И этот скафандр – единственное средство связи.
– Если вам так нужны тени, отправьте к Халдоре еще один зонд.
– Мы не уверены, что во второй раз будет какой-то результат. Ваш успех, возможно, был случайным. Нельзя поставить все на случайность, которая может не повториться.
– Прислушайтесь к ней, – торопливо заговорил скафандр. – Она права: мы ваша единственная связь с тенями. Берегите нас как зеницу ока, если рассчитываете на нашу помощь.
– И какова цена вашей помощи?
– Она ничтожна по сравнению с угрозой полного истребления. Нам нужно только разрешение перейти в вашу брану. Разве это много?
Рашмика прошлась взглядом по всем лицам, чувствуя себя свидетелем защиты в зале суда:
– Тени пройдут, если мы позволим работать масс-синтезатору. Эта машина находится в искусственном ядре Халдоры. Она изготовит тела для теней, а их сознание просочится через балк и войдет в новые оболочки.
– Снова машины, – вздохнул Васко. – Мы бежали от одних машин, а теперь вынуждены договариваться с другими.
– Ничего не поделаешь, так уж сложилось, – проговорила Рашмика. – Машинами они стали только потому, что у них не было выбора. Ты даже не представляешь, через что им пришлось пройти.
В ее памяти воскресли гипнопедически впитанные яркие образы из истории теней: целые галактики, раскрашенные в изумрудные тона гибельным светом; солнца, словно зеленые лампы.
– Когда-то они были похожи на нас, – сказала она. – Очень похожи.
– Это бесы! – вскрикнул Куэйхи. – Демоны, а вовсе не люди! Они даже не машины.
– Бесы? – снисходительно переспросил Грилье.
– Неужели не ясно, что они присланы совратить меня, увести с пути истинного? Подорвать веру в чудо, запачкать мозги фантазиями об иных вселенных. Вызвать сомнения в том, что исчезновения суть промысел Божий. Чтобы я оступился в час величайшего из моих испытаний. Это не совпадение, уверяю вас: чем ближе к воплощению мои замыслы касательно Хелы, тем сильнее терзают меня бесы.
– Тени боятся, что вы уничтожите их, – сказала Рашмика. – Они совершили ошибку, пытаясь обратиться к вам как к разумному индивиду. Если бы они притворились ангелами или чертями, наверняка было бы больше толку. – Рашмика склонилась над настоятелем, почуяла дыхание старика, кислое, как из запущенного винного погреба. – Для вас они бесы, настоятель, не спорю. Но нам они все равно нужны.
– Это бесы, – повторил Куэйхи. – И потому я не могу отдать их вам. Нужно было уничтожить их много лет назад, но у меня не хватило мужества.
– Прошу вас, – повторила Рашмика.
Койка снова просигналила. На ложе настоятеля снова раздался звонок. Куэйхи собрал губы в куриную гузку и закрыл глаза не то в экстазе, не то в ужасе.
– Свершилось! – воскликнул он. – Корабль в фиксаторе. Я добился своего.
Экраны показали им все, что происходило в ложементе. «Ностальгия по бесконечности» горизонтально покоилась на опорах, приготовленных для нее Куэйхи, словно пойманное в сеть сказочное морское чудовище. Пластины и клешни сжали корабль в сотнях мест, мастерски приспособившись к рукотворным и иным неровностям корпуса. Урон, который субсветовик нанес себе при снижении, был хорошо виден, и на миг Куэйхи усомнился, что корабль способен послужить его целям. Но сомнения немедленно рассеялись: «Ностальгия» выдержала и нагрузки на подлете к ложементу, и последнюю, самую грубую процедуру стыковки, с треском и скрежетом улегшись на опорах. «Упряжь» была сконструирована таким образом, чтобы погасить инерцию огромной массы, и тем не менее в момент контакта все датчики нагрузок перешли в красный режим. Однако опоры выдержали – пусть не все, но достаточное количество, – и точно так же не подкачал корабль. У него не был поврежден «хребет», двигатели не сорвались с кронштейна. Субсветовик справился с самой тяжелой частью работы, и, чего бы ни потребовал Куэйхи в дальнейшем, таких перегрузок уже не будет.
Куэйхи сделал всем знак подойти ближе:
– Видите, корма приподнята, чтобы направить выброс над поверхностью Хелы. Угол подъема небольшой, но это очень важно.
– Как только вы запустите двигатели, – сказал Васко, – корабль улетит вместе с ложементом.
Куэйхи покачал головой:
– Ничего подобного. Я взял не первое попавшееся место на карте. Это наиболее стабильное геологическое образование. Фиксатор прикреплен к анкерам, замурованным в глубине литосферы. Ложемент не улетит. Сами подумайте: я потратил уйму сил, чтобы заполучить этот корабль; неужели я мог пренебречь геологией?
Снова прозвучал вызов. Куэйхи пригнул стебелек микрофона к губам и что-то прошептал своему помощнику, находящемуся в ложементе.
– Корабль установлен под нужным углом. Пора запускать двигатели, господин Малинин.
Васко заговорил в браслет. Он вызывал Скорпиона, но ответил дежурный офицер.
– Включить маршевые двигатели, – приказал Малинин.
Но не успел он договорить, как два белых с фиолетовой каймой остроконечных потока выстрелили из сочленительских двигателей, и этот свет ослепил камеру слежения. Корабль вздрогнул и подался вперед в своей упряжи, словно изнемогшее на суше морское чудовище пыталось сбежать. Но удерживающие механизмы растянулись, поглощая импульс, и корабль постепенно вернулся в исходное положение. Двигатели работали чисто и стабильно.
– Смотрите! – воскликнул Грилье, указывая на окно мансарды. – Даже отсюда видно!
Снаружи слабо белели две полоски, словно устремленные над горизонтом лучи прожекторов.
Через секунду все ощутили прокатившуюся через «Пресвятую Морвенну» дрожь.
Куэйхи подозвал Грилье и указал на свои глаза:
– Уберите эту мерзость с моего лица!
– Держатель для век?
– Да, он больше не нужен. Но будьте осторожны.
Грилье исполнил просьбу, аккуратно сняв с лица настоятеля металлическую раму.
– Веки еще не скоро придут в норму, – предупредил врач. – Советую до тех пор носить очки.
Куэйхи так и этак приложил к лицу темные очки, словно ребенок, играющий с родительской вещью. Потом надел. Без распялки для век они сидели чересчур свободно.
– Пора в путь, – сказал он.
Скорпион заковылял назад, к похожему на приземистый валун кораблю. Забрался через открытый люк на сиденье и, подняв шаттл, полетел в противоположном направлении от останков моста. Под ним проносился истерзанный ландшафт, пересеченный мириадами острых теней, словно чернильными пятнами. Один склон Рифта был темен как ночь, другой залит светом почти до самого верха. В глубине души Скорпион жалел о прекрасной постройке, о невозможности повернуть время вспять, отменить содеянное или хотя бы неспешно все обдумать и учесть последствия. Его всегда одолевали подобные чувства, после того как он причинял кому-то боль. Но раскаяние и жалость, как известно, не длятся вечно.
Эксперты ошибались насчет моста, и Скорпион убедился в этом на собственном опыте. Мост был делом рук человеческих, вертуны не имели никакого отношения к нему. Он простоял здесь определенно дольше века и, конечно же, мог быть и много старше. Но никто не пытался выяснить его происхождение и состав. Это было достижением передовой науки – но науки времен демархистов, а не загадочных инопланетян. Скорпион думал о человеке, чей образ появился на льду. Как он горевал о том, что его бессмысленное, но прекрасное творение погибло! Пусть это была запись, а не прямая трансляция. Возможно, ее сделали после возведения моста, запрограммировав на активацию в случае частичного или полного разрушения конструкции. А значит, строитель предчувствовал такой исход. Не случайно же Скорпиону показалось, что этот человек хочет оправдаться.
Корабль отвернул от Рифта. Теперь Скорпион летел над равниной, внизу различалось грубое подобие дороги – Вечный Путь. Всего в четырех километрах впереди находилась «Пресвятая Морвенна», ее тень падала назад, закрывала большой участок тракта; собор тащил ее за собой, словно длинный темный шлейф. Скорпион заставил себя выбросить из головы тяжелые мысли о мосте и его создателях. Сейчас надо думать о другом: как остановить собор. Надо как-то пробраться в него.
Скорпион подлетел ближе, настолько, что уже различал медленное, сантиметр за сантиметром, продвижение гигантской ходячей машины. Было что-то гипнотическое, успокоительное в последовательности движений контрфорсов и стоп. Нет, это не иллюзия – «Пресвятая Морвенна» все еще движется; по-видимому, ее обитатели пребывают в блаженном неведении о том, что средство переправы через Рифт прекратило свое существование.
