Роджер Желязны - Этот бессмертный

На ровной дороге она видела машину. Она шла издалека, прыгала по горам, жужжала у подножия холмов, кружилась по прогалинам и расцвечивала их своим голосом, и озеро дрожало от звуков. Автомобиль остановился в сотне футов за кустарником. Это был «С-7».

— Идем со мной, — сказал Рендер, беря Эйлин за руку. — Поедем.

Они прошли меж деревьев, обогнули последний куст. Она дотронулась до гладкого борта машины, до антенны, до окон — и окна сразу просветлели. Она посмотрела через них внутрь автомобиля и кивнула.

— Это ваш «Сциннер».

— Да. — Он открыл дверцу. — Садитесь. Мы возвращаемся в клуб. Сейчас самое время. Воспоминания свежи и будут в меру приятны или нейтральны.

— Приятны, — сказала она, садясь в машину.

Он захлопнул дверцу, обогнул автомобиль и сел. Она смотрела, как он набирает воображаемые координаты. Автомобиль прыгнул вперед и ровным ходом пошел среди деревьев. Рендер чувствовал возрастающее напряжение, поэтому не менял сценария. Эйлин поворачивалась на вращающемся сиденье и осматривала внутренность кабины, и затем снова уставилась в окно. Она смотрела на убегающие деревья. Рендер увидел рисунок тревоги и затемнил окна.

— Спасибо, — сказала она. — Мне вдруг стало слишком много видения — все несется мимо, как…

— Понятно, — сказал Рендер, поддерживая ощущение движения. — Я так и предполагал. Но вы становитесь выносливее. Теперь расслабьтесь, — добавил он через минуту, и где-то была нажата кнопка.

Эйлин расслабилась, и они ехали все дальше и дальше. Наконец автомобиль замедлил ход, и Рендер сказал:

— А теперь один непродолжительный взгляд в окно.

Он пустил в ход все стимуляторы, которые способствовали удовольствию и расслаблению, и выстроил вокруг машины город. Она смотрела сквозь просветленные окна на профили башен и монолитные блоки жилищ, затем увидела три кафетерия, дворец развлечений, аптеку, медицинский центр из желтого кирпича с аркой, сплошь застекленную школу, сейчас пустую, еще аптеку и множество машин, припаркованных или несущихся мимо, и людей, входящих и выходящих, идущих мимо домов, садящихся и вылезающих из машин. И было лето, и предзакатный свет истекал из цвета городов и одежды людей, идущих по бульвару или стоящих на террасах и балконах, разговаривающих на улицах, женщину с пуделем, ракеты, снующие высоко в небе.

Затем мир исчез. Рендер поддерживал абсолютный мрак, приглушил все ощущения, кроме чувства движения.

Через некоторое время появился тусклый свет. Они все еще сидели в «Сциннере», окна снова стали непрозрачными.

— Боже! — сказала она. — Мир так наполнен! Я и в самом деле видела все это?

— Я не хотел дойти до этого сегодня, но вы пожелали. Похоже, что вы были готовы.

— Да, — сказала она, и окна вновь просветлели. Она быстро повернулась.

— Все исчезло, — сказал он. — Я только хотел, чтобы вы бегло взглянули.

Она смотрела. Снаружи теперь было темно, и они ехали по мосту. Двигались они медленно. Других машин не было. Под ними была дорога, а в небе множество звезд; они освещали дышащую воду, уходящую под мост. Косые опоры моста спокойно проходили мимо.

— Вы это сделали, и я вам очень благодарна, — сказала она. — Кто же вы?

Видимо, он хотел, чтобы она спросила об этом.

— Я Рендер. — Он засмеялся.

Они продолжали путь по пустому, теперь темному городу и, наконец, подъехали к клубу с большим паркинг-куполом. Там он тщательно исследовал все ее ощущения, готовый убрать мир в нужный момент, но этого не потребовалось.

Они вышли из машины и пошли в клуб, который он не решился переполнить людьми. Они сели за свой столик недалеко от бара в маленькой комнате с комплектом доспехов рядом и заказали ту же еду, что и раньше.

— Нет, — сказал он, оглядывая себя. — Это не мое.

Доспехи снова оказались рядом со столом, и Рендер — в своем сером костюме с черным галстуком и серебряным зажимом из трех лепестков.

Оба засмеялись.

— Я не тот тип, чтобы носить жестяной костюм, и хотел бы, чтобы вы перестали меня видеть в нем.

— Простите. — Она улыбнулась. — Я сама не знаю, зачем и как я это сделала.

— Я знаю, я склонен к уточнению. Итак, я еще раз предупреждаю вас. Вы осознаете факт, что это все иллюзия. Я принял этот способ для вас, чтобы получить полную выгоду. Для большинства из моих пациентов это реальность, которую они переживают. Это производит контртравму или символическую последовательность, даже более сильную. Но вы знаете правила игры, и, хотите того или нет, это дает другой вид контроля, не тот, с каким я обычно имею дело. Прошу вас, будьте осторожны.

— Простите, я не хотела этого.

— Я знаю. Нам принесут еду, которая была у нас тогда.

— Уф! Выглядит она страшно. Неужели мы ели эту дрянь?

— Да, — фыркнул он. — Вот нож, вот вилка, а вот ложка. Вот ростбиф, картофельное пюре, горошек, а это масло…

— Боже!

— Это — салат, это — речная форель, м-м-м! Это — картофель фри, это — бутылка вина… Ну-ка, посмотрим, я ведь не платил за него — римский Конти, и бутылка Икома для… Эй!

Комната закачалась.

Он оголил стол, уничтожил ресторан. Они вновь оказались на прогалине. Сквозь просвечивающуюся ткань мира он видел, как рука двигалась по панели. Кнопки были нажаты. Мир вновь был осязаемым. Их пустой столик теперь стоял у озера, и была летняя ночь, и скатерть казалась очень белой при ярком свете луны.

— Как глупо с моей стороны, — сказал он. — Ужасно глупо. Я, видимо, ввел их одновременно. Внешний вид и словесный стимулятор могли потрясти всякого, кто видел это впервые. Я так увлекся творчеством, что забыл о пациентке. Приношу извинения.

— Я уже в порядке. В самом деле.

Он вызвал холодный ветер с озера.

— … а это луна, — добавил он жалобно.

Она кивнула. Она носила крошечную луну в центре лба, и эта луна сияла, как и та, перед ними, и заливала серебром волосы и платье Эйлин.

На столе стояла бутылка Конти и два стаканчика.

— Откуда это?

Она пожала плечами. Он налил вино в стаканчики.

— Оно может оказаться безвкусным, — сказал Рендер.

— Нет, нет… — Она подала ему стакан.

Он пригубил и понял, что вино имеет вкус — фруктовый — как бы давили сок из винограда, выращенного на островах Благословения, гладкого, мясистого, а хмель выжат из дыма горящего мака. Он с самого начала понял, что его рука, вероятно, перегородила дорогу сознанию, синхронизируя чувственные сигналы и контрпередачу, и это привело его совершенно неосознанно сюда, к свету.

— Так уж вышло, — заметил он, — и теперь нам пора возвращаться.